Приключения либроманта 2

В итоге потерял сегодня полдня. Испортил напрочь настроение. И из рук всё валится, как подумаю о том, что меня запросто могут на пару месяцев выдернуть в «партизаны». Нет у меня времени на эти глупости. Надо срочно что-то придумать…

А что тут придумывать. Проще совет попросить у того, кто в советских реалиях ориентируется на порядок лучше меня, хотя бы у той же начальницы ОРСа.

— Валера, да какие проблемы, решим мы этот вопрос. Военком у нас замечательный и чуткий человек. Если что, брат моей близкой подруги. Как знать, может и сложилось бы у нас с ним, когда он в школе за мной ухаживать пытался. Но потом Володя в суворовское училище поступил, а ты же знаешь нас, женщин. Нам постоянное внимание нужно. Мы без него чахнем, как цветок без воды. Так что не переживай. Расскажем мы ему и про детский спектакль, и про фильмы. Он же советский человек, должен понимать, что для страны важнее. А водителя на грузовик он и в другом месте найдёт, — успокаивала меня сердобольная Наталья Фёдоровна.

— А можно так сделать, чтобы меня отметили в картотеке, словно я эти сборы прошёл, но по минимальному сроку? — постарался я скопировать взгляд котейки, который что-то сильно хочет выпросить, — Со своей стороны готов компенсировать такую услугу любым дефицитом. Причём, подчёркиваю, именно любым, — весомо добавил я в конце своего вопроса.

— Серьёзно. Он за такую услугу может и магнитолу попросить. Помню, как Вова на мою облизывался, когда довезла его как-то раз.

— Меня это устраивает. Достану и даже сам поставлю. Не вопрос, — решительно рубанул я воздух ребром ладони.

Зачем хороший блат, а я уже знаю волшебную силу этого слова, использовать попусту, если можно планку вопроса задрать на максимум.

Мне нужна пара лет спокойствия. Желательно, с минимальными контактами. Борисыч, как он ни старается, а обо всех своих знакомых никогда не вспомнит, и уж тем более, не сможет объяснить мне сложившиеся с ними отношения. Так что, ну его на фиг. Буду я держаться подальше от возможных встреч с теми, кто отца в этом времени хорошо знал.

Какая к чёрту армия? Какие сборы?

Я сам себе партизан. Вернее диверсант.

Сижу в машине около института имени Сербского и думаю, как дальше быть. Видимо вновь придётся идти на поклон к Гоше, чтобы он провёл для меня мастер-класс и обучил управлению летающими видеокамерами.

Ну, а как по-другому?

Здание, где находится Генрих Михайлович, я благодаря латунной кастрюле с компасом вычислил. Даже знаю, в какой части этого трёхэтажного дома с отслаивающейся от наружных стен штукатуркой он содержится. Осталось высадить на покатую крышу института муху-ретранслятор и запустить через вентиляционные колодцы внутрь здания «мошкару». Домовой ещё обещал летающий комплекс видеонаблюдения скрестить с системой распознавания лиц. Думаю, что это лучше и надёжнее, чем самому сравнивать каждое увиденное на экране лицо с несколькими фотографиями «потеряшки», которые мне скинул на почту Разумов.

Что буду делать после того, как выясню, в каком именно помещении содержится «засланец», я пока ещё не знаю. Когда найду, тогда и буду думать.

Я, честно говоря, вообще не понимаю, почему он оказался в институте имени Сербского, если по данным Разумова должен был находиться в Ленинграде.

Допускаю, что Генриха Михайловича сюда привезли на какое-нибудь психиатрическое освидетельствование, но ведь это могли сделать и в той же самой Питерской «Пряжке». На крайний случай в Ленинграде есть свой исследовательский центр имени Бехтерева.

В общем, вопросов много, догадок ещё больше, а мне от этого не легче. Ну, не на свидание же мне с лежащим в психушке потерявшимся волшебником напрашиваться, если оно ему, конечно, позволено.

Я почему-то нисколько не сомневаюсь, что в институте Сербского меня внимательно выслушают. А если попрошу свидание с Генрихом Михайловичем или попытаюсь пообщаться с его врачами, то ещё могут и принять с распростёртыми объятиями. Медбратья. Они тут все, как на подбор. Здоровенные такие. У меня даже есть неплохой шанс занять соседскую с «потеряшкой» койку.

Вот только как-то не горю я желанием оказаться в палате с зарешечёнными окнами. Ну, не доверяю я отечественной психиатрии. В принципе, я любой не доверяю, но советской особенно. Не читал и не слышал я ничего хорошего о врачах-психиатрах. Видимо не зря в народе ходит поговорка: «В психбольнице кто раньше всех с утра надел белый халат, тот и доктор».

* * *

Мда-а… Тяжко оказывается аранжировки делать по-старинке. Вроде всё хорошо знакомо, а получается медленно, да и то многое через пень-колоду приходится записывать.

Минусовки закончил к ночи, в двух вариантах. Один, как бы для себя, а второй более-менее привычный для нынешнего поколения. Завтра на свежее ухо всё ещё раз послушаю и поеду Сашку искать. Давненько я с ребятами не пересекался.

Зацепила меня мысль засветиться с песнями Тухманова в роли исполнителя. Славы захотелось. Да, обычное человеческое тщеславие мне оказалось не чуждо. И причина не только в желании самоутвердиться. Хоть и в этом, если разобраться по сути, нет ничего плохого и зазорного. Я уже потом, когда под свою тональность всё писать стал, понял, что меня на этот шаг толкнуло. Исполнители. Не нравятся мне многие из тех, кого из нынешней советской эстрады постоянно по телевизору показывают. Может и не с такой частотой они появляются, как Киркоров с этим, как его, а, Басковым, ну так и с музыкальными передачами в СССР всё бедновато обстоит. И вовсе не потому, что народ музыку не любит. Ещё как любит, но не ту, что ему подсовывают. Слава Богу, что магнитофонов вдоволь появилось, а на них записывают уже то, что действительно людям нравится. Что характерно, совсем иное, чем та жвачка, что в телевизорах и по радио зудит, и чаще всего зарубежное.

А вот это обидно. Мне, как композитору и музыканту обидно. Не то, чтобы ярым патриотом себя считаю, нет, не был я им никогда особо, если разобраться, мне за Державу обидно. Такая страна, а музыку чужую слушаем.

Короче, аранжировки у меня бодрые получились. В первом варианте звучат, правда, потяжелее, чем в оригинале у Тухманова было. А кому нынче легко? Страна у нас тяжёлым машиностроением славится, вот и написал музыку с элементами тяжелого рока. Зато во втором варианте у меня пастораль. Там чуть ли не русский народный хор в подпевках на шесть — восемь голосов горлохватит, и скрипки с виолончелями имеются.

Это я уже утром сам себя похвалил, когда Саню поехал разыскивать, а по дороге ещё раз вчерашние записи прослушивал.

Странно, вроде не один год уже музыку пишу, а каждый раз волнуюсь, перед тем, как её кому-то первый раз послушать дам. Вот и сейчас еду, а у самого ладони потные.

— Это ты сам написал? — заикаясь, спросил у меня Саня, когда я дал ему послушать минусовки, вполголоса напевая вокальные партии, и показывая руками те места, которые оставлены под партии ВИА, к примеру, под ту же соло — гитару.

Слушаем у меня в машине. Я подниматься к Сашке не стал. Под окном бибикнул и он выскочил во двор.

— Тухманов написал. Моего тут только аранжировка.

— Я про неё и говорю. Это же бомба! А звуки какие… Даже не знаю, как их назвать. Богатые, во. Это на чём ты играл?

— Помнишь, я тебе рассказывал, что музыку у фильмам пишу. Мне за неё не слабо заплатили, и я в столице себе клавиши прикупил зачётные. Синтезатор Оберхейм и стринг от АРПи.

— Ну, Грин, ты даёшь… А ко мне зачем приехал, похвастаться?