Принцесса и Гоблин (др.перевод)

Женщина опустила принцессу на ноги, поднялась со стула и подошла к камину. Сунув руку в пламя, двумя пальцами она извлекла из него сияющий клубок.

— Он снова у меня, видишь? — произнесла женщина, возвратившись к принцессе. — И, как и прежде, готов тебе помогать.

Подойдя к своему шкафчику, она положила клубок в прежний ящичек.

— А вот и твоё колечко, — добавила она, снимая кольцо со своего левого мизинца и одевая на указательный палец правой руки Айрин.

— Ой, спасибо, прабабушка! Теперь я чувствую себя в безопасности.

— Ты очень утомлена, дитя моё, — проговорила женщина. — Твои руки исцарапаны о камни, и я насчитала на тебе целых девять синяков. Посмотри сама, на кого ты похожа.

И она поднесла к принцессиному лицу небольшое зеркальце, которое достала из шкафчика. Увидав себя в зеркальце, принцесса так и прыснула со смеху. Она же вся выпачкалась в грязной воде ручья и измазалась, ползая по узким проходам: как есть цыганская девочка, которая умывала лицо и чесала волосы не меньше месяца назад. Женщина тоже рассмеялась и снова усадила Айрин к себе на колени, чтобы снять с неё плащ и ночную рубашку. Затем она понесла девочку в другой конец комнаты. Айрин удивилась: что прабабушка собирается с ней сделать? — но не задавала вопросов, только рот у неё сам собой раскрылся от изумления, когда она увидала, что прабабушка намеревается опустить её в большую серебряную ванну; ведь стоило принцессе вновь взглянуть в эту ванну, она всё так же не увидела дна — только звёзды, мерцавшие в глубине, в огромной голубой заводи. Непроизвольно принцесса посильнее ухватилась ручонками за прекрасные прабабушкины плечи.

Но женщина только крепче прижала девочку к себе и сказала:

— Не бойся, дитя моё.

— Хорошо, прабабушка, — ответила принцесса, слегка дрожа, но в следующую секунду зажмурилась: прабабушка окунула её в чистую прохладную воду.

Открыв глаза, Айрин не увидела ничего кроме завораживающей голубизны над собой и под собой, и везде вокруг. Прабабушка и её прекрасная спальня исчезли, и принцессе показалось, что она совершенно одна. Но вместо того, чтобы испугаться, девочка почувствовала себя счастливой до блаженства. Откуда-то донёсся голос прабабушки, поющей странную ласковую песню, и принцесса могла различить в ней каждое слово, хоть их смысл она скорее чувствовала, чем понимала. А когда песня закончилась, принцесса не смогла вспомнить ни строчки. Песня улетучилась, как сочинённое во сне стихотворение — столь же внезапно, как и зазвучала. Но пройдут годы, а всё же иногда принцессе будет казаться, будто внезапно всплывающие у неё в мозгу обрывки музыкальных фраз — это не что иное, как разрозненные обрывочки той мелодии, и тогда душа её будет наполняться счастьем, обретая силы выполнить свой долг.

Сколько времени пробыла она в воде, Айрин не знала. Достаточно долго, как ей казалось, — но не из-за усталости, а от полноты удовольствия. Наконец она почувствовала, что прекрасные руки подхватили её и перенесли сквозь запузырившуюся воздухом воду назад в чудесную комнату. Держа девочку на руках, старая женщина села у очага. Там она нежно растёрла принцессу мягким-премягким полотенцем. У неё это получалось совсем не так, как у Лути! Закончив с этим делом, женщина склонилась к огню и достала из него ночную рубашку принцессы, белую и чистую, как прежде.

— Восхитительно! — вырвалось у принцессы. — Она пахнет, как все розы на свете!

Став ножками на пол, принцесса почувствовала себя так, словно родилась заново. Исчезли усталость, синяки и царапины.

— А теперь я уложу тебя в постель, чтобы ты хорошенько выспалась, — сказала прабабушка.

— Но что подумает Лути? И что я ей скажу, когда она спросит, где я была?

— Не беспокойся. Всё пройдёт как надо, вот увидишь, — заверила прабабушка и уложила принцессу на голубую кровать под розовым балдахином.

— Я волнуюсь из-за Керди, — сказала Айрин. — Как он там? Это ведь я привела его в наш дом. И мне следовало позаботиться, чтобы он благополучно нашёл дорогу домой.

— Я об этом позаботилась, — ответила прабабушка. — Раз это я велела тебе отпустить его, значит, я сама и должна была о нём побеспокоиться. Его никто не увидел, и теперь он сытно обедает в хижине своей матери — далеко вверху по горной дороге.

— Тогда я засну спокойно, — сказала Айрин; через несколько минут она уже сладко спала.

23. Керди и его мать

На этот раз, поднимаясь по горной дороге, Керди не мог ни петь, ни посвистывать. Он досадовал на Айрин, которая пыталась его надуть, как он это называл, но и на себя досадовал тоже, ведь он так грубо с ней разговаривал. Едва он добрался до дому, как его мать радостно вскрикнула и тот час же принялась собирать на стол, не переставая в то же время задавать вопросы, на которые Керди отвечал не так задорно, как обычно. Когда еда стояла на столе, мать оставила свои расспросы, чтобы мальчик спокойно поел, а сама поспешила в рудник оповестить мужа о том, что сын нашёлся. Когда она возвратилась, Керди мирно спал в своей кровати. Он проснулся только к вечеру, когда отец вернулся с работы.

— Ну-ка, Керди, — обратилась к нему мать, стоило всей семье сесть за ужин, — расскажи нам всё от начала до конца, как и что с тобой приключилось.

Керди охотно рассказал о своих приключениях вплоть до того момента, как они с принцессой вышли на лужайку в саду королевского дома.

— А что же было потом? — спросила его мать. — Вместо того чтобы радоваться своему спасению из лап этих тварей, ты такой мрачный, каким я тебя никогда не видела. Несомненно, с вами что-то произошло. Кстати, я хотела бы побольше узнать об этой смелой девочке, а как раз о ней-то ты и молчишь. Она рисковала собственной жизнью, чтобы спасти твою, а тебя, как будто, совсем это не заботит.

— Она наговорила мне столько чепухи! — ответил Керди. — Столько нагородила, ни капли правды. Я не смог этого стерпеть.

— А что она наговорила? — спросил его отец. — Может, твоя мать прояснит нам всю историю?

Керди смирился и чистосердечно всё им пересказал.

Родители посидели некоторое время в молчании, размышляя над необычным рассказом. Наконец мать сказала:

— Но признайся, сынок, что во всём этом есть что-то, чего ты не понимаешь.

— Разумеется, матушка, — согласился сын. — Я не могу понять, как ребёнок, сроду не бывавший внутри горы и даже не догадывавшийся, что гоблины заперли меня там, один-одинёшенек прошёл такой долгий путь и нашёл меня. А потом, после того, как Айрин помогла мне выбраться, она провела меня через всю гору, где я сам десять раз заблудился бы. А она — ничего, словно там было светло как на открытом воздухе.

— Тогда у тебя нет права утверждать, что её слова — чепуха. Она тебя вывела, значит, у неё тоже было что-то, что вело её саму. Почему не ниточка или верёвочка, или ещё что-нибудь? Раз ты сам не можешь этого объяснить, тебе придётся принять её объяснение.

— Но это вовсе не объяснение, матушка, и я не могу в него поверить.

— Это просто потому, что ты его не понимаешь. Я не хочу винить тебя за то, что ты не в силах поверить, но неужели ты воображаешь, будто такая маленькая девочка будет пытаться тебя обмануть? И с какой стати? Она наверняка рассказала тебе всё, что знала сама. Пока ты не нашёл лучшего объяснения, не торопись её осуждать.

— То же самое говорит мне мой внутренний голос, — сказал Керди, опустив глаза. — Но вот её рассказ насчёт прабабушки... Этого уже я не стерпел. Повела меня на старый чердак и стала убеждать вопреки тому, что я видел, будто это прекрасная комната с голубыми стенами, на которых сияют серебряные звёзды, и что в этой комнате много прекрасных вещей. А на самом деле там была всего лишь старая лохань да высохшее яблоко, и ещё куча соломы. И солнечные лучи пробивались сквозь дырявую крышу! Это было слишком! Пусть бы там в самом деле оказалась какая-нибудь старая женщина, которая могла бы сойти за её прабабушку!