Принцип бумеранга

– Издеваетесь? – хмыкнул Зайчиков. – Ничего она не говорила. Сразу умерла. Но я понимаю, холодно ей на полу.

– Жалеешь, – с трудом сдержал усмешку эксперт-криминалист, снимавший со стаканов отпечатки пальцев, чтобы понять потом, был ли еще кто в квартире в момент совершении преступления и, возможно, убийство совершил этот третий, а несчастный муж, оговаривающий себя, не пойми чего ради. Так уже было.

– А как же я жену родную жалеть не буду? Люблю и жалею,– искренне удивился Зайчиков, продолжая всхлипывать. – Странные вы какие-то, полицейские.

– Ясно, – кивнул Олег и поинтересовался. – Один перетаскивал?

Саня замотал головой, кое-как выдавив из себя:

– Не… Ой, да… Один… Не надо…

«Значит, не один. Был кто-то ещё», – понял Рассказов.

– Труповозку вызывайте и понятые для осмотра нужны, – заявила следователь так, будто это новость, и никто не знает, что понятые должны быть. Лучше бы сказала, где их взять в начале пятого часа утра.

– А успеете закончить, пока санитары приедут? – уточнил Рассказов.

– Да, – заверила следователь.

Олег послушно набрал номер телефона дежурной части, подтвердил, что совершено убийство и труп остывает. Оперативный дежурный ответил, что машину спецбюро вызвал сразу, когда ему звонил старший экипажа ППС и тоже сообщил о трупе.

– Я за понятыми, – оповестил Олег, покидая квартиру.

Выйдя из подъезда, Рассказов взглянул на общагу напротив, в окнах которого света не было вовсе. Середина недели. Все спят перед грядущим трудовым днём и никому неинтересно, никто даже не знает, что всего несколько часов назад кто-то где-то умер. Да, и что с того? Тут не то, что несколько часов, а несколько минут или даже секунд назад кто-то точно покинул этот Мир. Да, даже в это самое мгновение, пока опер ломал голову, как выполнить поставленную задачу, точно никто не услышал чей-то последний, совсем неслышный, вздох. Какого-нибудь старичка или бабульки в отдельной комнате. Утром семейство встанет, увидит, завоет, и начнется предпохоронная беготня. А пока спят и не знают. И никто не знает. Но если город будет постоянно думать об этом, то свихнётся и станет городом шизофреников. Кто-то где-то умер. Закон жизни. Однако есть ещё один Закон. В эту самую минуту уже кто-то где-то, громко плача, ворвался в грязный зловонный неуютный и жестокий Мир, к существованию в котором нужно долго приспосабливаться. И как только привык, научился и знаешь все, и тебя ничем уж не удивить, у тебя огромнейший жизненный опыт, ты раз, и уходишь. Навсегда. Так и не получив ни от кого чёткого ответа, в чем был смысл твоего пребывания на грешной Земле? Не сумев понять, выполнил ли ты задачу, поставленную перед тобой Творцом? Но пока ты ещё только появился. И это гораздо лучше, чем, если тебя не стало. Дочка Олега – Олеська тоже ночью родилась. И Рассказов в ту ночь долго не мог уснуть. Не нужны ему были ни телевизор, ни компьютерные игры, ничто на свете его не волновало. Ворочался – ворочался, и лишь на следующий день узнал, что сон к нему пришел-таки ровно в ту минуту, когда его малышка впервые закричала на руках доктора. Фамилию врача Олег запомнил на всю жизнь. Комарова – лучшая фамилия из всех. После его собственной. Но ещё через день он узнал, что в ту ночь, когда стал отцом, умер директор его школы, которого он очень уважал. Инфаркт. Через несколько часов после освобождения. Говорят, за взятку сидел, хотя Олег в эту чушь не верил. Более того, Рассказов знал, кто виноват в несправедливости, но и в это тоже долго не хотел верить. Не мог себе позволить, думать столь плохо о человеке, с которым был знаком всю сознательную жизнь. Теперь же был уверен, что так и было, и вспоминать о своей ошибке не хотел.

Где искать понятых ранним утром? К соседям дежурный опер даже не стал стучать, зная наверняка, что в лучшем случае, к дверям никто не подойдёт. А в худшем – проснутся, посмотрят в глазок и не откроют, послав, куда подальше. И будут правы. Можно и нужно понять. Ну, какая ещё милиция, коли и так вставать через час и весь день работать, работать, работать. И Олег решил, к материалу он написать справку, что не проводил поквартирный обход ввиду позднего времени суток. Или раннего? Чёрт! Как правильно? Да, какая разница? С новым преступлением всё ясно – не "глухарь". Раскрыто по "горячим следам". Вот труп, вот – убийца. Мотив преступного деяния, как на ладони. А если уж быть совсем откровенным, то и в светлое время суток нелегко найти понятых. Люди не желают, чтобы их фамилии, имена да адреса проживания каким-либо образом очутились в полицейских документах. Начальство, конечно, будет умничать, грозно вопрошая, почему дежурный опер не обошел всех жильцов подъезда, не опросил их. А вдруг они что-то слышали или даже видели. Но на то оно и начальство, чтобы китайские вопросы подчиненным задавать, вводя их тем самым в ступор, вот, мол, какие мы Шерлоки Холмсы, а вам, товарищ старший лейтенант, учиться ещё и учиться. Сами бы приехали сюда и провели бы поквартирник. Но нет. И ответственного из главка, как ни странно, тоже нету. Целое убийство совершено, а не семейно-бытовой конфликт, как участковые называют обычные скандалы. Однако нужно признаться, – очень даже хорошо, что никто из руководства интерес к данному происшествию не проявил, а то замучили бы указаниями бестолковыми, которые только рискни не выполнить.

Светлая мысль в голову пришла неожиданно. Вахтёры общежитий! Эти по ночам тоже не спят, неотступно блюдут за порядком в общагах, глядя в экраны маленьких телевизоров в жарких каморках, и, если их на пять минут отвлечь, ничего страшного не произойдёт.

– Наша дежурка где? – спросил Рассказов у водителя уазика городского батальона ППС.

– На заправку поехал, – ответил старшина полиции.

– Идём со мной в общаги, – позвал Рассказов, усмехнувшись тому, что водитель, все-таки, говорящий.

– Зачем?– недоумённо спросил водитель, прикуривая очередную сигарету.

– Вахтёров попросим понятыми побыть, – пояснил Олег, обратив внимание, что дождь закончился.

Водитель поразмышлял и выдал:

– Не могу машину бросить.

– Закрой. Ничего ей не будет.

– В этом райончике ещё как будет. Разобьют стекло и угонят,– уверенно ответил водитель. – Забыл, как года четыре назад у гайцев угоняли девятку? Здесь же и было. Вон за той общагой. Ладно, нашли потом.

Олег не помнил, потому что в полиции в то время не служил.

– Видишь, нашли же. И эту найдут, если…

– Иди ты, – перебил старшина полиции. – Накаркаешь.

– Уже, – тихо проворчал Олег, глядя на медленно подкатившую, будто сказочная карета, черную «Шкоду Октавиа».

– А? – не понял водитель.

– Главк прикатил. Ответственный по области, – объяснил Рассказов и водитель, натянув форменную кепку, вылез из машины, не зная, куда деть руки. По швам? Так не первогодок по стойке смирно вытягиваться. В карманы? Но за это начальство взгреет, им только дай повод. И самое невыносимое, учить жизни будут в присутствии молодых. Сколько служит, а всё разгильдяй. Руки старшина спрятал за спину, ноги чуть в стороны.

«Не пузо бы, так ни дать, ни взять техасский рейнджер на плацу», – усмехнулся Олег.

Фары чешского автомобиля потухли, и из салона вышел приземистый коренастый человек в штатском: дорогой клетчатый пиджак поверх футболки, джинсы, лакированные туфли. Степенно сделав два шага, он остановился около Олега, протянул руку, и дежурный опер, неуверенно пожимая ее в ответ, не верил своим глазам. В ярком свете уличного фонаря он видел Славку. Слова, положенные при докладе, застряли в горле. В голове бешено стучало по черепной коробке: «Не может быть»! Но Рассказов не ошибся.

– Киреев Вячеслав Николаевич, капитан полиции, убойный главка, – ответственный пожал руку водителю экипажа ППС. – Короче, что у вас тут? Кто оперативник?

– Я, – с трудом выдавил Олег. – Старший лейтенант полиции Рассказов. Бытовуха, товарищ капитан. Муж жену. Распивали…

– Короче, показывайте, – Киреев первым шагнул к подъезду.

– Товарищ капитан, я за понятыми, осмотр начинать пора.

– Добро, – согласился Вячеслав Николаевич. – Короче, какой там этаж?

– Второй, – бодро ответил старшина полиции, не отходя ни на шаг от уазика и продолжая держать руки за спиной.

«Не узнал», – вертелось в голове Олега, когда он вошел в первое общежитие. Радоваться или нет, Рассказов не знал. «Откуда он здесь взялся? Зачем? Все давно кончилось», – тревожные мысли не хотели покидать дежурного опера, даже когда на него испуганно вытаращилась вахтёр – пожилая женщина. Сложив руки на большой груди, она, громко похрапывая, дремала в кресле перед телевизором, показывавшим всего один канал и тот с рябью. Поначалу женщина не сразу поняла, кто перед ней, вскочила, схватила что-то со стола, но разглядев человека в форме, забеспокоилась – неужто непорядок какой проспала на вверенном объекте. Когда же взяла в толк, что в её общежитии ничего противозаконного не произошло, попробовала возмутиться:

– И чего, товарищи полицейские, шлындаете по ночам, спать не даёте, покой нарушаете.

Поворчав ещё с минуту, вахтёрша сменила-таки гнев на милость. Но, сообразив, что от неё требуется, предприняла попытки отказаться:

– Ох, нет, пост бросить не могу. Да стара, ноги еле ходят. Мне б до своей комнаты добрести, здесь же, на восьмом этаже, а лифт, зараза, как всегда не работает.

Впрочем, отнекивалась вахтёрша недолго, и как только Олег сказал ей, что в доме напротив совершено самое настоящее убийство, согласилась. Будет, о чём на следующий день посудачить с подружками – старушками.