Принц без королевства
Шрифт:
Этот план существовал уже несколько лет, но на сей раз в деле фигурировали астрономические суммы. Вероятно, мадам Виктории пришлось многократно пересчитывать нули на своих наманикюренных пальцах.
Из десяти миллиардов долларов общей прибыли Виктору обещали два — о таких деньгах можно только мечтать.
Это предложение было фикцией, выдумкой Зефиро. Он и Ванго наблюдали за ажиотажем, охватившим гостей Виктора Волка в отеле «Скай Плаза». Муравейник пришел в движение. Посетители валили валом, стремясь получить доступ в этот закрытый клуб. Виктор демонстрировал гостям рекомендательное письмо, приложенное к
Вокруг Виктора все чокались бокалами с виски. Возможно, гости обсуждали планы на рождественские каникулы, подрастающих детей, охоту на зайцев, загородные дома на Лонг-Айленде. Выписывая чеки на столиках для бриджа, каждый притворялся, будто не знает, что речь идет о танках и пушках, о будущих необъятных кладбищах, усеянных белыми крестами.
Что же до Зефиро, то он старался не думать о том, что подделал подпись своего друга Эккенера, не спросив у него разрешения, и тем самым сильно его скомпрометировал.
В тот момент, когда Ванго вставал с диванчика, чтобы перейти к накрытому столу, в зал вошел один из наполеоновских гренадеров, окинул взглядом помещение и направился к Ванго.
— Там, на улице, какой-то господин хочет с вами поговорить.
— Со мной? Это какая-то ошибка.
— Он остался снаружи и велел мне найти молодого человека, который пришел один.
— Он назвал свое имя?
— Ни свое, ни ваше.
Ванго покосился на двоих мужчин, беседующих в дальнем конце зала. Видимо, его маневру не суждено осуществиться.
— Скажите ему, что он меня с кем-то перепутал.
С этими словами Ванго встал с дивана.
— Мне кажется, у него срочное дело, — сказал гренадер.
— Но кто же он?
— Да вот!
И Ванго увидел Зефиро: бледный как смерть, пряча лицо, тот занял место рядом с ним.
— Сядь, — шепнул он.
Ванго повиновался. Натянутый как струна, Зефиро сидел неподвижно. Наполеоновский солдат исчез.
— Нужно уходить, — сказал падре.
Он произнес это, почти не разжимая губ. К пианисту подошел человек с аккордеоном, и они заиграли вместе французский канкан в замедленном, убаюкивающем темпе.
— Я понял, — продолжал Зефиро. — Я наконец-то все понял.
Ванго же ничего не понимал.
— Когда ты ушел, я поднялся на башню, чтобы осмотреть в бинокль комнату Виктора. Там мыл окна какой-то человек. И тут у меня возникло подозрение. Я вышел на улицу, позвонил в отель…
— Вы с ума сошли!
— …и попросил соединить меня с номером мадам Виктории. К телефону долго никто не подходил.
— А потом он ответил?
— Нет, — сказал Зефиро, почти беззвучно. — Он и не мог ответить.
— Почему?
По лицу Зефиро стекали капли пота.
— Потому что сейчас он сидит впереди нас.
Ванго вскинул голову.
И взглянул на затылок «адвоката».
Этот таинственный человек, который уходил, когда Виктор ложился спать, человек, который ненадолго возникал ранним утром, якобы будил Виктора и снова исчезал…
Этот человек и был Виктором.
— Да, нужно уходить, — сказал Ванго.
— Я хорошо его знаю, — произнес Зефиро мертвым голосом. — Наши лица навсегда запечатлелись
у него в памяти. Я тот, кто предал его пятнадцать лет назад, когда был его исповедником. Я тот, кто пытался выдать его Булару. Он меня не забыл. Он узнает нас даже в многотысячной толпе. Если он сейчас обернется, мы погибли…— Так зачем же вы вошли? Нужно было остаться на улице.
— Потому что, пока я ждал у дверей, подъехали четыре машины с его людьми. Им наверняка выдали наши фотографии. Они сторожат у входа.
Ванго задрожал всем телом.
— А от кого вы узнали, что я здесь?
— От моего верного помощника, малыша Тома Джексона. Он следил за тобой.
И тут торжественно — словно он ждал, когда прозвучит его имя, чтобы выйти на публику, — из-за портьеры входной двери появился Том Джексон собственной персоной. Его вел за руку озадаченный гренадер.
— Мистер, вы оставили своего мальчика на улице, он упал, он плачет, он расшибся до крови, он требует вас. Уж и не знаю, что мне делать!
Зефиро вытаращил глаза. Том бросился к нему на колени. Ванго не спускал глаз со спины Виктора.
Солдат щелкнул каблуками и удалился.
— Обнимите меня покрепче, — шепнул Том, — прижмитесь ко мне лицом и выходите.
— Господи боже… — выдохнул падре.
Он никогда в жизни не брал на руки детей. Впрочем, и Тома никто никогда не носил на руках. И сама эта мысль — спрятать лицо, обнимая другого, — привела обоих в смятение. Они смотрели друг на друга почти с испугом. Но тут в зал вошли двое охранников Виктора.
— Делайте, как он сказал, — прошептал Ванго. — Втроем нам выходить нельзя. Я как-нибудь выпутаюсь.
Падре встал, прижал к себе Тома и двинулся к двери.
«Адвокат» не обернулся; он говорил, а Ирландец слушал.
Когда Том и Зефиро скрылись из виду, Ванго оглядел зал.
У двери в кухню, в глубине помещения, висела картина с изображением нормандского пляжа, усеянного ракушками. Через эту дверь можно было бы выйти. Но Ванго не доверял всем этим служебным и запасным выходам: их всегда охраняли не хуже, чем парадные. Куда больше его заинтересовал дверной проем справа от кухни: между обрамлявшими его портьерами виднелись ступеньки, ведущие наверх, в полутьму. Лестница! Во всех побегах Ванго неизменно спасала высота.
Он выпрямился очень осторожно, словно боялся кого-то разбудить, и на цыпочках пошел к выходу.
— Ваш стакан воды, молодой человек!
Ванго обернулся.
— Вы не хотите заплатить за стакан воды?
Официантка, подбоченившись, глядела на него в упор; бретонский чепчик покачивался у нее на макушке. Люди Виктора стояли у бара как раз за ее спиной.
Ванго порылся в карманах, вынул мелочь.
— Мне кажется, вы собирались ужинать, — проворчала она.
— Я передумал.
— Тогда вам туда, в другую сторону.
— Я только хотел…
— Там у нас кабинет хозяина, клиентам туда нельзя.
— А хозяин…
Девушка указала пальцем куда-то назад. Ванго машинально обернулся и сперва увидел Ирландца: тот так низко склонился над тарелкой спагетти, что разглядеть можно было только его бычий лоб. Значит, вот кто хозяин заведения! Скользнув по этому лбу, взгляд Ванго встретился с глазами другого мужчины, который сидел напротив Ирландца и отражался в зеркале за его спиной. Это был Виктор Волк.