Принцесса на час

С этой утешительной мыслью я и встретила вернувшегося к полудню месье Барнэля — он, наконец, назвал свое имя. Но прежде, чем ответить гостю согласием, я выставила условие:

— Я не могу уехать из города, сударь, не расплатившись по долгам. Мне потребуется не меньше десяти эрлонов.

Для меня это была большая сумма, но наш гость, услышав это, не моргнул и глазом. И поняв, что ради выполнения поручения своего хозяина он готов быть очень щедрым, я добавила:

— И я должна оставить деньги нашей служанке Рикарде, которая будет присматривать за моей матушкой, пока я буду в отъезде. Пять эрлонов, не меньше.

Всё было решено за полчаса — мясник и зеленщик при свидетелях получили то, на что, на самом деле, не имели права, и Арди тоже опустила в свой карман увесистый кошель.

Мы с месье Барнэлем выехали этим же вечером. Я обняла Рикарду, и слёзы побежали у меня по щекам. С этим местом у меня было связано так много воспоминаний, что я оставляла его с тяжелым сердцем. Конечно, самые дорогие вещи я взяла с собой — медальон с маминым портретом и ее любимый томик стихов, — но много ли могло поместиться в дорожном саквояже? И мама, моя любимая мама оставалась здесь, а я даже толком не поговорила с ней перед отъездом. Я не смогла сказать ей правду о том, куда я еду на несколько дней — боялась, что волнение ухудшит ее состояние.

Глава 4

В ворота поместья Эрсанов мы въехали утром — солнце только встало, и снег на деревьях и подъездной аллее был бело-голубым. Дворец его светлости находился на холме и выглядел столь величественно, что я ощутила тревогу.

Как меня примут здесь? И знает ли кто-то, кроме герцога, что у него есть незаконнорожденная дочь? Быть может, его желание познакомиться со мной было минутной слабостью, о которой он уже пожалел, и теперь он велит мне убираться прочь? Но я бы даже не расстроилась из-за такого поворота дела.

— Не правда ли, мадемуазель, поместье очень красиво? — обратился ко мне месье Барнэль. — Его построил в прошлом веке дед его светлости, — он замешкался на мгновение, но всё-таки добавил, — ваш прадед.

Он ждал от меня ответа, и я кивнула — вид из окна кареты открывался восхитительный. Но через некоторое время я поняла, что направлялись мы отнюдь не к центральному зданию. Карета свернула на боковую аллею и, миновав мостик над прудом, остановилась перед двухэтажным особняком, почти терявшимся в хвойном перелеске.

Как я могла подумать, что его светлость не станет меня стыдиться? Вполне естественно было предположить, что он не захочет показать меня своей настоящей семье. Быть может, его мучила совесть, и он пригласил меня сюда, чтобы от нее откупиться? Или, поскольку думал, что мне известна матушкина тайна, я сама рано или поздно явлюсь к нему, чтобы потребовать деньги за свое молчание?

Боюсь, я покраснела, потому что месье Барнэль ободряюще мне улыбнулся.

— Его светлость полагал, что здесь вы будете чувствовать себя свободнее. Это гостевой дом, и поверьте, мадемуазель, его убранство вас не разочарует.

И он оказался прав — всё внутри особняка свидетельствовало о достатке его владельца — лепнина на высоких потолках, картины на стенах, мягкие ковры. Мой спутник передал меня рыжеволосой девушке, встретившей нас на крыльце, и откланялся.

— Меня зовут Шарлот, ваша милость. Изволите принять ванну с дороги или прежде утолите голод?

Мне показалось, что горничная смотрела на меня как-то странно, но я списала это на свой не слишком презентабельный вид.

Я была голодна, а учитывая, что наш разговор с герцогом мог закончиться не самым лучшим образом, следовало подкрепиться. Поэтому я не без удовольствия отдала должное пышному омлету и нежнейшему сыру.

— Желаете переодеться, ваша милость? — спросила Шарлот.

Я покачала головой. У меня было с собой платье, которое я считала нарядным, но птица столь высокого полета, как герцог Эрсан, вряд ли заметил бы разницу между ним и тем, что было надето на мне сейчас. Да и к чему церемонии между близкими людьми? Подумав так, я усмехнулась.

Горничная явно хотела быть мне полезной, но я отпустила ее, сказав, что мне ничего пока от нее не нужно. Я хотела избежать лишних разговоров — я не знала, что его светлость изволил сказать обо мне.

Девушка удалилась, а я заглянула в гостиную, где, как я успела заметить, стоял старинный рояль. Я едва удержалась от желания сесть за инструмент и сыграть что-нибудь из того, что часто играла матушке. Чтобы отвлечься, я оглядела комнату и вздрогнула, увидев на одной из стен портрет молодой темноволосой девушки. Мой портрет!

Но прежде, чем я успела удивиться тому, как мог он оказаться здесь, я поняла свою ошибку. У девушки на портрете были не голубые, а карие глаза. И форма носа была другой. И всё-таки мы с ней были удивительно похожи. Должно быть, это была моя сестра Эльвира — та самая, которая вскоре должна стать женой единственного сына его величества.

И если до этого у меня еще были сомнения в том рассказе, что преподнес мне месье Барнэль, то теперь они исчезли. Мне всегда говорили, что я совсем не похожа на матушку, и теперь было понятно, почему. Я была похожа на своего отца — герцога Эрсана!

Теперь, по крайней мере, стало понятно то изумление, с каким смотрела на меня Шарлот.

Гостиная была красивой и светлой, и в ней было много книг и других милых вещиц, которые непременно порадовали бы меня при других обстоятельствах. Сейчас же я нервничала и потому, едва сев на диван, тут же вскочила с него и подошла к окну. Но это оказалось даже кстати — так я увидела герцога раньше, чем он увидел меня.

Его светлость оказался высоким статным мужчиной, и, хотя он был уже не молод, я смогла понять, почему матушка в него влюбилась. Он был красив какой-то спокойной, не крикливой красотой, и когда через несколько минут мы встретились с ним, первое впечатление только усилилось. В его темных волосах пробивалась седина, а взгляд карих глаз был взволнованным и немного грустным.

Он долго смотрел на меня, не произнося ни слова, и я понимала, что думал он сейчас не обо мне, а о матушке.

— У тебя ее глаза, дитя мое! — наконец, тихо сказал он.

До этого я много думала, как он станет ко мне обращаться, и первыми же своими словами он ответил на этот вопрос. Нет, я не расчувствовалась и не бросилась к нему в объятия (да он и не распахнул их), но мне, как ни странно, было приятно услышать от него «дитя моё».

— Я слышал, что Дениза больна. Поверь — мне очень жаль. Надеюсь, она поправится.

Я кивнула и спросила о другом:

— Вы любили ее хоть немного?

— Я очень сильно ее любил, — мне показалось, что глаза его заблестели, но он быстро отвернулся и даже отошел к окну. — К сожалению, иногда обстоятельства оказываются сильнее нас. Я не сумел им противостоять и до сих пор сожалею об этом.