Приключения, почерпнутые из моря житейского
Шрифт:
– Кто эта дама? – спросил Карачеев Чарова на ухо.
– Это… мадам де Мильвуа, – отвечал Чаров, подавая руку Саломее.
«Что за мадам де Мильвуа, – подумал Карачеев, всматриваясь в черты Саломеи, сколько позволяла прозрачность вуали. Черты как будто знакомы; но когда, где видал, он не мог припомнить. – Чудак! Верно, какая-нибудь актриса!»
Почти молча подошли они к даче.
– Вот мой эрмитаж, – сказал Карачеев. – А вот мой наследник, – продолжал он, подходя к палисаднику прекрасного домика, где на крыльце сидела кормилица
– Славный, славный! Я также хочу позаботиться о наследнике, – сказал Чаров.
– Хм! Вы еще не женаты? – спросил Карачеев.
– Думаю скоро жениться.
Саломея отвернулась в сторону и прошла, не обратив ни малейшего внимания на ребенка.
– Madame! – проговорил Карачеев довольно сухо, досадуя на себя, что пригласил бог знает кого. – А где Катерина Петровна?
– Верно, в саду, – отвечала кормилица.
– Пожалуйста, стакан воды, мне дурно, – сказала Саломея Чарову, входя в залу и садясь на соломенный стулик.
– Сейчас я прикажу, – сказал Карачеев, – но вам здесь неудобно; не угодно ли сюда, в диванную… Тут вас никто не будет беспокоить.
– Отдохни, ma ch?re, – сказал Чаров, проводив Саломею в боковую комнату.
– Пожалуйста, скорей домой!… Какая здесь духота!… – проговорила она утомленным голосом, припав на диван и откинув вуаль.
Между тем из саду вбежала в залу молоденькая женщина, хорошенькая собою, с простодушным веселым лицом.
– Как ты скоро воротился, – сказала она, взяв за руку Карачеева и приклонив голову к его плечу, – я думала, что ты будешь гулять до самого чаю.
– Я так и думал, – отвечал он, обнимая ее.
– Я рада, что ты пришел; maman такая грустная, разговорилась о прошлом, вспомнила о сестрице…
– Постой, Катенька; надо велеть запречь скорее коляску.
– Зачем?
– С одним моим знакомым в парке случилась беда, сломался экипаж… Он с какой-то дамой; я пригласил их к нам и обещал коляску доехать до Москвы.
– А где ж они?
– В диванной.
– А кто такие?
– Позволь, друг мой, я сейчас приду…
– Да скажи прежде.
– Ах, какая ты!… Один петербургский знакомец, Чаров.
– Постой же, я прикажу.
– Нет, нет, я сам; а ты вели подать этой даме воды. Она немного перепугалась, ей дурно.
– Ах, боже мой, дурно! Что ж ты не сказал давно!
И молоденькая женщина бросилась было по порыву доброго чувства в диванную.
– Постой, постой, Катенька, не ходи… Черт знает, кто она такая… может быть, какая-нибудь дрянь… Ведь этот Чаров беспутная голова.
– Mon cher, нет ли сигары? Да воды бы скорей… Ах, извините! – сказал Чаров, выходя из боковой комнаты и увидя даму.
– Сейчас, сейчас, велел подать, – отвечал Карачеев. – Катенька, это мосье Чаров. Рекомендую вам мою жену.
– С вами случилось несчастие? – приветливо спросила она.
– Дышлом разбило кабриолет и чуть-чуть не убило мою даму, – отвечал Чаров.
– Ах, боже мой! Где ж она?
– А вот здесь.
– Не
нужно ли ей чего-нибудь? спирту или одеколону?– Воды, если можно.
– Воды? сейчас!
И миленькая хозяйка побежала сама за водой. Возвратясь с стаканом, она вошла в диванную.
Чаров вышел осмотреть разбитый свой кабриолет.
Саломея была одна в комнате; запрокинув голову на спинку дивана и свесив руки, она лежала в каком-то изнеможении.
– Вам дурно, – проговорила молоденькая хозяйка, подходя к ней осторожно.
– О боже мой! Катя! – вскрикнула Саломея, приподняв голову и взглянув на нее.
Все члены ее затрепетали.
– Сестрица! – вскричала и молоденькая дама. – Сестрица! И она радостно бросилась было к Саломее, но Саломея удержала этот порыв, схватив ее за руку.
– Молчи! – проговорила она шепотом, но повелительно.
– Сестрица! – невольно повторила испуганная Катенька.
– Молчи, безумная!… О, она меня погубит!… молчи!… Поди прочь!… И никому ни слова, что я здесь, что ты меня видела!…
Катенька, сложив руки, стояла перед сестрой, не знала, что говорить, что делать. На глазах ее навернулись слезы.
– Поди, поди! Или ты меня погубишь! – повторила Саломея вне себя, задушив голос свой, – и ни слова обо мне, слышишь?…
– Сестрица… маменька здесь, – произнесла Катенька, отступив от нее.
– О, какая мука! она меня убьет!
– Сейчас коляска будет готова, – раздался в зале голос Карачеева.
– Ты слышала, что я тебе говорю! – прошептала Саломея исступленно, бросив страшный взгляд на сестру.
Катенька вздрогнула и вышла из комнаты бледная, встревоженная.
– Что с тобой, друг мой, Катенька? – спросил ее муж, заметив что-то необыкновенное во взглядах и движениях.
– Я… перепугалась, – проговорила она тихо, дрожащим голосом…
– Чего ты перепугалась?
– Она… ей дурно!…
– О боже мой! кто тебя просил входить туда! Что за заботливость бог знает о ком! Какая-то мерзавка, а ты ухаживаешь!…
– Ах, боже мой, как тебе не стыдно… так бранить… мою… сестру, – хотела сказать Катенька, но опомнилась, и у нее брызнули из глаз слезы.
– Да что с тобой, душа моя? – повторил Карачеев, обняв ее. – Чего тебе пугаться?…
– Сама… не знаю… я вошла, а она вдруг вскрикнула; я так и затряслась…
– Дрянь эта перепугала ее!…
– Ах, полно!… Пойдем… она услышит.
– Вот беда!… Ты знаешь ли, кто она?
– Ах, не говори…
– Да ты почему же знаешь эту француженку?
– Какую француженку?…
– Вот эту…
– Я ее не знаю…
– Да, это какая-то француженка… Жокей Чарова сказал мне, что она за птица… Вот пригласил!
– Ах… перестань!… maman идет…
– Что ж за беда?
– Я боюсь… чтоб и она не перепугалась… пожалуйста, не впускай ее к ней…
– Да что ты, Катя, с ума, что ли, сошла? Катенька бросилась навстречу матери.