Приключения Сэмюэля Пингля
Шрифт:
– У меня болит голова, - пробормотал я.
– Тогда возьми эти таблетки, Сэм, - предложил Орфи.
– К черту таблетки!
– пресек намечавшуюся торговую сделку доктор Флит, с ожесточением вытирая пот с лица.
– Их штампуют, как пепельницы. Против ожирения я съел тонну таблеток, но меня раздувает, как видите... Поэтому берегите деньги, молодой человек. Кстати, у вас нет одышки, Пингль?
Этот вопрос доктора Флита был известен не только в Эшуорфе. Когда-то Флит напечатал в журнале "Ланцет" статью под зловещим заглавием "Одышка - бич человечества". С тех пор
– Нет, господин доктор, - ответил я учтиво.
– Странно, - пробормотал доктор Флит, прищуриваясь.
– Впрочем, нет ценности, которая бы не переоценивалась.
– Доктор перевел взор на аптекаря: Не правда Ли, Орфи?
Тот пожал плечами. В это время между шкафами открылась дверь и в ней показался Эд, сын аптекаря, в белом халате не первой свежести. Через плечо у него было перекинуто полотенце. Он сразу узнал меня, несмотря на повязку.
– Сэм! Милый! А я в лаборатории вожусь с микстурами и вдруг слышу знакомый голос... Здравствуй! Что с тобой? Упал? Когда приехал? И знаешь новости?
– Ничего не знаю, - ответил я, пожимая влажную руку Эда.
– Небольшое приключение, помешало мне быть сейчас в Олдмаунте.
– Ты еще не видел отца?- воскликнул Эд.
– Но ведь доктор Флит знает...
– Пока еще нет ничего достоверного, - пробурчал доктор.
– Но есть слух, что в Олдмаунте производились вивисекции животных, - доктор Флит предостерегающе поднял правую руку и добавил: - Без разрешения властей...
– Это строго преследуется законом, -добавил Орфи, убирая с прилавка тубу с таблетками.
– Ну и что же?
– произнес я, чувствуя, что голова моя начинает болеть сильнее.
– Боже мой, он не понимает!
– завозился доктор Флит на табуретке, пытаясь сняться с якоря.
– Ну, мне надо отправляться на визитацию.
– Он сполз с табуретки и взял свой полосатый саквояж с инструментами.
– А история коснется и вас, Пингль. Знайте, что опытами в замке занимался не кто иной, как сам лорд Паклингтон.
– Слушайте, слушайте!
– быстро сказал Орфи, как будто доктор Флит выступал в парламенте.
– Ну так что ж из этого?
– воскликнул я.
Доктор и аптекарь посмотрели на меня с сожалением.
– Опыты лорда были обставлены с такой таинственностью, что о них никто не догадывался. А теперь завеса приподнята.
Доктор Флит покачал головой.
– И я не удивлюсь, если окажется, что лорд Паклингтон проделывал опыты и над живыми людьми... Закон- покарает его... если уже не покарал.
Мне не понравился раздраженный тон доктора. Впрочем, все в Эшуорфе знали, что доктор Флит всегда находится в состоянии хронического раздражения. Ведь у него на руках две некрасивые дочери - Энни и Дженни, которых он никак не может выдать замуж. Поэтому спорить с доктором было бессмысленно. Все же я возразил:
– Человек науки должен иметь право свободно заниматься опытами.
Слова мои произвели эффект. Доктор Флит всплеснул руками.
– Ах, вот чему теперь учат в колледжах!
Старый
Орфи сделал такую гримасу, что было противно смотреть на него. Он прикрикнул на Эда:– Отправляйся работать! Опять у тебя не готовы микстуры для мистера Сэйтона и пилюли для отца настоятеля? Ступай.
Эд медленно поплелся за аптечные шкафы. Видимо, Орфи держал его в строгости.
И тут мне захотелось отомстить за Эда. Я сказал:
– Знаете, джентльмены? Если бы для науки понадобился рискованный опыт, я бы предоставил себя в распоряжение...
Доктор Флит залился смехом:
– В распоряжение ученого лорда? Ха-ха-ха! Ой, Пингль, вы уморите нас с Орфи раньше, чем лорд уморит вас. Отправляйтесь домой и положите себе лед на голову. Действительно, у вас наблюдаются симптомы сотрясения мозга...
Я холодно приподнял шляпу:
– До свиданья.
– Один шиллинг, - напомнил мне Орфи про полоску пластыря.
Аптекарь хотел получить деньги за свой товар, и голос его приобрел оттенок поэтической взволнованности.
Монета, брошенная мною на прилавок, мягко звякнула. Доктор ласково посмотрел на монету.
– За диагноз и совет я пришлю вам счет на дом, Пингль, - заметил -он деловито. Это было вполне естественно: доктор Флит хотел получить свою долю за оказание неотложной помощи ближнему.
Голова моя болела нестерпимо. Я решил не ехать в Олдмаунт и дождаться отца дома.
Рядом с калиткой в садик отцовского дома на скамеечке сидела Мери, крохотная дочка наших соседей -Уинтеров. Она укачивала тряпичную куклу и пела тоненьким жалобным голоском: .
Когда маленькие плачут,
Значит, им больно,
Взрослые тети - от огорчения,
А дяди - от радости.
Белокурая крошка поздоровалась со мною.
– Дядя Сэм!.. Ой, вы подрались? Какой синяк!
– Мери плутовато улыбнулась: - Я знаю... Пьяные всегда дерутся.
Сердце мое дрогнуло, и помимо моей воли я сказал гордо и решительно:
– Ты угадала. Я дрался на дуэли, и меня поколотили. Но ведь дяди не плачут от огорчения?
Калитка раскрылась. Эдит Уинтер, старшая сестра Мери, быстро подошла ко мне:
– Боже мой! Вы ранены, Сэм?
Темно-пепельные кудряшки Эдит отливали бронзой на солнце. Глубокие глаза девочки смотрели на меня с тревогой.
– Очень опасно?
Я постарался улыбнуться, глядя на юное лицо, которое никогда не забывал.
– Простите, Эдит. Я пошутил насчет дуэли. Только легкая царапина. Спешил к стоянке такси и упал около аптеки. Я хотел съездить в Олдмаунт повидать отца..
– О, я понимаю, Сэм, - сказала Эдит, становясь еще печальнее и серьезнее.
– Вам надо успокоиться.
– Да, я решил вернуться домой и подождать отца...
На крыльце дома показалась Оливия. Она засуетилась, увидав повязку на моем ухе, и чуть не заплакала. Через несколько минут я сидел в старом отцовском кресле. Оливия хлопотала, приготовляя завтрак. Слышно было, как на кухне Эдит помогала ей. Девочка на минуту заглянула в комнату...
– Ах, Сэм, я видела, как вы пришли с пристани. А потом вы поспешили выйти из дому. И я поняла...
– Но что? Говорите, Эдит.
– Нет, нет, Сэм. Вам надо отдохнуть. Уснуть.