Приключения студентов [Том I]

— Слышал, что я говорил? — обратился к нему Бонавентури, вернувшись с улицы, куда он проводил обеих дам.

— Слышал… — отозвался Ян.

— Так вот, держи — поручаю кольцо тебе!.. Смотри, не ударь лицом в грязь, да сделай мне сперва рисунок!

День прошел для молодого подмастерья, как в тумане: в душе его пели соловьи и в ушах все время звучало «мерси».

Падающих башен в Болонье было две. Они стояли на небольшой площади и были никем не обитаемы; на верхах их росла трава и кусты. Ходило предание, что за триста лет до описываемого времени черт выстроил их в одну ночь для заложившего ему душу рыцаря. Рыцарь в конце концов покаялся и, когда в условленное время черт явился за ним — обе башни оказались наполненными канониками, служившими мессы и сатана не мог проникнуть вовнутрь. Разыгралась страшная гроза и буря, и черт, видя, что добыча его ускользает, ухватил при блеске молнии башню за угол и хотел опрокинуть ее; она накренилась и черт заметил, что его жертвы в ней нет; он в бешенстве кинулся на другую; к счастью, в эту минуту запел петух и нечистая сила стремглав бросилась врассыпную. Рыцарь поступил в монастырь, а дьявольские постройки остались заброшенными и по ночам, случалось, люди видели в них огонь и слышали хохот и пение.

Около башен стояла городская виселица и понятно, что ни одна живая душа не показывалась ночью на этом страшном пустыре, поросшем бурьяном.

Как чуть не сплошь все в те времена, Луиджи хорохорился днем и трусил ночью; поэтому, чем ближе надвигались сумерки, тем все неспокойнее становилось у него на душе и он несколько раз выругал себя самым забористым образом за то, что ввязался в совершенно непонятную историю, могшую помимо страхов еще неблагоприятно отозваться и на его шее. Вечер наступил темный и бурный; барабанил дождь, время было пускаться в путь. Луиджи ощупал, на месте ли амулет, всегда висевший у него на шее, прицепил к боку стилет, набожно перекрестился несколько раз и вышел на улицу; сразу охватило дождем и ветром.

Луиджи закутался плотнее в плащ и зашагал в глубь города. Два раза впереди показывался движущийся свет и Луиджи прижимался к стене и застывал или же прятался за угол — проходили с фонарями сбиры или запоздавшие гуляки: встреча с теми и с другими была небезопасна.

На краю площади с падающими башнями Луиджи остановился; по спине его потек холодок.

— Ну куда ты, свинья, полез?!.. — тоскливо думал он; перед глазами у него встала траттория, полная тепла и света, с компанией собутыльников у камина. Он хотел повернуть назад, но преодолел себя, стиснул зубы и пустился по проклятому месту. Через десяток–другой шагов он наткнулся на какой–то столб — перед ним была виселица; он шарахнулся в сторону и завидел едва распознававшуюся во тьме склоненную башню.

— Кто идет?.. — негромко окликнул оттуда голос.

— Свой!.. — отозвался Луиджи.

— Кто свой?..

— Сокол!..

Около неаполитанца выросла черная фигура.

— Во вторую башню!.. — шепнула она.

Вид живого существа подбодрил Луиджи; у входа в башню у него опять спросили пароль; дверь отворилась и снова захлопнулась за ним.

Странная картина представилась глазам Луиджи: тесное помещение было наполнено людьми в черных плащах, но ни лиц, ни фигур их нельзя было различить в темноте; видны были только ноги да пол, выстланный неровными плитами; у стены стояли несколько лопат, лом и два фонаря с закутанными в тряпки верхними половинами; благодаря этому свет, словно туман, стлался только понизу.

Появились еще несколько человек; высокий, с бархатной полумаской на лице, пересчитал собравшихся и двое людей взялись за лопаты и быстро раскопали небольшую груду мусора у левой стены. Обнажилась каменная плита с ржавым железным кольцом: ее подняли и Луиджи увидал лестницу, ведшую куда то в глубину земли.

— Вы на всякий случай здесь останьтесь!.. — распорядился высокий и отделил четырех человек со шпагами. — Двое наружи караульте и двое здесь.

— За дело, друзья!

Голос его показался неаполитанцу знакомым.

Под плащами у некоторых оказались еще фонари и свет сразу наполнил древнюю башню; ломы и лопаты были разобраны и черное шествие стало исчезать под землею.

Луиджи, на всякий случай пристроившийся к самому концу его, очутился в узком коридоре с низко нависшим сводом; несколько дальше проход расширялся; справа и слева стали зиять впадины; их освещали фонарями и открывались пустыни комнат разных размеров; в некоторых находились изъеденные временем столы и лавки. У одной из камер шедшие столпились и остановились; несколько фонарей сразу осветили ее: у стен сидели и лежали в разных позах восемь скелетов, прикованных цепями за шею либо за пояс. Один стоял с высоко над головой подтянутыми руками. В обширной могиле царила тишина.

Луиджи и его спутники перекрестились и заспешили дальше, уже не засматривая в тайны земли.

Отставать от товарищей и оказаться одному среди мертвецов, вот–вот могущих выглянуть из своих нор, было страшней, чем иметь какое угодно дело с живыми, и Луиджи, подгоняемый страхом, очутился впереди всех, рядом с высоким человеком в маске.

— Что, руки уже чешутся?.. — снисходительно–ласково проговорил последний.

Луиджи угадал в нем Маркони.

— Люблю быть впереди, синьор!.. — стараясь не очень лязгать зубами, ответил неаполитанец.

Маркони жестом руки остановил своих сообщников: путь им преградила кирпичная стена.

— Епископская тюрьма!.. — вполголоса проговорил он, указывая на стену. — Над нами дворец его!

— Да неужели?!.. — воскликнул кто–то. — Значит, мы прошли под землей полгорода?

— Совершенно верно!.. — ответил Маркони. — Я получил старинный план этих подземелий… — он вынул листок папируса из–за борта куртки и Луиджи сейчас же узнал переданную им записку.

Маркони предложил перейти в находившуюся рядом камеру и там разложил на столе папирус для ознакомления желающих.

— Кирпичная стена… — заговорил он, — возведена всего пятьдесят лет назад; подземелье в этой части обрушилось и его замуровали. Стену мы сейчас проломим — и попадем в винные подвалы епископа; пройдя их, пробьем вторую стену и очутимся в самой тюрьме. Останется сбить замки с дверей камер и наши товарищи будут на свободе!

Слова Маркони встретили общее одобрение.

— А шум не услышат?.. — напомнил голос.

— Нет!.. — уверенно отозвался Маркони. — До конца погребов полная безопасность. А там, в тюрьме — там, может быть, придется поработать шпагами.

Дружно и глухо застучали кирки и ломы; посыпались осколки кирпича; коридор наполнился, как дымом, пылью; фонари горели будто за желтою занавеской. Стена оказалась не особенно толстой и вскоре один из ломов проскользнул в сквозную пробоину. Удары участились, зачернело отверстие, вполне достаточное для прохода.

Памятуя слова, что погреб самое безопасное место, Луиджи первым прошмыгнул в него и высоко поднял чей–то фонарь, попавшийся ему под руку.

Обрисовались ярусы больших бочек, уходившие во мрак; не слышалось ни звука и соучастники Маркони один за другим пролезли в подвал.

— Вот это погреб!.. — умилился неаполитанец.

И вдруг ему показалось, будто он наткнулся на острие шпаги и из груди его хлынула кровь; он отшатнулся в ужасе и повалился навзничь на бочку; страшного ничего не оказалось: перед ним с поднятым фонарем в одной руке и длинным жестяным ливером [7] в другой стоял, выпуча глаза, монах; из ливера лилось на Луиджи красное вино.

Несколько рук мгновенно схватили монаха и, не дав даже пикнуть, скрутили веревкой, завернули голову полой его рясы и оставили лежать в проходе.

7

Длинная жестяная трубка, при помощи которой вытягивают пробы вина из бочек.