Прикосновение

Со временем эта история стала забываться. Рана на руке Варвары зажила, и лишь небольшой шрам напоминал ей иногда о том нелепом случае, когда Даниэль случайно (ей так хотелось думать, что случайно) полоснул ее ножом. Казалось, и сам мальчик позабыл об этом. Лишь однажды за все время до своей смерти Варвара еще раз усомнилась в его нормальности. Когда увидела его разгуливающим по саду в одежде отца. Она была ему сильно велика и волочилась по земле, однако парень шел как ни в чем ни бывало, на ходу срывая цветы. Она окликнула его, но Даниэль даже не отозвался. Она не стала ничего ему выговаривать, а просто предпочла забыть.

В ту ночь она легла спать рано. Погасив свечу, она натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза. Но не прошло и пяти минут, как какой-то звук в дверях спальни заставил ее вздрогнуть. Поднявшись с кровати, она вновь зажгла одинокую свечу и посветила ей в сторону входа.

– Даниэль, что ты здесь делаешь?
–  Варвара увидела, что в одной руке мальчик держит фамильный кубок - глубокую чашу с серебристым отливом и двумя ручками по бокам, а в другой - глиняный кувшин. Глаза его блестели, на губах застыла приветственная улыбка.

– Извини, мам, - виновато промямлил парень.
–  Я не думал, что ты сегодня ляжешь так рано. Я тут заварил твой любимый травяной чай…

– Ты пришел угостить меня чаем?
–  Варвара не скрывала своего удивления. Она уж и забыла, когда подобное было в последний раз.

– Да, мам, если хочешь…

Он налил в чашу темную жидкость с терпким ароматом розы и протянул ее м атери.

Варвара приняла ее с радостью - легкий кивок головы был полон благодарности. Она любила этот древний напиток. Часто она делала его сама. Охотно добавляла в него листья роз из собственного сада и долго смаковала нежный привкус, практически никогда не допивая до конца.

– Венегор сказал, что ты не ужинала, я тут принес тебе, - Даниэль достал из котомки, свисающей с плеча, сыр, завернутый в бумагу, и белый хлеб.

– О нет, - она улыбнулась.
–  Спасибо, я уже не буду.
–  И тут же отхлебнула из чаши.
–  Мне достаточно только чая.

– Ну хорошо, раз так.
–  парень убрал обратно еду и повернулся, чтобы уйти. Но она остановила его касанием руки.

– Постой, сынок.
–  Когда он снова повернулся к ней, она застыла в удивлении.

Уголки его губ опустились, сами губы дрожали, как у ребенка, который готов был вот-вот разреветься. Расширенные зрачки затопили белки глаз, а щеки горели.

– Что с тобой, Даниэль?
–  она коснулась его лица.

– Ничего особенного. Сегодня был трудный день. Я просто устал. Да и вина хватил случайно.
–  Он попытался выдавить из себя улыбку.
–  Это пройдет.

– Ты пил вино?

– Совсем чуть-чуть.

– Даниэль, подобные напитки таят в себе пристрастие. Я не хочу, чтобы ты начинал с юных лет пробовать их.

– Я больше не буду, мам, - дрожащие губы вытянулись в струнку.

– Ты ведь не за этим сюда пришел, верно?

– Нет.

– Скажи, зачем. Прошу, скажи мне честно.

Перед тем как солгать, Даниэль почувствовал себя вершителем. Весь фокус заключался лишь в том, насколько правдоподобно ему удастся изобразить чувство искреннего раскаяния.

– Я пришел попросить у тебя прощения, - выдохнул он.
–  Прости меня, если сможешь.

– Теперь ты понимаешь, что поступил ужасно?

Парень согласно кивнул.

– Хорошо.
–  Она взяла его за руку.
–  Пусть все будет, как прежде. Договорились?

– Да. Ты прощаешь?

– Надеюсь, между нами теперь всегда будут хорошие отношения. Мы - семья, и нам ссориться ни к чему. Верно?

– Но ты простила?

– Да, сынок, конечно, я тебя простила. А ты меня?

– Я тебя тоже, - не моргнув глазом, подтвердил парень.

– Значит, старое забыто, правильно я поняла?

Глаза Даниэля зажглись в свете одинокой свечи, когда он увидел, как мать сделала еще один глоток из чаши.

– Да, мам, совершенно верно. Я никогда не хотел с тобой ссориться. А та история с ножом просто недоразумение. Еще раз прошу у тебя прощения.

Варвара потянулась и обняла сына. В этом жесте, целиком и полностью рожденном материнской любовью, выразились все ее чувства, в которых нежность и забота были одними из главных.

И она чуть не заплакала. Ведь было от чего. Ее сын впервые после злополучного инцидента сказал ей такие слова. И это не могло не радовать. Каким бы ни казался он зрелым, для нее он оставался еще ребенком, а ребенку (будь он хоть семи пядей во лбу) для осознания собственной неправоты времени требуется всегда чуть больше, чем взрослому.

– На самом деле я уже давно простила тебя, сынок.

– Значит, я могу быть уверен, что ты меня любишь?

– Конечно, иначе и быть не может.

– Тогда я пойду?

– Как хочешь.
–  Их объятия разомкнулись, и парень направился к двери.

– Спасибо за угощение, - сказала она ему напоследок и закрыла за ним дверь.

Когда его шаги затихли в тиши пустого коридора, Варвара во второй раз за вечер задула свечу и легла на кровать.

На этот раз сон к ней пришел почти мгновенно. Как только ее голова коснулась подушки, темные воды забвения забрали ее в свои глубины. Но то был сон очень долгий. Без надежд, без времени, без чувств. И никто никогда так и не узнал, как его прервать.

– Привет, - сказал брат брату, едва открыв глаза и увидев белый свет.
–  Как спалось?

– Хорошо спалось.
–  Венегор потянулся, взгляд его коснулся пустого стола.