Приключения, почерпнутые из моря житейского
Шрифт:
– Скажите! – воскликнул Волобуж, – всеобъемлющий гений сделал такое упущение, и этого никто до сих пор не заметил?
– Никто, решительно никто!
– Это удивительно! какая была бы разница!… Chavez-vous, вот что хочется мне знать: приезжал ли пустынник Петр проповедовать в Россию крестовые походы?
– Пустынник Петр?… – повторил хозяин, припоминая.
– Кажется был, mon cher, – сказала хозяйка.
– Да! точно! именно был!… позвольте, в котором это году?…
– Не трудитесь, пожалуйста, припоминать: хронология и в этом и во всяком случае пустяки. Мне желательно только знать, отчего Россия не согласилась участвовать в крестовых походах?
– Отчего! – воскликнул барин, – просто невежество, непросвещение и только. Участвуй Россия – о, дела бы взяли другой оборот: милльон войска не шутка.
– Dieu, dieu! [190] –
– Ах, – сказала хозяйка, наскучив разговором об исторических событиях России, – посмотрите на мою Леди… elle a dе l'esprit [191] ; посмотрите, какие умные глаза.
– Чудные глаза! – сказал Волобуж, гладя Леди, и подумал: «На первый раз довольно!»
И он встал, раскланялся. С него взяли слово приехать на другой же день, на вечер.
– Да это злодей, просто злодей! – сказал Волобуж, сбежав с благовонной лестницы к подъезду.
– Что, сударь, верно, и тебе денег не платит? – спросил один из стоявших у подъезда двух человек.
«А! это, верно, подрядчик и каретник, – подумал магнат, взглянув на две бороды в синих кафтанах, – да, да, не платит!»
– Из магазина, верно, взял что?
– Нет, просто за визит не платит: делай визит ему даром, каков?
– Ты говори! все норовит на даровщинку; а еще такой барин и богач! прости, господи! заел у меня без малого тысячу!…
– Скажи, пожалуйста! каков! – сказал Волобуж, садясь в коляску.
– Куда прикажете? – спросил кучер.
– Куда?… вот об этом мне надо кого-нибудь спросить…
– Домой прикажете?…
– Ну, домой!… что ж делать дома?… Дома люди обманывают самих себя, вне дома – обманывают других. Что лучше?… Фу, какой умница этот вельможа! В самом деле, если б Петр Великий начал преобразование России со времен Рюрика, то Россия с ее рвением к просвещению ушла бы далеко на запад, дальше солнца, если б не проклятые столбы… Да! кстати о просвещении… Ступай на Кузнецкий мост, во французский книжный магазин! Надо принять к сведению современный интерес, надо стать в уровень с мосье Baranovsky.
Приехав на знаменитый мост, магнат вбежал в книжный магазин и спросил современных книг.
– Каких угодно?
– Все равно, каких-нибудь; я ведь не люблю читать и размышлять, что хорошо или худо: и то и другое зависит от моего собственного расположения духа…
Лучшие сочинения теперь, я думаю, романы; в них и жизнь, и настоящая наука, и философия, и политика, и индустрия, и всё.
– Не угодно ли выбрать по каталогу.
– Да я приехал к вам, мой милый, не для того, чтоб терять время на выбор… Вы француз?
– Француз.
– Ну и прекрасно; давайте мне что хотите, – все хорошо; мое дело платить деньги, – чем больше, тем лучше.
Француз улыбнулся и собрал несколько романов.
– Не угодно ли вам эти?
– Очень угодно.
– Вот еще новое, очень занимательное сочинение.
– Роман? давайте, давайте! Не мало ли? Ведь я не читаю, а пожираю.
Набрав десятка два романов, Волобуж отправился домой и целый день провел в чтении. Но он читал, не разрезывая листов, не с начала, не от доски до доски, а так, то тот, то другой роман наудачу, как гадают на святках: что вынется, то сбудется. Это, говорил он, глупость, читать подряд; все равно, с краю или из середины; но главное, благоразумному человеку, посещающему свет, желающему говорить и рассуждать, нужны на ежедневный обиход карманные сведения, как карманные деньги. Почерпнув из книг или из журналов несколько блестящих, только что оттиснутых сведений, можно ехать с визитом, на обед, на бал, – куда угодно.
Когда Волобуж на другой день явился в гостиную русской Рекамье, для него уже было подготовлено знакомство, как для' особенно
интересного, высокообразованного путешественника и сверх того магната венгерского.Каждый человек до тех пор ребенок, покуда не насмотрится на все в мире настолько, чтобы понять, что все в мире то же что ein-zwei-drei, ander Stuck Manier [192] , и следовательно почти каждый остается навек ребенком.
Это правило можно было приложить и ко всем тем, которые наполняли гостиную супруги вельможного барина. Любопытство видеть интересного путешественника так раздражило нервы некоторых дам, что при каждом звуке колокольчике которым швейцар давал знать о приезде гостей, пробегал по и жилкам испуг, головка невольно повертывалась к дверям, уст) как будто зубками перекусывали нить разговора, и некоторые становились похожи на известное беленькое животное, которое прослышав какой-нибудь звук, осторожно поднимает свои длинные ушки и прислушивается: что там за чудо такое?
[192] Раз, два, три – и на другой манер штука (нем.).
Волобуж вошел и с первого взгляда поразил все общество; так взгляд его был смел и беспощаден, движения новы, а выражение наружности необычайно. Хозяин побежал к нему на встречу, – он взял хозяина за обе руки, как старого знакомого Хозяйка встала поклониться ему, – он без поклона сел подл нее и тотчас же начал по-французски, несколько английским своим наречием, разговор о Москве.
– Chavez-vous, мне Москва так понравилась с первого взгляда, что я намерен остаться в Москве, покуда меня не выгонят.
Произнося эти слова мерно и громко, магнат обводил взорами всех присутствующих в гостиной.
Хозяйка, по праву на свободную любезность с гостем, премило возразила на его слова:
– Так вам не удастся возвратиться в свое отечество!
– О, я чувствую, что даже не приду в себя, – отвечал магнат.
– Сколько приятного ума в этом человеке, – сказала вполголоса одна молоденькая дама натуральному философу, но так, что магнат не пропустил мимо ушей этих слов, а мимо глаз того взора, который говорит: «Ты слышал?»
«А, это, кажется, та самая, которой восхищался мой собеседник в театре», – подумал Волобуж, устремив на нее взор, высказывающий ответ: «Я не глух и не слеп».
– Я вам доставлю одно из возвышенных удовольствий, – сказала хозяйка после многих любезностей, – вы, верно, любите пение?… Милая Адель, спойте нам.
Одна из девушек села за рояль и потрясла голосом своим пены. Это уж так следовало по современной сценической методе пения. Теперь те из существ прекрасного пола, которые одарены от природы просто очаровательным женским голосом, не могут и не должны петь. Сентиментальности, piacere и dolce [193] – избави бог! Теперь в моде мускулёзные арии, con furore и con tremore [194] , с потрясением рояля от полноты аккордов, а воздуха от полноты выражения чувств.
– Каков голос! – оказал хозяин, подходя к магнату.
– Необыкновенный голос! – отвечал он, – это такой голос, каких мало бывает, да еще и редко в дополнение. Вот именно голос! Это Гера в образе Стентора возбуждает аргивян к бою [195] !…
– Удивительный голос! Вы не сыграете ли в преферанс?
– С величайшим удовольствием: неужели здесь эта игра в моде? В Европе не играют уже в преферанс.
– Неужели? какая же там игра теперь в моде?
[195] Гера – в греческой мифологии богиня, покровительница брака, жена Зевса. Стентор – герой древнегреческой поэмы «Илиады», обладающий необычайной силы голосом; Аргивяне – греки.