Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник)

– Стойте! Назовите дело, которое привело вас сюда, и объясните причину, по которой едете в Пуатань.

– Что, в Пуатани неспокойно, – ответил Конан, пристально глядя на офицера, – если мужчину в аквилонских доспехах останавливают и подвергают допросу как чужеземца?

– Сегодня мошенники сплошь и рядом разъезжают в аквилонской броне, – холодно ответил тот. – Что же до беспорядков, то если вы имеете в виду непризнание узурпатора, то да, Пуатань взбунтовалась. Мы предпочитаем служить памяти погибшего воина, чем кланяться скипетру живой собаки.

Конан сорвал с головы шлем и, тряхнув своей львиной гривой, в упор взглянул на офицера. Пуатанец вздрогнул и побледнел.

– Святые угодники! – ахнул он. – Это же король – живой!

Остальные потрясенно смотрели на путников, а потом разразились криками восторга. Они закружились вокруг Конана, издавая воинственные вопли и в порыве бешеной радости размахивая оружием. Поведение пуатанцев могло повергнуть в шок человека менее воинственного.

– Тросеро прослезится от счастья, когда увидит вас, сир! – воскликнул один.

– Да, и Просперо тоже! – выкрикнул другой. – В последнее время генерал ударился в черную меланхолию, день и ночь проклиная себя за то, что не успел к Валькии вовремя, дабы умереть рядом со своим королем!

– А теперь мы создадим империю! – заорал третий, размахивая огромным мечом над головой. – Да здравствует Конан, король Пуатани!

Лязг и сверкание обнаженной стали и приветственные крики вспугнули птиц, разноцветными стайками вспорхнувших с соседних деревьев. Горячая южная кровь вскипела жарким пламенем, и они ничего так не жаждали, как немедленно броситься вслед за своим новообретенным сюзереном в бой.

– Какие будут приказания, сир? – наперебой кричали они. – Пусть один из нас поедет вперед и привезет в Пуатань новости о вашем возвращении! На каждой башне будут развеваться стяги, приветствуя вас, розы ковром устелют дорогу под копытами вашего коня, и весь цвет Юга окажет почести, достойные вас…

Конан покачал головой.

– Разве можно усомниться в вашей верности? Но ветер дует через горы в страны, где правят мои враги, и я предпочел бы, чтобы они не знали о моем воскрешении – пока, по крайней мере. Отвезите меня к Тросеро и сохраните мое имя в тайне.

В итоге то, что рыцари готовы были превратить в триумфальную процессию, стало скорее тайным посольством. Они спешно отправились в путь, не заговаривая ни с кем, разве что шепотом обмениваясь сведениями с начальником стражи каждой крепости, охранявшей очередной горный проход; Конан ехал среди них, опустив забрало своего шлема.

Горы были необитаемы, если не считать разбойников и гарнизонных солдат. Слывшие сибаритами пуатанцы не имели ни желания, ни необходимости в поте лица обрабатывать суровые голые склоны, дабы прокормить себя. К югу от горной гряды богатые и прекрасные равнины Пуатани простирались вплоть до самых берегов реки Алиманы [26] ; а за рекой начиналась Зингара.

26

Алимана – река, разделяющая Аквилонию и Зингару, приток Хорота.

Даже сейчас, когда дыхание зимы покрывало инеем листья на деревьях по ту сторону гор, на равнинах под ветром волновалась густая высокая трава, служившая кормом лошадям и крупному рогатому скоту, которыми так славилась Пуатань. Пальмовые и апельсиновые рощи улыбались солнцу, золото лучей которого искрилось на пурпурных и алых башнях замков и городов. Это была земля тепла и изобилия, прекрасных женщин и свирепых воинов. Суровых людей воспитывает не только суровая земля. Пуатань окружали завистливые соседи, и ее сыны мужали в бесконечных войнах. На севере ее границы стерегли горы, а вот на юге одна только Алимана разделяла равнины Пуатани и Зингары, и не единожды воды реки окрашивались кровью. К востоку лежал Аргос, а за ним – Офир, королевства гордые и алчные. Так что рыцари Пуатани защищали свои земли огнем и мечом, не зная ни сна, ни отдыха и не имея времени для праздности.

Вскоре Конан подъехал к замку конта Тросеро…

Конан сидел на атласном диване в богато обставленной комнате, прозрачные занавески в которой шевелил легкий ветерок. Тросеро расхаживал взад и вперед по залу, как тигр в клетке. Он был стройным мужчиной с женской талией и плечами мечника, которого не старили прожитые годы.

– Позвольте нам провозгласить вас королем Пуатани! – взмолился конт. – Пусть эти свиньи-северяне носят ярмо, под тяжестью которого согнулись их шеи. Юг по-прежнему ваш. Оставайтесь здесь, чтобы править нами, посреди цветов и пальм.

Но Конан лишь покачал головой в ответ.

– Нет на земле более благородного края, чем Пуатань. Но в одиночку ей не устоять, какими бы храбрыми ни были ее сыновья.

– Она поколениями стоит особняком, – возразил Тросеро, уязвленный до глубины души оскорблением, нанесенным памяти его предков. – Мы не всегда были частью Аквилонии.

– Я знаю. Но обстоятельства изменились; дни, когда королевства были разделены на удельные княжества, воевавшие друг с другом, канули в прошлое. Времена герцогств и свободных городов миновали; наступила эпоха империй. Правителей снедают имперские амбиции, и только в единстве остается шанс на спасение.

– В таком случае давайте объединим Зингару и Пуатань, – упорствовал Тросеро. – Полдюжины принцев злоумышляют один против другого, и вся страна погрязла в гражданских войнах. Мы покорим ее, провинцию за провинцией, и присоединим к вашим доминионам. Затем с помощью зингарцев мы завоюем Аргос и Офир. Мы построим империю…

И вновь Конан покачал головой.

– Пусть другие терзаются мыслями об имперском величии. Я же всего лишь хочу вернуть себе то, что по праву принадлежит мне. У меня нет желания править империей, на живую нитку сметанной кровью и огнем. Одно дело – захватить трон с помощью его подданных, дабы править ими с их согласия. И совсем другое – поработить чужеземное королевство и править силой страха. Я не хочу стать еще одним Валерием. Нет, Тросеро, я буду править или только Аквилонией, или ничем.

– Тогда ведите нас через горы, и мы разобьем немедийцев.

В глазах Конана засверкали искорки горячей признательности.

– Нет, Тросеро. Это была бы напрасная жертва. Я скажу тебе, что должен сделать для спасения своего королевства. Я должен найти Сердце Аримана.

– Но это же безумие! – запротестовал Тросеро. – Измышления жреца еретического культа и бред полоумной ведьмы!

– Ты не был в моем шатре на Валькии, – мрачно возразил Конан, невольно покосившись на свое правое запястье, на котором до сих пор темнели синие отметины. – Ты не видел, как с грохотом обрушились скалы, похоронив под собой цвет моей армии. Нет, Тросеро, я уверен в том, что Ксалтотан – не простой смертный и, только имея в своем распоряжении Сердце Аримана, я могу противостоять ему. Вот поэтому я еду в Кордаву. Один.

– Но это очень опасно, – не унимался Тросеро.

– Жизнь – вообще опасная штука, – громыхнул король. – Но я поеду не под видом короля или даже рыцаря Пуатани, а буду выдавать себя за странствующего наемника, каким не раз въезжал в Зингару в былые времена. О да, к югу от Алиманы у меня достаточно врагов на суше и на море. Многие из тех, кто не признает во мне короля Аквилонии, вспомнят меня как Конана – вожака пиратов с Барахских островов или Амру черных корсаров. Но у меня имеются и друзья, люди, которые помогут мне по собственным резонам. – При этих словах по губам его скользнула слабая улыбка.