Приключения Ромена Кальбри

На него было жаль смотреть, в таком он был отчаянии, и потому почти никто с ним не спорил.

Когда поиски были окончены, г-н Лаперуз позвал нас с Субботой к себе и объявил, что мы ему решительно ни на что не нужны, а потому можем уходить сейчас же на все четыре стороны.

Далее, что он намерен дом заколотить наглухо, а скот и овощи продать, а сам он уезжает немедленно к себе домой в Нижнюю Нормандию. Все это было сказано так сухо, почти враждебно, что Суббота возмутился до глубины души. Точно мы были не друзья г-на Бигореля, с которыми он делился каждой мыслью и каждым куском хлеба, а какие-то не то наемные слуги, не то приживальщики. Суббота ничего не ответил на все эти распоряжения, а только, обратясь ко мне, отрывисто сказал:

— Собери свои пожитки, Ромен, мы и сами не останемся здесь ни одной минуты более. Без г-на Бигореля нам тут делать нечего.

Сборы наши были недолгие. Мы взяли узлы со своими вещами и за руку вышли из дома, хотя слезы катились у меня градом и на сердце было невыразимо тяжело.

Когда мы подошли к перешейку, отделяющему остров от нашего берега, навстречу нам попался новый владелец Пьер-Ганта. Суббота не удержался, подошел прямо к нему и сказал резким тоном:

— Сударь, знайте раз и навсегда, что хоть по бумагам вы и числитесь племянником и даже наследником моего господина, но у вас с ним ничего нет общего, ровно ничего, поэтому я вас и не признаю за его родню.

Глава VI

Решено было, что Суббота поживет у нас в Пор-Дье еще около трех недель. За это время он ни на один час не успокаивался. Очевидно, мысль найти г-на Бигореля живого или мертвого крепко засела у него в голове.

Всякое утро он ходил на морской берег и продолжал свои поиски во всех направлениях. Потом, когда все его усилия не привели ни к чему, он объявил нам, что уезжает на английские острова, а может быть и дальше…

— Потому что, видите ли, — сказал он нам на прощание, — море ничего не оставляет у себя, а на этот раз оно, может быть, ничего и не взяло от нас.

Мы тогда хорошенько не поняли, что он хотел сказать этими словами, но от всей души сочувствовали его горю, которое и для меня являлось не меньшим, если не большим ударом, чем для него.

Суббота не любил много разговаривать. Он ласково простился со мной и с матушкой.

— Ты добрый человек, Ромен, — сказал он, — прошу тебя, время от времени не забывай пойти на остров, там осталась черная корова, снеси ей пучок травы и горсточку соли. Она ведь и тебя любила не меньше, чем нас.

С отъездом Субботы порвались последние нити, связывавшие меня с привольной и счастливой жизнью на Пьер-Ганте.

«В семье не без урода», — говорит народная поговорка. Она вполне оправдалась и на нашей семье. У меня был еще один дядя, который «терпеть не мог моря», и во всем остальном он так же мало походил на нас, как и в этом. Можно было держать пари, что в его жилах не текло ни одной капли крови Кальбри!..

Он жил в десяти лье от нашей деревни, в городке Доле, где занимал различные должности одна прибыльнее другой: судебного пристава, ростовщика и частного стряпчего. У него была там контора, в которой совершались всякие сделки. Не даром же он слыл за богача.

В то время, о котором идет речь, дядя Симон из Доля оставался ближайшим нашим родственником со стороны отца, и матушка, озабоченная вопросом моего будущего, решилась обратиться к нему за советом, что ей дальше со мной делать.

Через месяц после отправки нашего письма дядя сам приехал в Пор-Дье.

— Я не ответил на ваше письмо, — начал он с места, — потому что имел намерение приехать лично, и в таком случае нечего было тратить деньги на марки и давать наживаться почте. Деньги достаются нелегко, а потому транжирить их не приходится, милая невестушка! По той же причине я до сих пор и сам не ехал — ожидал оказии. Меня к вам довез за двенадцать су торговец соленой рыбой!

Из этих слов легко можно было понять, как дядя Симон любил деньги и как трудно он с ними расставался.

В этом я очень скоро убедился на собственном опыте.

Когда матушка рассказала ему о положении наших дел и о внезапности исчезновения г-на Бигореля, дядя сочувственно покачал головой!

— Из всего, что вы мне рассказали, невестушка, я вижу, что вы ни за что не хотите отпускать этого молодца в море, и вы правы, быть моряком собачье ремесло! Тут ничего нельзя заработать! Останешься век свой бедняком, каким был мой брат, а ваш покойный муж, — это одно, а другое, вы бы хотели, чтобы мальчик окончил ученье, начатое у старика «Воскресенье». Надеюсь, в этом случае вы на меня не рассчитывали! Я сам человек бедный: еле концы с концами свожу!

— Я не намерена была просить у вас денег, — с застенчивой гордостью отвечала мать.

— Денег! Но у меня их нет, повторяю вам! Рассказывают про меня, будто я богат, ведь это чистейшие выдумки; на самом деле я весь в долгу, как в шелку, потому что принужден был купить землю, которая меня разоряет.

— Наш священник говорил мне, — прервала его матушка, — что за долгую службу отца и, особенно, в награду за его геройскую смерть Ромен мог бы обучаться в коллегии бесплатно, за счет государства, надо только похлопотать, подать просьбу…

— Все это так, положим, священник говорит справедливо, но кто же возьмет на себя все хлопоты, а их будет немало. Сами вы не можете, а на меня не рассчитывайте, сразу вам говорю. Я ни за что не возьмусь хлопотать. Во-первых, у меня нет для этого достаточно свободного времени, а во-вторых, я решаюсь беспокоить влиятельных людей только по своим личным делам, да и то в исключительных случаях.

А то хлопочи за родных, а потом представится в сильных людях нужда для самого себя — тебе и ответят отказом. Нет, нет, я на это ни за что не пойду! Вот братья Леге должны бы были прежде всех озаботиться судьбою мальчика. Они должны платить за его ученье, помните их обещания?

— Они никогда об этом не заговаривают сами, а я просить таких людей ни о чем не хочу, — ответила мать.

— Ну, напрасно, тогда я пойду с ними объясниться хорошенько, посмотрю, удастся ли им от меня дешево отделаться!

Мать хотела возражать, но дядя Симон перебил ее.

— Нечего с ними церемониться. Просить о том, на что имеешь полное право, совсем не стыдно. Скорее, им должно быть совестно, а не вам. Поймите это, и не будьте так щепетильны.

Понятно, что матери моей тяжело было обращаться с просьбой к братьям Леге, против этого возмущалась вся ее гордость, но дядя Симон был не такой человек, которому можно было противоречить.

— Поймите, — говорил он ей внушительно, — что если вы обратились ко мне за советом, то и должны меня слушаться. Я не даром сюда прокатился из Доля, не даром бросил для вас все свои дела на целый день, за эту жертву самое меньшее, что вы можете сделать, это исполнять все то, что я нахожу полезным для моего племянника.

— А ты, Ромен, ступай сейчас же в контору братьев Леге и посмотри, там ли они оба? Если они оба налицо, тогда мы их и накроем. Это ловкие люди, и мне хорошо известен их обычай: если говорить с каждым порознь, то один будет сваливать на другого, и тогда от них не добиться толку во веки веков.