Приключения рыжей попаданки

На одном приеме я познакомился с очень красивой юной девушкой, милой, остроумной, у нее были огненно рыжие волосы и зеленые русалочьи глаза. И звали ее Агнесс.

Я влюбился нее сразу, с первого взгляда… Сначала мне казалось, что она тоже испытывает ко мне симпатию, но видимо я жестоко ошибался. Когда я осмелился признаться Агнесс в любви, та лишь посмеялась надо мной. Вскоре она выскочила замуж за состоятельного и влиятельного человека, у них родился сын и я смирился с тем, что потерял Агнесс.

Но муж Агнесс умер, она осталась одна с сыном и у меня опять затеплилась надежда, что овдовев, Агнесс поймет, что ей будет легче воспитать сына с моей поддержкой, что мы все же сможем стать семьей, я был готов любить ее мальчика, как родного сына…

И опять меня ждало горькое разочарование. Опять Агнесс посмеялась над моими чувствами и сказала, что сердцу не прикажешь. А мое сердце ожесточилось еще сильнее…

Я стал влиятельным человеком в клане, меня не многие любили, но все боялись.

Да, признаюсь, я причинил много боли людям, но ведь и я немало пострадал.

В самой глубине моей души все же теплилась надежда, что Агнесс будет когда-нибудь со мной.

Но когда в наших краях появился этот Милорд, этот напыщенный дракон, с которым у меня давно шла война, и Агнесс начала проявлять к нему знаки внимания, терпению моему пришел конец! Я не мог допустить, чтобы женщина, которую я любил, была вместе с моим врагом!

Я не мог убить Агнесс, слишком дорога она была для меня, так что я просто отправил ее в другой мир, где не было драконов и магии, и где ей пришлось бы позабыть о своем возлюбленном.

Но что- то пошло не так и вместо нее появилась ты, и тут же смешала все мои карты. Мало того — ты тоже спуталась с этим драконом! И я решил избавиться уже от тебя.

У меня не получилось устранить тебя в моих застенках, тогда я разрешил карлику выкрасть тебя и продать в гарем, но силы природы были опять против меня!

Я приехал за тобой в богом забытый угол, но тебя опять спасли и отправили сюда, в Портленд.

Но все же я смог найти тебя. Теперь тебе предстоит платить за все мои мучения.

Я не буду убивать тебя, ибо зачем? Тебе и так придется жить, зная, что твое дитя вырастет со мной и будет считать меня своим отцом. Я буду любить его как собственного и передам ему свою власть, когда придет время. Пусть я не могу иметь кровного ребенка, но твое дитя станет моим!

Как, спросишь ты?

Магия плюс современные технологии многое решают, дорогая!

Ты даже не узнаешь, кто должен был родиться у тебя — мальчик или девочка? Интрига, однако!

Зачем же я все рассказал тебе, спросишь ты? Наверное, мне просто приятно думать о том, как ты страдаешь, читая эти строки… Такая вот изощренная месть и тебе, и ей, моей Агнесс…

Кстати, Камиля не ищи, я отправил его к родной матушке, пусть поживут там, может поймут, что не стоило отталкивать протянутую руку.

Прощаюсь, надеюсь, что лечение пойдет тебе на пользу и ты наконец обретешь покой.

Адам Гилмор, известный тебе, как “его святейшество”.

Я прочитала письмо несколько раз, пока каждая его буква навсегда не отпечаталась в моей памяти.

Улыбаясь, я откинулась на подушку.

Адам хотел окончательно уничтожить меня этим посланием, но он лишь поселил в моем сердце маленький росток надежды. Если мой малыш жив, то я сумею его найти.

Когда вновь вошел медбрат, я сказала:

— А знаете, Уилл, я все же поем. И, пожалуйста, сделайте мне еще чашку чая с лимоном.

На следующий день меня перевезли в клинику неврозов.

И начался мой личный ад…

Глава 47

Здание клиники располагалось на огромном пустыре, на котором не росли деревья, кусты или цветы. Быть может, это было так задумано, на случай, если какой- нибудь пациент решит сбежать, или же просто никому не было дела до богом забытой больницы, и еще меньше волновало то, что проживающие, вернее будет сказать заключенные клиники, смогут увидеть из окна.

Само здание было очень большим и крайне мрачным. Серые кирпичные стены, явно очень давно не видевшие ремонта, узкие окна с решетками, тяжелая массивная дверь на входе, укрепленная металлическими скобами — все это наводило страх и подавляло волю, сразу же, как только ты видел здание снаружи.

Внутри все было еще печальнее и страшнее. Как только я переступила порог клиники, у меня возникло ощущение, что меня привезли в тюрьму. Каждая дверь имела глазок, везде были решетки и засовы, санитары — да и весь остальной медицинский персонал — скорее походили на надсмотрщиков, чем на медиков.

Также среди них было несколько монахинь, но даже эти женщины, которые, казалось, должны быть милосердны уже по определению, вели себя с пациентами с крайним пренебрежением и жестокостью.

По мрачным коридорам клиники бродили пациенты, все до единого одетые в серые мешковатые балахоны. Кто-то, похоже, и вовсе утратил остатки разума — глаза их были совершенно пусты и бессмысленны. Некоторые кидали по сторонам вполне разумные и заинтересованные взгляды, видимо, эти люди поступили в эту обитель скорби недавно и еще не утратили способность думать.

Почему эта богадельня называлась так безобидно, как клиника неврозов, наверное, не мог сказать никто. В старину такие места называли “Скорбный дом”, и вот это название полностью бы соответствовало действительности.

Вскоре я оказалась в палате, где кроме меня находились еще девять женщин с разным состоянием и диагнозом.

Три женщины почти не вставали со своих коек, они целыми днями лежали, отвернувшись к стене. И если две из них лежали молча, то третья время от времени принималась жутко кричать, причем она могла вопить как днем, так и среди ночи. Тут же являлся санитар, ставил ей укол и женщина эта замолкала на несколько часов.