Принцесса Сливового Аромата

– Наложница Сяомин – настоящая мать маленького принца Тао Мин, – объяснила Тинг. – Гунь бесплодна, и потому с разрешения Государя она усыновила ребёнка наложницы невысокого ранга. Сяомин согласилась отдать своего сына Гунь, поскольку её семья не имеет значительного влияния при дворе, а за фавориткой моего сына стоит генерал Тао Нань. При его поддержке сына Сяомин обязательно объявят наследником престола Поднебесной. Твой двоюродный племянник Лю Цзинь может остаться ни с чем и его могут даже убить, чтобы он не был угрозой для потери влияния клана Тао. Вот почему Сяомин рьяно поддерживает Гунь – она также возвысится, если её сын займёт императорский трон. У тебя ещё есть вопросы?

– Нет, Великая Государыня, мне стали понятны многие тайны императорского двора, – прошептала Мей Фэн. – У Сяомин имелась весомая причина вредить мне. Я очень виновата, что ослушалась вас, и прошу меня простить.

Великая Государыня не слишком поверила в раскаяние Мей Фэн, поскольку хорошо узнала за последние два года её природное своеволие и беспечность. В минуты опасности девушка становилась собранной и энергичной, и стоило ей решить, что враги от неё отступили, так тут же вновь становилась легкомысленной. Но хотя императрица сердилась на Мей Фэн за ослушание, она искренне любила внучку своей младшей сестры, и готова была сделать всё, чтобы никто не мог причинить ей зло. Про себя Тинг решила впоследствии подобрать воспитаннице надёжных телохранителей из числа самых умелых и сильных воинов дворцовой стражи, но теперь ей следовало разобраться с Сяомин.

– Позовите ко мне Главного Евнуха Вэн Го, – велела императрица начальнику стражи, охраняющей Дворец Ослепительного Счастья.

Приказ престарелой властительницы был незамедлительно выполнен. Едва Тинг неспешно отпила из тонкой фарфоровой чашки три глотка зелёного чая «Маофэн» с гор Хуаншань, как Главный Евнух уже вошёл в её роскошные покои и ничком упал на колени, почтительно коснувшись лбом циновки на полу.

– Жду вашего повеления, Великая Государыня, – тихо сказал он.

– Ничтожная наложница Сяомин вызвала мой гнев. Избавьтесь от неё удушением шёлковым шнурком, – велела императрица-мать.

– Будет исполнено, – снова поклонился Главный Евнух.

Первым побуждением Мей Фэн стало пасть на колени перед Государыней и молить её пощадить Сяомин. Ей приходилось видеть совершенно посиневших, задушенных палачом людей, и это было страшно! Её доброе сердце не могло смириться с предстоящим убийством подруги, пусть даже та жестоко предала её. Она знала, что обитательница павильона Павлоний была единственным ребёнком у своих родителей и гибель дочери непременно станет большим горем для этих одиноких стариков. К тому же у Сяомин имелось смягчающее обстоятельство – она всё сделала ради блага своего сына, и ради него решилась на рискованное противостояние воле Великой Государыни.

В своей речи Мей Фэн решила упомянуть свою бабушку, чтобы смягчить гнев императрицы Тинг.

– Великая Государыня, моя бабушка Жоу утверждала, что все люди одинаковы по своей сути, различны обстоятельства, в которые они попадают, – тихо сказала она, подняв на престарелую императрицу свои лучистые глаза.

– Что ты хочешь этим сказать, барышня Лю? – искоса взглянула на неё её царственная покровительница.

– Люди полностью зависят от обстоятельств и поступают согласно им. Никто от рождения не является злым или добрым. Если по воле судьбы тьма Зла падает на лицо человека, он кажется тёмным, если его освещает свет Добра, он делается светлым, – объяснила девушка и, встав на колени, трижды низко, до пола, поклонилась вдовствующей императрице, говоря: – Сяомин ошиблась, Великая Государыня, простите её! Дайте ей шанс раскаяться в своем преступлении и встать на истинный путь добродетели!

– Твоя бабушка была слишком добра – она ни о ком не могла сказать плохого слова, и всем искала оправдание. А ты, Мей Фэн, наивна как новорожденный котенок, если веришь в чистосердечное раскаяние преступников! – в сердцах сказала императрица Тинг. – Пойми, я не только мать Государя Чжуна, но также Мать всей Поднебесной и должна поддерживать всеобщий порядок! Если я буду снисходительна к виновным, в стране воцарится хаос, ведь злодеи утратят страх перед законным возмездием. По вине Сяомин погибло много людей, ты сама спаслась от огня и меча убийц только чудом. Я не могу помиловать ее. Смертный приговор остается в силе! – кончила свою речь вдовствующая императрица, обращаясь к Главному Евнуху.

– Будет исполнено, Великая Государыня, - вторично низко поклонился Вэн Го и, пятясь, вышел из приемной императрицы Тинг.

Здравый смысл подсказал девушке, что больше просить прощения для виновной подруги нет смысла. Сильные мира сего не прощают, если подданные нарушают их великие планы и императрица Тинг только сильнее разгневается на нее и ей придется понести суровое наказание за противодействие ее высочайшей воле. К тому же Сяомин в самом деле заслуживала кары за свое предательство. И Мей Фэн подавила свой печальный вздох, принимая казнь Сяомин как неизбежность.

После казни Сяомин прошло два дня, но никто в гареме не упоминал о её смерти. Этой молодой женщины, родной матери принца Тао Мин, будто не было на свете; казалось, всего лишь исчезла роса на рассвете, оставив влажный след горькой слезы, пролитой по ней её осиротевшими родителями. Сяомин с её невысоким рангом занимала слишком ничтожное положение во дворце при жизни, и никто из придворных не интересовался её судьбой, не скорбел по ней. Только Мей Фэн принесла поминальные жертвы перед её памятной табличкой и помогла её плачущим родителям оплатить её похороны в память об их прошлой дружбе.

После погребения тела Сяомин опечаленная девушка вернулась во Дворец Ослепительного Счастья, желая доложить Великой Государыне, как прошла траурная церемония. Императрица Тинг рассеянно кивнула головой в ответ на её доклад. Другие помыслы занимали её: она не могла отвести взгляда от светло-жёлтого свитка с каллиграфией, лежащего перед ней на лакированном чёрном столике.

– Смотри, Мей Фэн, принц Лю Цзинь прислал мне собственноручную надпись иероглифов, означающих «здоровье и долголетие», – с улыбкой сказала престарелая императрица, явно гордясь успехами своего любимого внука.

Мей Фэн тоже взглянула на надпись и ахнула от восхищения.

– Какой изящный почерк, иероглифы очень умело начертаны в стиле мастера «кайшу» Ван Сичжи, Великая Государыня! – со знанием дела сказала она. – Даже многим придворным не под силу написать иероглифы в стиле Мастера, а Второму принцу едва минуло двенадцать лет. Поразительно!

– Да, многие учителя Второго принца хвалят его почерк. Несомненно, он станет одним их самых выдающихся каллиграфистов нашей династии и лучшим Императором, которого знала Поднебесная, – довольно произнесла императрица Тинг, снова принимаясь рассматривать дорогой её сердцу свиток с добрыми пожеланиями здоровья и долгой жизни бабушке от внука.

«Какая пёстрая жизнь! Одни радуются успехам своих детей и внуков, другие горюют от вечной разлуки с ними», – невольно подумала Мей Фэн, вспоминая плачущих у гроба дочери родителей Сяомин.

Императрица Тинг внимательно посмотрела на умолкнувшую воспитанницу и верно поняла причину грусти в её глазах.

– Не горюй, Мей Фэн, – сказала она, ласково потрепав девушку за щеку. – Трудности с Сяомин уже в прошлом, так оставь их в прошлом. Я всё сделала для того, чтобы обезопасить тебя от её происков. Если не будешь больше плакать по ней, я сообщу тебе радостную новость.