Принцесса разыскивает горошину

— Не хотела, а хотел, — процедила я сквозь зубы, предусмотрительно обходя его с фланга.

Глава 27 БОЛЬШАЯ НЕТРАДИЦИОННАЯ ЛЮБОВЬ

До Берлина мы летели три часа. Без особенных приключений, если не считать того препаскудного момента, когда самолет оторвался от земли. Вы бы видели, что тут началось! Наши сексменьшинства как с цепи сорвались. И ну давай гоготать и лобызаться. Уж не знаю, что на них наехало. То ли свободу почувствовали, то ли перепугались.

Димыч, чтобы не выделяться и не вызывать подозрения, тоже полез ко мне с поцелуями, а меня мутит — просто не передать словами. Причем не столько от Димыча, сколько оттого, что укачало. В общем, стала я от него отбиваться, а он прилип, как маньяк какой-то, и зудит мне прямо в ухо:

— Спокойно, Надюха, спокойно… Не забывай, что у нас с тобой большая нетрадиционная любовь!

Не знаю, каким усилием воли я выдержала эту пытку нетрадиционной любовью и какие скрытые резервы проснулись в моем ослабленном испытаниями организме, но Димыча я не заблевала только чудом. А надо бы, чтоб в другой раз неповадно было! Потом уже, когда самолет перестал набирать высоту и мне полегчало, я хотела ему рассказать, чего он так счастливо избежал, да передумала. Решила, что подходящий случай еще как пить дать представится.

Однако уже через полчаса я освоилась и почувствовала себя неплохо. Даже от предложенного обеда и напитков не отказалась, хотя и налегать особенно не стала.

Зато Димыч отвязался на полную катушку. Развалился в кресле и ну подавать заявки. Бедные стюардессы с ним прямо умаялись. Того и гляди, звезду с неба затребует. Только и успокоился, когда ему целую тележку газет и журналов доставили. С умным видом погрузился в чтение и вдруг как подскочит:

— Вот! Вот оно!

Потом затих-затаился, я даже носом клевать стала, а он опять разошелся, и пуще прежнего. Даже по проходу от возбуждения забегал. Сексменьшинства и те прекратили лобызаться и начали испуганно переглядываться. Не иначе приняли нас за террористов.

— Чего ты носишься? — Я ухватила его за рубаху и после непродолжительной борьбы вернула в кресло.

— Да этот гаденыш Брызжейкин такого написал! — Димыч швырнул под ноги изрядно помятую газету да еще и потоптался на ней.

Я ее подняла, разгладила на коленках. Выяснилось, что это свежайший номер небезызвестных «Московских хроник». «Страшная тайна Власты. Наш корреспондент в руках бандитов» — сразу бросился мне в глаза заголовок. А еще бы он не бросился, буквы-то были аршинные, к тому же красные.

Что касается содержания супероперативной статейки уже знакомого нам папарацци, то оно не выдерживало никакой критики. Хотя бы потому, что нас с Димычем он изобразил в ней сущими головорезами, которым загубить невинную душу все равно что высморкаться. По его словам выходило, что мы не на бульваре с ним встречались, а вероломно заманили в западню. С завязанными глазами увезли в неизвестном направлении, избили до полусмерти и бросили в непроходимых брянских лесах.

И про Властиного ребенка мы опять же не сами ему выложили, а проболтались в процессе зверского избиения. Дескать, были уверены, что неустрашимый Брызжейкин навеки сгинет в чащобе. Да не тут-то было. Не на того нарвались, злодеи. Наш несгибаемый папарацци и не из таких переделок выходил. Вот и на этот раз, несмотря на сотрясение мозга и открытые переломы конечностей, он мужественно добрел до ближайшего лесничества, а уже оттуда связался с родной редакцией. Ибо сотовый телефон героя, наряду с полутора тысячами долларов (!!!), случайно завалявшимися у него в кармане, бандиты, как и полагается, прикарманили.

Отдельно остановлюсь на описании преступников, которых, как они ни прикрывались масками, Брызжейкин рассмотрел во всех деталях. Особенно мне понравился следующий пассаж: «…Здоровый мордоворот криминального вида, весь в татуировках был немногословен. Может, потому что привык изъясняться исключительно с помощью кулаков. Его сообщница, которую он называл Надюхой, недалеко ушла от него. Грубая бабища с повадками бывалой зэчки выглядела еще опасней своего напарника. Нервная, непредсказуемая, наверняка наркоманка со стажем, она все время повторяла: «Что ты с ним возишься? Вышиби ему мозги — и все дела».

А теперь вам, конечно, интересно узнать, за что «татуированный мордоворот» и «бывалая зэчка» так взъелись на честного журналиста? Тут все предельно просто. А чтоб «не писал, чего не просят». Чтоб не разоблачал всякую там подоплеку. И про Власту в том числе. А то ишь ты, разошелся, статейки всякие печатает без разрешения.

— А чего ты хотел? — Я повернулась к негодующему Димычу. — Ты же сам, кажется, этого добивался? Вот он и изложил все, что ты ему поведал в задушевной беседе. Разве что приукрасил немного, так на то он и творческий человек…

— Ни хрена себе приукрасил! — Злющий Димыч в клочья изорвал желтую газетенку. — Да он же нас обвинил в грабеже и покушении на убийство! Как минимум. А все ты… Зачем ты у него эти несчастные сто баксов взяла?

— Да что тебе дались эти баксы? Сам ему пистолет под ребра сунул, а я виновата!

— Какой пистолет? — Димыч даже ногами задрыгал. — Да ничего я ему не приставлял!

— А тогда чего же он так испугался?

— А потому что творческий человек! Воображение у него заработало, а я тут ни при чем! — рявкнул на меня Димыч и тут же осекся.

По той причине что сидящий впереди нас «делегат» с выкрашенными в чудесный зеленый цвет волосами обернулся и спросил томным коровьим голосом:

— Друзья, ну что вы все ссоритесь и ссоритесь? К чему эти сцены ревности? Забудьте все раздоры, мы же на парад любви летим.

— Больше не будем, — пообещал Димыч и в самом деле промолчал чуть не до самого Берлина.

Хотя нет, мы потом еще один раз сцепились, но уже шепотом. Из-за Димычевой манеры все время темнить.

Дискуссию открыла я. Высказалась в том смысле, что не очень-то понимаю, к чему вся наша неуклюжая сыскная деятельность, если у него, у Димыча то бишь, имеются приятели, способные в сжатые сроки организовать поддельные документы и прочее-прочее. И знаете, что услышала в ответ?

— Но это было бы так просто и так скучно…

— Ах, да ты, я вижу, из тех, что предпочитают лазить в окошко, потому что пользоваться дверью — страшная рутина? — начала было заводиться я, но тут же угомонилась. Сидящее впереди зеленоволосое дитя порока стало уж очень чутко прядать ушами.

* * *

Как Димыч и обещал, у немцев наши с ним новые паспорта ни малейшего подозрения не вызвали. Так же как и наши физиономии. И в этот раз контроль мы проследовали организованной колонной, а во главе Он-Она, бдительно следящий, чтобы никто не потерялся. Какой-то неплохо говорящий по-русски тип дежурно поинтересовался у него (или у нее?) целью нашего визита и вполне удовлетворился ответом: «Для участия в Лав-параде». Еще и пожелал хорошо провести время и отлично повеселиться.

А потом, когда мы уже дожидались багажа, я опять сильно перепугалась. Из-за того что Димыч куда-то пропал. Вот только что был и вдруг исчез. Ну, думаю, влипла! На чужбине да еще и с поддельными документами. И тут он снова возник. С пачкой каких-то глянцевых проспектов в руках.

— Ты где был? — накинулась я на него.

— Всего лишь обзавелся необходимой информацией! — потряс он перед моим носом своей макулатурой.

— Больше ни на шаг от меня не отходи! — потребовала я от него самым безапелляционным тоном и, наверное, еще много чего бы наговорила, если б не Зеленоволосый, снова встрявший в наши разборки со своими сомнительными комментариями: