Принцесса мафии

Я медленно качаю головой, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

— Я хотел бы иметь каждую часть тебя, прежде чем мы поженимся. — Другая рука Луки проводит по моей щеке, почти лаская, и поднимает мое лицо навстречу его взгляду. — Не только твой сладкий ротик и киску, но и твою попку, принцесса. Ты узнаешь, каково это - быть связанной, измученной, истерзанной до предела, пока не станешь умолять меня о члене любым способом, лишь бы я позволил тебе кончить. Ты узнаешь, что такое флоггер, трость и весло, а не только мой ремень. Всевозможные игрушки, призванные доставлять тебе боль и удовольствие вместе, пока ты не узнаешь все темные, развратные способы, которыми мы можем кончить вместе и удовлетворить нашу похоть друг с другом. — Он наклоняется ближе, его губы касаются моего подбородка, уха, и я вздрагиваю.

Мое тело дрожит от возбуждения, его слова пробуждают во мне новые чувства, жаждущие узнать, что он имеет в виду.

— Ты будешь плакать и умолять, смущаться и стыдиться, но, если ты хочешь быть моей единственной, Катерина, ты должна удовлетворять меня. Последние слова он выдыхает мне в ухо, а затем отстраняется, отпуская мою руку. — И если ты действительно этого хочешь, то можешь начать прямо сейчас. Повернись, сними для меня джинсы и трусики и перегнись через стол для наказания. А потом мы сможем приступить к урокам наказания и наслаждения, моя маленькая красавица-невеста. Или же... — Лука пожимает плечами. — Ты можешь вернуться в свою комнату, и мы останемся такими же, как многие другие пары: отстраненными и соединяющимися только по необходимости, пока я нахожу других женщин, готовых подчиняться и повиноваться, и наслаждаться удовольствием, которое я даю взамен.

Выбор. Он дает мне выбор. И в тот момент, когда я потрясенно смотрю на него, я понимаю, что он тоже думал об этом. Что Лука Романо, человек, который не так давно с обидой говорил мне, что никогда не хотел жениться, думал о том, что ему нужно для того, чтобы быть верным мне.

Он тоже хочет меня.

Именно это, как ничто другое, заставляет меня потянуться к пуговице джинсов и, не сводя с него взгляда, медленно расстегнуть их, пока он смотрит.

— Хорошая девочка, — вздыхает Лука, когда мои пальцы обвиваются вокруг талии, и очень медленно, когда дыхание перехватывает в горле, я поворачиваюсь лицом к столу.

Мне неловко вот так, по доброй воле, обнажаться перед ним. Принимая не только его наказание, но и свое желание. Но альтернатива - никогда больше не чувствовать этого, никогда больше не быть объектом желания Луки, обрекая себя на холодный и бесчувственный брак, - гораздо хуже, чем встретиться лицом к лицу со своими постыдными потребностями и научиться принимать их.

Отбросить стыд и поддаться желанию.

Я слышу стон Луки, когда спускаю джинсы и трусики, обнажая задницу.

— До лодыжек, — говорит он горлом. — Я хочу, чтобы ты раздвинула ноги, когда я буду тебя шлепать.

Я стягиваю их еще ниже, позволяя им упасть к моим лодыжкам, задерживаясь там, пока я послушно раздвигаю ноги так широко, как только могу, перегибаясь через стол, теперь свободный от посуды и еды. Я чувствую прохладный воздух комнаты на своей разгоряченной киске, чувствую, что я уже мокрая, и Лука издает звук глубоко в горле, приближаясь ко мне, его рука касается боковой поверхности моей попки.

— Уже такая мокрая для меня, — пробормотал он. — Если ты будешь хорошей девочкой и хорошо перенесешь наказание, Катерина, я буду ублажать твою сладкую киску до тех пор, пока ты не получишь больше удовольствия, чем можешь себе представить. Сегодня, — добавляет он, — ты научишься принимать мои пальцы внутрь себя. Выбирай, киска или попка, но мои пальцы будут внутри тебя после того, как ты отсосешь мне. А потом, моя милая принцесса, ты будешь принимать мою сперму, стоя на коленях. Сделай все это, и, возможно, я заставлю тебя кончить еще раз после того, как ты проглотишь мою сперму.

Я чувствую, как дрожу, не только от нервозности, но и от потребности. Инстинкт заставляет меня отказаться, сказать ему нет, но я знаю, что в одном он прав - неважно, что мы делаем сейчас и чего ждем в брачную ночь. Я по-прежнему намерена заставить его ждать, чтобы трахнуть меня, но все остальное...

Если это означает, что я смогу наслаждаться настоящим браком с мужем, страстью и удовольствием, о которых большинство жен мафиози и мечтать не могут, то какая разница?

Лишь бы он предоставил мне только одно - право выбора, когда сделать последний шаг.

Я не слышу, как щелкает его ремень, и, когда он гладит меня по попке ладонью, вдруг понимаю, что на этот раз он собирается отшлепать меня по-другому. Горячий прилив желания, смешанный с нервным страхом, захлестывает меня, и я вздрагиваю от его прикосновений.

— Для начала пятнадцать ударов, принцесса, — мягко говорит Лука. — А потом еще пять за твое неповиновение сегодня утром. Прими это как хорошая девочка, и все закончится с удовольствием, я тебе это обещаю. Я знаю, что ты сможешь сделать это для меня, Катерина.

И с этими словами первый удар его ладони обрушивается на мою попку.

13

КАТЕРИНА

Толчок плоти, встретившейся с плотью, это только боль, поначалу. Он сильно ударяет рукой по моей вздернутой заднице, раз, два, три раза, залп ударов быстрый и болезненный. Я вскрикиваю, хватаясь за край стола, слезы наворачиваются на глаза от жгучего жала. А затем, где-то между пятым и десятым ударом, это превращается в нечто другое.

Жар от шлепка словно распространяется по коже, по бедрам, к моей киске, которая с каждой секундой становится все влажнее, все больнее. Я хочу, чтобы меня заполнили, чтобы меня трахнули, чтобы контакт был где угодно, только не на моей горящей, болезненной заднице, но Лука продолжает шлепать меня. Он отсчитывает каждый удар, а на десятом делает короткую паузу.

— Еще пять по заднице, принцесса, — нежно говорит он мне. — Ты так хорошо справляешься.

Похвала приятна, хотя мне хочется возмутиться. Но я также хочу угодить ему. Если я это сделаю, значит, получу и то, что мне нужно, а именно оргазм. Я отчаянно нуждаюсь в нем, даже не в одном, теперь, когда Лука научил меня, на что способно мое тело в этом отношении.

Пять на мою попку, сказал он. Мои глаза расширяются, и я оглядываюсь через плечо.

— Куда еще ты собираешься... — Я начинаю спрашивать, но последние пять шлепков уже начались, и теперь это не только боль. Каждый шлепок, кажется, бьет прямо в мою киску, в мой набухший пульсирующий клитор, который отчаянно нуждается в трении, которое я никак не могу получить. Я даже не могу сжать бедра вместе, потому что Лука потребовал, чтобы я держала ноги раздвинутыми, чтобы он мог смотреть на мою киску, пока он шлепает меня, и я не смею ослушаться. Я не смею делать ничего, что может привести к тому, что мне будет отказано в освобождении, в котором я так отчаянно нуждаюсь, что я готова сделать все, что угодно, лишь бы сейчас кончить.

Я качаюсь на его руке последние три раза, выгибаясь дугой, желая даже шлепка его руки по моей заднице, потому что это каждый раз означает один толчок по моему нуждающемуся клитору. Я слышу тихий смех Луки, когда он говорит "пятнадцать", темным и похотливым звуком, и когда я бросаю взгляд в сторону, то вижу, как его член напрягается в молнии, желая освободиться.

Он сказал, что я закончу это на коленях, посасывая его член, и внезапно я никогда в жизни не хотела ничего большего. Я хочу, чтобы он был у меня во рту, чтобы его рука была в моих волосах, чтобы я узнала, что значит сосать не просто член, а член Луки. Я хочу, чтобы он так же отчаянно нуждался в том, чтобы кончить, как и я, и это кажется отличным способом сделать это.