Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Принц и пилигрим (сборник)
Шрифт:

— На что же она рассчитывала?

— Тебя уже не было. Должно быть, она заранее узнала от Моргаузы о твоем тяжелом недуге и готовилась к мигу своего торжества. Она полагала, что люди пойдут за всяким, кто подымет меч Калибурн, вот и вознамерилась вложить его в руку короля Регеда… Перед тем, конечно, надо было убить меня. Акколон приложил к этому старания — затеял со мной ссору, и мы вышли на поединок. А меч у меня был подмененный, сталь хрупкая, как стекло, я лишь только взмахнул им в воздухе, как сразу понял, что дело нечисто, но было уже поздно. Мы скрестили мечи, и мой сразу же обломился по самую рукоять.

— И что же?

— Бедуир и другие кричали: «Измена!» — но мне и так было ясно, что без измены здесь не обошлось, довольно было взглянуть Акколону в лицо. Его-то меч

был цел, а мой сломан, но рыцарь Акколон испытывал страх. Я швырнул обломанную рукоять ему в лицо и убил его ударом кинжала. По-моему, он не сопротивлялся. Может быть, он все-таки был честный человек. Хотелось бы верить, что так.

— Ну а настоящий меч? Как ты его нашел?

— С помощью Нимуэ. Это она открыла мне, как было дело. Помнишь, в Яблоневом саду она когда-то предостерегла меня против Морганы и говорила о мече?

— Да. Но я думал, она имела в виду Моргаузу.

— Я тоже. Однако она не ошиблась. Все время, пока Моргана была при дворе, Нимуэ не отходила от нее ни на шаг. Я еще диву давался: почему? Ведь видно было с одного взгляда, что они не питают друг к дружке нежных чувств. — Артур сокрушенно усмехнулся. — Признаюсь, я думал, это женская ревность… Гвиневеру она тоже как будто бы недолюбливает… Но относительно Морганы она оказалась права. Ведьма Моргауза развратила сестру еще в детстве. Как удалось Нимуэ вернуть Калибурн, я не знаю. Она прислала его из Регеда под охраной вооруженного отряда. Саму же ее я с тех пор не видел.

Я хотел было еще кое о чем у него спросить, но он вдруг поднял голову и прислушался.

— А вот, если не ошибаюсь, и Бедуир приехал. Нам недолго пришлось потолковать с тобой с глазу на глаз, Мерлин, но для этого еще будет время, клянусь Всеблагим Господом, мы еще с тобой наговоримся! — Он вскочил и, протянув руки, помог мне подняться, — А пока поговорили, и довольно. У тебя усталый вид. Может быть, ты удалишься на покой, а мне предоставишь самому встретить Бедуира с рыцарями и поведать им обо всем, что произошло? Ручаюсь, это будет шумное сборище. Мои рыцари выпьют в корчме все, что ни найдется у доброго хозяина в погребах, и на это у них уйдет вся ночь…

Но я остался с ним, мы вместе встретили рыцарей, а потом вместе с ними пили. И за всю ту долгую праздничную ночь никто ни разу не помянул имени Нимуэ. А сам я больше не спрашивал.

Глава 9

Весь следующий день мы провели за отдыхом в корчме. Нескольких человек отрядили к броду зарыть мертвых, а оттуда в Камелот с королевскими распоряжениями. Другой отряд отправился в Каэрлеон предупредить о предстоящем прибытии короля. А потом, пока я отдыхал, молодежь отправилась на охоту. Добычи, которую они привезли после целого дня молодецких забав, хватило нам на добрый обед, пажи и оруженосцы, сопровождавшие рыцарей, помогали хозяину с хозяйкой стряпать и подавать на стол. Кто где спал в ту ночь, не могу сказать; вернее всего, коней пустили в ночное, а в конюшнях набилось людей еще больше, чем в самой корчме. Утром же, к искреннему сожалению хозяев, королевская кавалькада устремилась в Каэрлеон.

Даже после строительства Камелота Каэрлеон остался западной твердыней Артура. Ясным ветреным днем мы въехали в город. Над крышами бились и развевались флаги с королевским драконом, улицы, ведущие к воротам замка, заполнил народ. Я, по собственному моему настоянию, скакал не рядом с королем, а в хвосте кавалькады, закутанный в плащ с капюшоном, надвинутым на лицо. Артур в конце концов смирился с моим решением не возвращаться ко двору — нельзя, раз отрекшись, брать слово назад, я же отрекся от своего места при короле. О Нимуэ между нами больше речи не было, хотя Артуру, конечно, хотелось знать (а равно и многим другим, кто избегал в разговоре упоминать ее имя), всю ли мою силу она у меня переняла. Уж кто-кто, а она должна была бы «видеть», где бы она сейчас ни находилась, что я снова вернулся к жизни и встретился с королем; да если уж на то пошло, она должна бы знать и о том, что меня хоронят заживо…

Но вопросов мне не задавали, да я бы и не дал на них правдивых ответов.

В Каэрлеоне

мне отвели место в королевских палатах рядом с покоями Артура. Два юных пажа, поглядывая на меня с любопытством, проводили меня по коридорам, сквозь толпы слуг. Здесь многие меня знали и все слышали о моих необыкновенных приключениях — кто спешил поскорее пройти мимо, делая знак, предохраняющий от чар, но были и такие, что обращались ко мне с приветствиями и предлагали услуги. Наконец мы добрались до места. В богатых покоях дожидался дворецкий, который разложил передо мной дорогие одежды, присланные мне на выбор королем, и украшения из королевских сундуков. Я разочаровал его, выбрав не золотую и серебряную парчу, не переливчатый шелк, не синий, алый или зеленый бархат, а простой теплый балахон из темно-вишневого сукна с золоченым кожаным поясом и такие же сандалии. Вежливо пробормотав: «Я велю принести огня и горячей воды, господин», он удалился. К моему удивлению, пажам он тоже сделал знак удалиться, и я остался один.

Давно уже наступило время зажигать огни. Я сел у окна, за которым медленно угасало небо, из багрового становясь лиловым, и стал дожидаться, когда вернутся пажи со светильниками.

Когда дверь отворилась, я не оглянулся. В комнате затрепетал свет внесенного факела, небо за окном сразу потемнело, выступили слабые, молодые звезды. Паж у меня за спиной, неслышно ступая, зажигал лампу за лампой, покуда комнату не залил яркий, ясный свет.

Я устал с дороги, чувства мои после испытанных переживаний дремали. Но надо было стряхнуть оцепенение и заставить себя приготовиться к предстоящему пиршеству. Мальчик вышел, чтобы вставить факел обратно в железную скобу на стене коридора. Дверь он не закрыл.

Я встал.

— Спасибо, — сказал я ему, — А теперь, если не почтешь за труд…

И не договорил. Эго был не паж, а Нимуэ. Она быстро проскользнула обратно в комнату и встала спиной к двери, глядя прямо на меня. На ней было длинное серое платье, вышитое серебром, серебро поблескивало и в волосах, распущенных по плечам. А лицо бледное, и глаза глубокие и темные, и, пока я разглядывал ее, они вдруг через край наполнились слезами.

В следующее мгновение она уже была подле меня и обвила руками мою шею, смеясь, и плача, и целуя меня, и бессвязно бормоча какие-то слова, не имеющие иного смысла, кроме того только, что я жив, а она все это время оплакивала меня как мертвого.

— Это все чары, — твердила она изумленно и испуганно. — Чары, которые много сильнее тех, что подвластны мне. А ты говорил, что передал мне свою магическую силу. Как я могла поверить? Ах, Мерлин, Мерлин…

Что бы ни произошло, какие бы причины ни увели ее от меня, какие бы обманы ни ослепили — все это теперь не имело значения. Я крепко прижал ее к себе, голова ее склонилась мне на грудь, моя щека касается ее волос, и я слышу, как она твердит, будто дитя:

— Это ты. Это в самом деле ты! Вернулся! О, это все магия. Ты по-прежнему величайший волшебник мира.

— Нет, это всего лишь болезнь, Нимуэ. Она всех вас ввела в заблуждение. Это не магия. Магию я передал тебе.

Она подняла голову. Лицо ее выражало скорбь.

— Да! Но как это было! Слава богу, что твоя память не сохранила этого. Ты велел мне запоминать все, что ты рассказываешь, чтобы я усвоила все подробности твоей жизни и стала Мерлином, когда ты умрешь… А сам ускользал от меня, погружаясь в сон… Я должна была тебе повиноваться, ведь правда же? Вытянуть у тебя остатки твоей магии, даже если с ними отнимала у тебя последние жизненные силы. И я пустила в ход все известные мне средства: ласку, настояния, угрозы. Поила тебя подкрепляющими снадобьями и приводила в чувство, чтобы ты мог отвечать на все новые и новые расспросы. А ведь будь это не ты, а кто-то другой, следовало бы не тревожить твой сон, чтобы ты мог уйти с миром. Но ты был Мерлин, а не кто-то другой, и поэтому ты возвращался из забытья к своим страданиям и отвечал мне, отдавая все, чем владел. Так я с каждой минутой отнимала у тебя силы, когда, как я теперь вижу, могла бы спасти тебя, — Она положила ладони мне на грудь и подняла на меня серые глаза, полные слез, — Ответь мне на один вопрос. Только поклянись богом, что скажешь правду.

Поделиться с друзьями: