Приключения Мурзилки

— Здрасьте… — прошептал Гога.

— Этот? — сказала женщина, разглядывая Гогу, словно это был не мальчик, а меховой воротник в комиссионном магазине. Голос у неё был низкий и надтреснутый.

— Этот, этот, — подтвердил Кролик. — Гога зовут, Георгий.

— Нинель, — представилась женщина. — Работать ума хватит? Имей в виду, мёртвые дети у нас не работают. Мёртвые — они в гробах лежат. Понял?

Гога снова сказал «понял», но от того, что он не понял и от волнения у него задрожали коленки.

— Ладно, не дрейфь, — пихнул его локтём Кролик. — Скоро привыкнешь.

Прикурив потухшую папиросу, товарищ Крупская сказала:

— Вон, видишь телефон на той стороне улицы? Набери номер и жди, когда в окне мигнёт свет. После этого заходи. Повтори.

Гога повторил, затвердил номер телефона, рассовал пакеты по специально нашитым карманам, и они с Кроликом вышли на улицу.

— Что это она… про мёртвых говорила? — спросил Гога. — Умер кто-нибудь?

— Тот, который до тебя здесь работал. Его мёртвым в лесу нашли.

— Уб-били?..

— Нет, не убили. Так, грибами отравился.

— Он что же, сырые грибы кушал?..

— А кто его знает. В последнее время совсем соображать перестал. Так что ты тоже — с этим делом поосторожней.

— Что значит — тоже?..

— Головой соображай, вот что значит. Сам всё поймёшь со временем.

Потом они ходили вдвоём по клубам и дискотекам, и Кролик знакомил Гогу с продавцами. Те принимали товар и отдавали вчерашнюю выручку. Потом они вернулись товарищу Крупской, сдали выручку и получили за работу двадцать евро. Десятку Кролик оставил себе, другую торжественно вручил Гоге:

— Вот твоя первая честно заработанная десятка. Завтра пойдёшь один, получишь, соответственно, все двадцать. И это богатство — за пару часов прогулки по красивому ночному городу. На велосипеде ещё быстрей управишься.

Кролик подвёз Гогу на такси, и тот через дворы поплёлся к себе. В кулаке он сжимал первую в жизни заработанную десятку, но радости не чувствовал. Из головы не выходил другой мальчик, который работал курьером до него и которого нашли мёртвым в лесу.

Чтобы унять страх и угрызения совести, Гога дал себе слово хорошо учиться. Но одного слова оказалось мало: на уроках он больше клевал носом, чем слушал объяснения учителя. Вернувшись домой, прилёг на диван и сразу заснул.

Вечером он достал с антресолей велосипед, и отец в два счёта привёл его в порядок.

— Самолёт! — сказал он, хлопнув ладонью по сидению. — А что за работа? Почему так поздно?

— Забрать выручу в торговых палатках и отвезти хозяину.

Так говорить его Кролик научил. Наверное, все так говорили.

— Солидно, — одобрил отец, — не телеграммы разносить. Самый настоящий инкассатор. Смотри, будь осторожен на проезжей части. И с деньгами повнимательнее.

— Хорошо…

Глава седьмая ЧТО ОСТАЛОСЬ ЗА КАДРОМ

Такеши и Куроудо, суперниндзи, посланные Мисимой для слежки за Собакиным, чувствовали себя в Москве, выражаясь помягче, не очень комфортно. Их экзотическая внешность привлекала внимание прохожих, собак и милиционеров. В транспорте к ним под одежду тянулись руки карманных воришек, контролёры требовали штраф за безбилетный проезд. Ночью к ним в номер ломились подвыпившие кавказцы, которые приняли их за одиноких женщин востока.

Невзирая на все эти досадные трудности, ниндзи занимались своим делом. Они видели, что Собакин завёл знакомство с сыном главного инженера предприятия «Московский водопровод», и принялись следить за мальчиком. Вскоре они узнали следующее.

После школы Гога приходил домой и до вечера спал. Потом делал уроки, а около одиннадцати садился на велосипед и катался по городу, заходя в разные увеселительные заведения. До этого он заходил к пожилой даме, которую, как следовало из базы данных, звали Нинель Ильинична Крупенина. В прежнее время она работала в горкоме комсомола, заместителем первого секретаря по идеологии, и ещё тогда получила прозвище «товарищ Крупская». Гога объезжал десяток-другой тусовочных мест — дискотек и клубов — и снова заходил к пожилой даме. Часа в три он возвращался домой и ложился спать. А утром уходил в школу… и всё сначала.

Что очень важно, помимо Гоги к товарищу Крупской частенько заходили крепкие молодые люди китайской внешности.

Из этой информации, полученной в результате подглядывания и подслушивания, бега по крышам и проводам над ночной Москвой, взлётами и фантастическими прыжками через улицы на сверхпрочных нитях, ниндзи пришли к тому выводу, что Гога работает на китайскую разведку.

Ещё один эпизод утвердил их в этом: однажды Гога залез в дорогую машину с затемнёнными стёклами и нигде не зафиксированными номерными знаками и провёл там с неизвестными около часа.

Машина с затемнёнными стёклами принадлежала секретному отделу СМЕРШ Российской контрразведки.

От анонимного источника в отдел поступила информация о прибытии в Москву диверсанта-отравителя. Майор Алмазов, которому было поручено это дело, побеседовал с инженером Водопьяновым, и тот рассказал про назойливого иностранца из несуществующей фирмы «Голубая вода». Установить тот факт, что иностранец является ни кем иным как шпионом Собакиным, было несложно.

Гога возвращался из школы, когда с ним поравнялась эта машина. Двое мужчин подхватили его под руки и, не успел он пикнуть, затолкали на заднее сидение. Его стиснули его с двух сторон, дверца захлопнулась, и стало тихо.

— Простите, Георгий Иванович, что мы вынуждены вас побеспокоить столь бесцеремонно, — заговорил, не оборачиваясь, мужчина, сидевший спереди. — Однако дела, связанные с государственной безопасностью, в некоторых случаях вынуждают нас поступиться некоторыми условностями. В конечном счёте вы убедитесь, что всё делается для вашего же блага и в интересах общественного блага.

Гога сильно перетрусил: он подумал, что его уже арестовали за наркотики.

— А при чём тут… г-государственная безопасность? — пролепетал он, заикаясь.

— При том, что здоровье нации и есть одна из главных составляющая безопасности государства. С этим вы не будете спорить?

Кто же будет спорить с таким утверждением. Гога с перепугу всё ещё не знал, что делать: как можно быстрее сознаваться или наоборот, от всего отказываться.

— И что… теперь будет?.. — выговорил он, с трудом ворочая ставшим вдруг сухим, как еловая шишка, языком.

— Успокойтесь, выпейте воды.

У того, который сидел справа, в руке оказался гранёный графин с водой, а у того, который слева — стакан. Двумя солидными бульками стакан наполнился, Гога обхватил его двумя руками и, лязгая зубами о край, выпил до дна.