Принц, его свита и Я

– Ого! Вот это тебе повезло! Поздравляю. А меня только через неделю.

– Ты давай, это, поправляйся скорей. Всё будет хорошо.

– А тебе хорошо… вернуться.

Ну вот, только он появился в моей жизни, как его забирают.

Но это было ещё не всё.

– Я тебе вот принёс. – Он сунул мне в руку что-то круглое. Я попыталась ощупать это и услышала: «пи-и-и-ип!».

– Что это?

– Котёнок-антистресс. Типа, сжимаешь его, и становится веселее. Мне подарили, когда я сюда загремел. Талисман. Глупость, конечно, но…

Так. Из минусов – его выписывают. Я с непокрытой грязной головой и всё в той же кофте, в которой он видел меня в последний раз. Из плюсов – мамы рядом нет. Да о чём я? Главное, что он пришёл! Да ещё с подарком. Это же… Это… Надеюсь, у меня не слишком ошалелый вид?

– Совсем не глупость. Тебя же выписывают. Значит, и мне поможет.

– Врачи мне тоже немного помогли, – засмеялся он.

– Так что? Значит, скоро снова в школу? – как можно небрежнее спросила я.

– В неё, родимую. Пока тренировок не будет, только учиться и придётся.

Мы немного помолчали.

– Ладно, мне пора, – сказал он. – Давай тут… прозревай. Береги себя. Ещё увидимся.

Я напрягла руку, представив, что он сейчас похлопает меня по ней. И он похлопал! Легонько и осторожно.

«Пи-и-и-ип!» – это я непроизвольно стиснула свой антистресс.

Он ушёл. Я откинулась на кровати. Я как оглушённая рыба. Оглушённая и слепая глупая рыба. Мысли метались в голове, натыкаясь друг на друга.

Расспросить соседок, как он выглядит? Нет уж, на показания малышни опираться нельзя.

Господи, когда уже я буду видеть нормально?!

Какая же глупость была так надрываться ради Вовы К.!

Макс сказал, «увидимся». Это чудесно.

Надо намутить себе какой-нибудь прикольный джемпер. Может, и джинсы новые.

Когда вернулась мама, я усердно жамкала своего котёнка, пытаясь представить себе, как выглядит Макс Стрепетов. Мне всё же кажется, у него светлые волосы. И ещё человек, который так спокойно и доброжелательно разговаривает, конечно же, не будет уродом. В нём есть какая-то уверенность; это, наверное, и потому, что он красивый. Опять же, он футболист. Уроды же не играют в футбол, или нет?

Об тумбочку звякнула посуда.

– Ой, игрушка. Откуда? – спросила родительница. – К тебе опять одноклассники приходили?

– Ага. – Я не сильно-то и соврала.

И вдруг я поняла.

– Мам. Я тебя вижу.

– Как, как видишь? Хорошо?

– Немножко, но хоть вижу.

Не во всех подробностях, конечно, но я, по крайней мере, могу её узнать. Длинные тёмные волосы, тонкая фигура. Выражение лица пока не разглядеть. Зрение до этого возвращалось по крохотной капле, а тут прямо прорыв. Я поднесла котёнка к лицу. Это круглый шарик с двумя выступами; наверное, это ушки.

– Обход! – раздался густой, внушающий уважение голос.

– Доктор, она видит!

Он в ладоши не захлопал, не заахал. Спокойно сказал:

– Ну, вообще-то так и планировалось.

Потом присел на кровать:

– На фонарик смотрим. Глаза вправо. Влево.

– А когда меня выписывать будут?

– Я же говорил. Через неделю, не раньше.

– Но я вижу уже.

– Что я тебе сейчас показываю? – Передо мной маячило что-то продолговатое.

– Градусник.

– Почти. Ручку.

– А сейчас? – Теперь это было что-то округлое.

– Э-э-э…

– Фигу я тебе показываю. Неделю, не меньше.

После его ухода я снова пошла на ту скамейку. С помощью мамы, но почти сама. Сказала, что хочу посидеть одна, буду слушать музыку.

Мне хотелось побыть на нашем месте, посмаковать некоторые моменты и детали нашего общения. Слишком много как-то обрушилось всего: и котёнок, и «увидимся», и прикосновение к щеке. Надо всё это вспомнить, прочувствовать, осознать. Почему одно мимолётное прикосновение так меня ошеломило? Не волшебный же у него палец! Нет, тут дело не в прикосновении, а в человеке, в том, что от него исходит. А что исходит-то? Ну, во-первых, участие. Доброта. Он не просто пожалел, он поддержал меня, причём так, что тепло стало, и было совсем не стыдно принимать его помощь. Ну, доброта, ну и что? Мне вытерли слёзы – и я прямо в себя прийти не могу? Нет, тут не только это. При том, что он такой спокойный, заботливый и вежливый, он совсем не лошок, это точно. Он явно из крутых. Лохи в футбол не играют. Но Вова К. тоже из крутых, однако как быстро его сдуло на задний план после того, как я пообщалась с Максом… Чувство юмора? Пфф… Не смешите меня, на этом вообще далеко не уедешь.

Чем дольше я сидела на этой скамейке, тем чётче осознавала: есть некий компонент, который невозможно вычленить и который перевешивает все остальные положительные качества. Он не определяется глазами, обонянием и разумом, но это явно что-то серьёзное.

Вот к какой мысли я пришла на лавочке: это что-то серьёзное. Звучит банально, но это так. Отношения с Комаровым были придуманы даже не от любопытства, а от безысходности. Это я типа мимикрировала под своих одноклассниц, чтобы сойти за свою. Чтобы не нападали.

Вова К., на которого было потрачено столько усилий, – это желание взять реванш. Доказать другим и себе, что могу, что крутая. Трофей такой. А Макс Стрепетов – это Макс Стрепетов. Это совсем другое. Он мне нравится, я хочу с ним общаться. Найду его. Главное, не налажать.

Мысли снова вернулись к насущному. Первая встреча самая важная. Надо будет столкнуться с ним как будто невзначай. И выглядеть хорошо. Одеться, конечно, красиво. Чтобы понял, что я не такая, как в больнице, с грязной головой и в кофте наизнанку. Я, конечно, разыщу его страницу в соцсети, чтобы выяснить, как он выглядит, чем интересуется. Но при встрече сделаю вид, что не узнала его. Пусть сам меня окликнет, а я такая: «Ой, Макс, это ты! Надо же, я тебя именно таким и представляла». Спрошу, как здоровье, что с его академией. Я всё же думаю, что он блондин с прямыми волосами.

Но есть нюанс. Он учится в другой школе. Чтобы столкнуться с ним, мне нужен повод.

– Шура, пойдём уже? – Я не слышала, как мама подошла.

Взяла её руку, и мы пошли.

– Погадаешь мне на Таро? – вдруг спросила я.

– Ты же в это не веришь.

– Настроение такое.

– Понимаю.

– Так что? Погадаешь?

– Потом как-нибудь. Состояние сейчас не то, чтобы гадать.

– Тоже тебя понимаю. Я так, вообще.

Где-то за неделю до того, как я пошла на день рождения к Вове К., мама предложила мне разложить карты. Я обычно отказываюсь, а тут согласилась, – всё равно красила ей ногти на ногах (она сама не может, а признать, что ей нужны очки, стесняется, вот и придумывает, что у неё «неуверенные руки»). Деваться было некуда, и я сказала: валяй, прорицай. Мама оживилась, стала раскладывать мне «Кельтский крест» из семи карт, но я остановила её:

– Э-э-э, придержи коней. Сейчас начнёшь шарманку на полчаса. Лучше гадай по одной карте.

– Одну так одну, – согласилась она и через секунду бодро заявила мне: – Тебе выпала карта «Слепота».

– Вот спасибо. Лучше бы не соглашалась.

Но мама стала убеждать, что «Слепота» – это как бы метафора. Что карта на самом деле говорит о некоей душевной слепоте, о каких-то шорах, что она в итоге намекает на некое прозрение, духовный рост и всё такое. И только в крайне редких случаях предвещает реальную слепоту. Я точно не поняла, после слов «метафизическая слепота» я не слушала.