Приманка для спуктума. Инструкция по выживанию на Зогге

— Я ему не партнёрша, — мне удаётся сказать это более-менее спокойно, хотя в душе всё уже закипает от возмущения.

— Вот как? — сиреневые глаза мгновенно загораются интересом. — Но ведь твой кулон зарегистрирован на него, я проверил, — альбинос окончательно убивает мои мечты оставить наши взаимоотношения с Монтом в тайне. — Или… — прищуривается, покусывая губы, явно выстраивая какую-то логическую цепочку, — у Дэйля на тебя иные виды? — озвучивает итог своих умозаключений.

— Я не знаю, — коротко отрезаю. Но ведь не вру! Я реально не в курсе, что в голове у его сыночка!

— Не знаешь, — вроде как удивляется, но довольно спокойно реагирует управляющий. — Возможно. Мне в это легко поверить, мальчик всегда отличался умением держать свои планы при себе. Знаешь, Лила, — тон становится необычайно доверительным. — Я им горжусь. Он — единственный из моих сыновей, кто всего добился сам, без какой-либо помощи с моей стороны. И я точно знаю, что Дэйль никогда и ничего не делает просто так. Если он попросил меня позаботиться о тебе, значит, для этого есть веские основания.

Мужской взгляд пробегает по моей персоне, наверняка эти самые основания отыскивая. Не знаю уж, находит или нет, однако рассуждения продолжает:

— Свой кулон ты отдала Дэйлю шесть лет назад. Слишком рано для осознанного решения, но… — тянет в раздумье, — объяснимо. Гормоны, симпатии. Да и не возбраняется, — проявляет невероятную понятливость. — Зарегистрировал сын его сразу, хотя мог с этим и не спешить, ты была несовершеннолетняя. Что из этого следует? — смотрит внимательно, ну а поскольку я молчу, делает вывод сам: — На физический контакт вы были согласны оба. Тем не менее, уже год, как Дэйль может реализовать право на осеменение, а ребёночка у тебя до сих пор нет. При этом интерес мальчишки к тебе сохраняется, ведь идентификатор он тебе до сих пор не вернул. Тебе не кажется это странным? Нет? — снова озвучивает моё молчание. — Ладно, далее. Ты подписала контракт, зная, что работа не самая безопасная, и улетела с Цесса, его не предупредив. А теперь пришло это сообщение… Терзают меня смутные подозрения, Лила, что вы просто поссорились, — смотрит так, что становится понятно — никаких сомнений у него нет, а есть только стопроцентная уверенность.

Отрицательно мотаю головой и сжимаю зубы, чтобы не высказать управляющему всё, что я думаю о его дедуктивных способностях, а ещё о любимом сыночке и применяемых им методах. Лучше уж помолчу, мне не нужны неприятности.

— Ну, хорошо, — загадочно улыбается мужчина. — Не буду на тебя давить, в конце концов, ваши отношения это не моё дело. Вы сами разберётесь. Теперь вот о чём подумаем, — меняется, становясь куда сосредоточеннее и серьёзнее, наглядно показывая, что лирическое отступление закончено. — Брать на себя ответственность и оправдываться перед сыном, если с тобой что-то случится, я не собираюсь. Вне зависимости от того, какие причины заставили его обратиться ко мне. Так что заканчиваешь работу с последним месторождением, и я тебя отстраняю. Жаль, что оно оказалось таким большим. Если бы не необходимость повторного заплыва, я бы запретил тебе участвовать в охоте прямо сейчас, но, — разводит руками, — что есть, то есть. Завтра выходишь в океан последний раз, и ждём, пока прилетит Дэйль. Тогда решим этот вопрос окончательно.

— А если я не хочу бросать работу? Допустим, она мне нравится, — невольно его провоцирую, чтобы оценить, насколько управляющий искренен. Почему-то у меня ощущение, что наигранности в его словах куда больше. Слишком уж он добрый, а для альбиносов это как-то ненормально. — К тому же у меня контракт без права расторжения, — зачем-то напоминаю, хотя он лучше меня это знает.

— Глупышка, — в сиреневых глазах появляется снисходительность. — А кто говорит о расторжении? Если Дэйль решит, что в этом есть необходимость, то для всех ты просто исчезнешь. Официально погибнешь на охоте, со всеми вытекающими последствиями. И никаких вопросов ни у кого не возникнет. Ну а насчёт «не хочу» и «нравится», — взгляд становится цепким и неприятным, а в голосе появляется недовольство, — ты вообще в курсе, чем в конечном итоге заканчивается для приманок эта работа?

— Наслышана, — спокойно отвечаю. — Но меня не пугает ни это, ни спуктумы, — хотела добавить «ни Монт», но вовремя одумалась. — Я хорошо контролирую свои действия и эмоции.

— Охотно верю, — Зейраш неожиданно возвращается к прежней, доброжелательной линии поведения, словно и не он минуту назад недвусмысленно намекал на то, что зубки у него длинные и острые. — Я просмотрел твои заплывы, ошибок ты действительно не допускаешь. Молодец. И ликвидатор у тебя не самый плохой. Кстати! — восклицает, словно только сейчас о нём вспомнил и решил прояснить всё до конца в этом вопросе. — Насколько я понял, твои отношения с Хартом начинают выходить за рамки деловых. Верно? — в который раз доказывает свою информационную осведомлённость. — Надеюсь, ты помнишь, что не имеешь права принимать предложений о смене социального статуса без одобрения Дэйля? До тех пор, пока у тебя есть взятые на себя и невыполненные обязательства, мой сын за тебя отвечает. Так что постарайся держаться от Денажа на некотором расстоянии, иначе я сам приму меры. Радикальные.

В словах мужчины нет ничего для меня нового. Всё правильно, закон о социальной опеке именно это и подразумевает. Вот если бы я уже родила от альбиноса ребёночка, то была бы совершенно свободна в выборе, а так, пока мой кулончик зарегистрирован на него, претендент на роль мужа или любовника должен, кроме моего согласия, получить одобрение альбиноса. И тем не менее уровень моего негодования начинает зашкаливать. Я же о его вмешательстве в мою жизнь даже думать не хотела! Надеялась, что найду выход, сбегу, исчезну, и меня это не только не коснётся, но и больше никогда волновать не будет!

Так, Лила, спокойно! Вдох, выдох. До появления Монта ещё есть время. Так что думай, что можно сделать, а не злись! Потому что гнев, если ты его выплеснешь, ни к чему хорошему не приведёт, только усугубит ситуацию ещё больше.

— Я всё поняла, — взяв себя в руки, мило улыбаюсь альбиносу, который в ожидании ответа присматривается ко мне с подозрением. — Можно мне идти?

— Разумеется, — Зейраш немедленно поднимается и берёт меня под руку, помогая встать. Провожает до двери, открывая проём. — Да, ещё один момент, — останавливает, сжав локоть, который так и не отпустил. — Думаю, тебе будет приятнее ждать прилёта Дэйля в более комфортных условиях. Можешь выбрать себе любой свободный отсек в А-зоне и переселиться.

— Спасибо! — старательно изображаю радостное изумление. — Я обязательно это сделаю.

Успокоенный моей покладистостью, альбинос разжимает пальцы, позволяя мне выскользнуть в коридор. Скорость, с которой я покидаю сектор управления, наверное, можно назвать спринтерской. То есть поначалу-то я иду степенно, неспешно, и только потом, когда оказываюсь вне зоны видимости, практически срываюсь на бег, стремясь как можно скорее оказаться у себя. Зачем? Да чтобы банально сбросить напряжение!

В общем, то, что творится в моей комнате в течение нескольких минут после того, как я в ней оказалась, озвучить сложно. Хотя попытаться можно. Трямс! Хрясь! Бам! Ой! Прыгаю на одной ноге, схватившись обеими руками за ступню второй. Стул, который я пнула, очень «удачно» срикошетил и рухнул на пол. То есть на ту часть моего тела, которая на этом самом полу стояла. Пошипев и высказав предмету мебели всё, что я о нём думаю, успокаиваюсь, присаживаясь на разорённую постель. Ну ладно, хоть злость ушла. Теперь можно подумать, что я могу сделать, с учётом того, что меня фактически загнали в угол.

Итак. Оставаться на Зогге нельзя. Бежать, бежать и ещё раз бежать. А как это сделать, если корабля нет? И пилота. Я ведь за это время так ни с кем и не познакомилась, это, оказывается, не так просто. Эти субъекты вообще редко покидают ангар, в который приземляются шаттлы. У них даже комнаты для отдыха там находятся. Значит, корабль придётся красть, а пилота чем-нибудь шантажировать. Сохранностью его собственной жизни, например. Или вознаграждение пообещать, если, конечно, папочка Монта мою карту не заблокирует.