Приключения в Красном море. Книга 1(Тайны красного моря. Морские приключения)

Вечером я сталкиваюсь на площади Менелика с господином Фрогелем, начальником таможни. Я окликаю его, и он, остановившись рядом со мной, спрашивает:

— Стало быть, вы снова плывете с грузом оружия?

— А что делать? Не оставлять же его на таможне.

— Все это плохо кончится. Повадился кувшин по воду ходить…

— Благодарю вас за то, о чем вы не осмеливаетесь сказать прямо, но не беспокойтесь, кувшин примет меры предосторожности, отправляясь за водой.

Конечно, этот славный малый питает отвращение к провокационным методам работы низкопробных полицейских ищеек, которыми не гнушается господин губернатор, но Фрогель не волен им воспротивиться, его долг — хранить молчание.

Я выхожу в море вечером вместе с двумя моими пассажирами-абиссинцами, и по прибытии в Обок начальник поста сообщает мне, что получил телеграмму из Джибути, разрешающую пропустить меня дальше. Большего мне и не надо. Отчалив от берега, я с удивлением отмечаю, что патрульный катер сперва следует за мной, а затем, проплыв несколько километров, поворачивает назад. Такая обходительность, к которой я не привык, укрепляет меня в моих предположениях относительно подозрительной роли абиссинцев. Я беру курс в открытое море, чтобы скрыться за горизонтом, прежде чем мы повернем к острову Саад-ад-Дин. На море довольно сильное волнение, и оба абиссинца, изнуренные морской болезнью, перестали реагировать на происходящее. Покинув зону видимости, я беру курс на остров, куда рассчитываю приплыть ночью. Я совершенно спокоен в отношении патрульного катера «Джибути». Я уверен, что он будет ждать меня в Рас-Дуане, никому и в голову не приходит, что в этот момент я плыву к английским водам.

На закате вхожу в проход в рифе, ведущий к берегу Саад-ад-Дина. Прилив еще только начинается, поэтому подойти к нему вплотную пока нельзя. Мы петляем между скал, прибегнув к помощи багра.

Здесь, под прикрытием острова, царит штиль, морская болезнь проходит, и абиссинцы вылезают из трюма. Они таращат глаза, с изумлением обнаруживая, что находятся вблизи низкого берега вместо того, чтобы подплыть к подножию горы в Рас-Дуане. Я объясняю им, что мы случайно наткнулись на риф и надо разгрузить судно, чтобы сойти с подводного камня, но что через несколько часов мы опять тронемся в путь и доберемся до места встречи в назначенное время.

Игнорируя их бестактные вопросы, я велю перетащить на сушу и зарыть в песок весь мой товар, включая те двадцать ящиков с патронами, которые господин губернатор выделил в качестве приманки для меня.

Закончив эту нелегкую работу, я выгружаю также двух абиссинцев, говоря, что им следует размять ноги, и велю сопровождать их своему матросу Адену, которому даю ружье, но без патронов, во избежание несчастного случая. Надеюсь, что одного вида оружия будет достаточно. Аден имеет приказ составить моим пассажирам компанию и, если какое-нибудь судно подойдет к острову в мое отсутствие, погрузить их, при необходимости даже прибегнув к силе, на хури, выйти в открытое море и дождаться нас.

Наступила ночь. Стараясь не шуметь, я поднимаю парус, и тотчас раздаются крики абиссинцев, но я не обращаю на них внимания и, подгоняемый свежим попутным ветром, плыву к Рас-Дуану. И тут я вспоминаю, что не оставил на острове ни воды, ни провианта, но это не страшно: я вернусь завтра утром. Мне не терпится узнать, точно ли эти два негра являются агентами господина губернатора. Если, как я и предполагаю, мне подстроили ловушку, это обстоятельство поможет мне обрести уверенность, прежде чем я подвергну предателей наказанию, которого они заслужили.

Мне везет: дует довольно сильный ветер, он позволяет мне добраться до Таджуры, плывя наискосок через залив, менее чем за три часа. Уже десять вечера. На фоне усеянного звездами неба высокая гряда гор Мабла вырисовывается черным силуэтом. По мере приближения к ним ветер ослабевает. Я боюсь попасть в штиль. В полночь до Рас-Дуана остается, наверное, около двух миль, так как в бинокль я различаю белое пятно возле скалы, которое указывает плывущим в ночи морякам на наличие там якорной стоянки.

Ветер утих. Парус безвольно обвис. Надо, чтобы меня увидели, тогда из-за черной стены, находящейся прямо передо мной, выйдет патрульный катер, который наверняка там прячется. Я велю разжечь муфу. Ее огонек обязательно привлечет к себе внимание. Проходит полчаса — этот срок кажется мне бесконечностью, — и я наконец слышу вдали тарахтенье мотора.

Показывается какой-то темный силуэт, и через несколько секунд «Джибути» с его вытянутым корпусом проплывает в двадцати метрах от кормы нашего судна. Нас окликают по-арабски, так как на катере еще не уверены, мы ли это. Я называю себя. Сидящий за румпелем сомалийский капитан Одоа тотчас кричит своему механику: «Стоп!» Но тут подает голос какой-то европеец.

— Ради всего святого, не останавливайте мотор! Всем остальным внимание!

Пока я вижу только одного Одоа на корме. «Все остальные» прячутся где-то в трюме. Они опасаются выстрелов.

Катер маневрирует довольно неуклюже. Кажется, весь его экипаж сильно нервничает. Видя, что им не удается причалить к нам, я бросаю на борт катера канат и кричу:

— Держите конец!

Бухта падает на головы людей, предусмотрительно укрывшихся в глубине судна.

Мой поступок придает всем храбрости, на палубе появляется кто-то толстый и рыжеволосый, а матросы с обоих судов приступают к швартовке. Я узнаю бригадира Тома с его пышной бородой и выпирающим брюшком.

— Вперед, отважный мсье Тома, на абордаж! — кричу я ему. — Вы забыли о баграх, чтобы обеспечить задержание. Ну, прошу вас, заходите в гости. Вы, конечно, ищете меня?

— Что вы здесь делаете? — осведомляется он не слишком уверенным тоном.

— Как видите, возвращаюсь из Аравии, плыву по морю, а точнее, жду, когда с гор подует ветер.

В катере находятся с дюжину сомалийских вооруженных солдат. Они неуклюже карабкаются ко мне на борт, как и подобает солдатам, увешанным ружьями с примкнутыми к стволу штыками. Каким-то чудом им удается не поранить друг друга. Я проявляю милосердие и помогаю перелезть на нашу фелюгу самым неповоротливым.

Когда заканчивается этот мучительный штурм, собравшись с духом, к нам шагает и Тома. Я замечаю, как дрожат его ноги в широких панталонах. Он говорит, стараясь выглядеть уверенно:

— Я должен осмотреть ваше судно. Ну, Саид, что ты ждешь?

Саид — таможенный капрал, араб по национальности — вместе с четырьмя аскерами, держащими в руках фонари, начинает досмотр.

— Вы же прекрасно видите, что у меня ничего нет.

— Я не утверждаю, что это не так, но я должен осмотреть.

Тома облегченно вздыхает, понимая, что затея провалилась, и не потому, что его волнует моя судьба, дело совсем в другом: мирная развязка устраняет всякую опасность для его жизни.

Я как-то рассказывал, общаясь с туземцами, что всегда держу в трюме своей фелюги ящик с динамитом, чтобы в случае чего ее взорвать. И динамит действительно у меня припасен, но использую я его для глушения рыбы в местах скопления больших косяков. Эту историю передали Тома, который, должно быть, принял ее за чистую монету. Поэтому он так волновался, ступая на палубу судна, которое в любую минуту могло взлететь на воздух вместе с ним. Вот почему, поднявшись на борт фелюги, он поспешил ретироваться на самый край кормы, чтобы обезопасить свою драгоценную персону.