Принцип Нильса Б.

После Джалал позвал к себе домой, а я вспомнил про отца. Надо было его предупредить. Так мы и сделали.

Папаня сидел за своим столом со статуэткой ахалтекинца справа, флажком республики слева и портретом Мульк-баши над всем этим. «С кем это ты познакомился? — спросил папка. Не успел на улицу выйти…» Тут я впервые осознал, что искренняя дружба не требует долгого времени, время для нее убыстряется — было ощущение, что с Джалалом знакомы давно: месяц ли два — а для отца всего полчаса…

Файл 7: будни

Я пришел домой и грохнулся на кровать. А наутро Грея вывести не смог. Как болело мое тело! Ох, как болело мое тело! Я стал как тряпка: вялый и расслабленный. Ну, ладно «тряпка» — ныла каждая жилочка, каждая клеточка. Я был болезненной тряпкой — вялым растением. Те места, которые касались постели, молили, взывали: не троньте нас — мы так болеем… Я был скручен, растянут и отпущен. И не все встало на место. Те места, которые продолжали быть скрученными (скрюченными, скорченными), давали знать: болела — кругом — поясница; ломили плечи — казалось, их выкрутили и вбили на место; а икры и голени задрожали и налились усталостью лишь встал… Да, я был разбит, был выжат, измочален… Повалился обратно.

Поминутно пристанывал. Ворочался, поудобнее пристраивал тело и не находил покоя. Прихватывал зубами подушку. Ох, как было тяжко! Ох, как утомился! Хотел даже в школу не идти.

Мамуля прознала и прогнала под горячий душ. А потом сделала массаж. Стало легче. Она было порывалась встретиться с В.В., чтобы указать на недопустимость таких нагрузок на физически неокрепшие организмы. Еле отговорил.

А нагрузки только увеличивались. После разминок проводили различные старты, делали растяжки: полушпагат, «бабочку» — в конце играли в волейбол или баскетбол. За окном темнело, а тут, под светом мягко разгоравшихся ДРЛок, было ярко, азартно и весело. Мы стали более опытными и приносили с собой по две-три смены футболок. На те литры пота, которые сливались с нас, одной одежки не хватало.

После каждых занятий по три-пять часов дежурные вооружались тряпками, ведрами и швабрами. Швабры были широкие и захватывали по метру и более. Вот мы, отжав и накинув на эти поперечины мешковину, бегали с ними по залу вперед и назад. Спорткомплекс стал теперь для нас что дом родной. Сейчас он не казался таинственным и бездонно-огромным. Были здесь бассейн; пара борцовских залов, сплошь устеленных матами; наряду с баскетбольными площадками и наш фехтовальный зал. А еще больше кабинетов и несколько душевых, закрытых на замок.

Все чаще мы проникали туда, где тренировались старшие. Некоторые уже вышли из школы, учились в ПТУ и техникумах, но до сих пор не бросали любимое дело. Обращал на себя внимание один. По особому выражению лица, по движениям чувствовалось, что он знает себе цену. Двигался парень легко, безошибочно быстро. Дрался бурно, темпераментно, с резкими возгласами, шпагу с рукояткой «пистолетом» держал в левой руке. Мы показывали его друг другу и говорили шепотом: кандидат в мастера… И казалось: пока научусь так драться — сто лет пройдет.

Уже стали разбираться кое в чем: шпагой поражается весь противник, а рапирой только грудь — для рапиры и предназначены те два белых фонаря на аппарате — «негативный укол» — горят, если не в грудь. Были еще саблисты, но они тренировались по другим дням, и мы лишь знали, что у них засчитываются удары, а не уколы. Заметили еще, что шпага трехгранная, а рапира четырехгранная и с большой резной гардой. С каким нетерпением ждали того момента, когда позволят нам взять клинки — вот уж казалось: против нас никто не устоит!

Но дни текли, но дни сменялись — без намека на приобщение к оружию, нагруженные до предела. Если днем и вечером занимаемся на секции, то по утрам — дома. Бегаю — укрепляю ноги. Грей рядом. Сначала на школьном стадиончике. Потом осмеливаюсь и делаю круги вдоль кварталов. Прибегаю заляпанным до спины — на улице грязь и холод. Хорошо, что болонья легко отмывается, а то от мамы мне бы влетало. Но ноги тренировать необходимо — В.В. сказал, что у нас они должны быть мощнее культуристских. Кстати, об этом. Дверь спальни моей увешана страницами из журнала «Красота и сила». На них курс атлетической гимнастики для подростков и юношей. Стараюсь следовать указаниям. Кроме ног особо надо укреплять плечи: вытягиваешь руку с гантелью вперед и держишь — хороший показатель, если не опустишь в течение пятнадцати минут. Пока не купили гантели, пользовался утюгом.

Файл 8: шпага

Самый знаменательный день произошел через два месяца интенсивных тренировок — нам выдали форму и оружие! Каждый получил «бандуру» — чехол, похожий на гитарный, а внутри фехтовальный набор. Форма была старенькой и далеко не белого цвета: потрепанная, на кнопках (а у старших — молнии) и пахла лежалой, влажной тканью Костюм представлял из себя тонкую фуфайку: хэбэ, внутри вата. Отдельно шел набочник: на двух резинках, надевается на руку и плечо: защищает ватой половину тела — у меня правую, так как был правша. Да у нас, в принципе, все были правши. Штаны короткие — чуть ниже колен, а дальше гетры. К костюму прилагалась перчатка с раструбом. Ну и маска: погнутая и оцарапанная мелкоячеистая сетка, усиленная стальными прутками по лбу и подбородку и как основа одна вдоль посередке… Особое веселье вызвала пластмассовая раковина (или «бандажи», как их называли) — пацаны понадевали их и стали прикалываться: попытка на удар, танец живота, предположения на женский счет (а как у них? тоже так защищено?) — в общем, и смех, и грех. Кстати, бандажей у девчонок не оказалось, но были пластмассовые нагрудники… Но самое крутое — это когда раздали клинки. Как я хотел шпагу! Как стиснуло грудь, когда получил ее! Шпага была трехгранная; длиной семьдесят пять сантиметров (дома измерил); на кончике специальная насадка — как кнопка (называется «пландаре»); по одной грани канавка — не для крови, конечно, для проводов; на краю рукоятки гайка — для смены клинка, если сломается.

Я чувствовал тяжесть в руке и счастье в душе. Я был с оружием: попробуй — тронь меня! Вырос на голову, в общем… Пацаны, видно, переживали то же самое, уже скрещивали свои шпаги. В.В. жестко пресек баловство. Он выстроил нас и критически осмотрел. Форма была на один размер, и те, кто был крупнее, выше среднего, смотрелись не лучшим образом: ноги и руки торчали, как у буратин. Успокоил их обещанием подобрать на складе соответствующий размер. Сам В.В. был в костюме, перчатке и держал под мышкой шпагу:

— На первый — второй рассчитайтесь! Вторые номера четыре шага вперед. Так. Начнем. Со стойки в бою, — В.В. прошелся вдоль рядов. — Представьте, что сидите глубоко в кресле, чуть нагнувшись вперед…

В.В. несколько раз присел: показал и боком, и со спины.

— Та рука, которой держите шпагу, вытянута вперед. А вторую поднимите так — будто собираетесь почесать за ухом. Вот так…

И он, сгруппировавшись, продемонстрировал нам стойку.

Признаться, дома, в тайне от всех, я копировал те позы и выпады, которые видел наверху у старших. И для меня эта стойка не представляла первоначальных неудобств, которые вызвали смешки у некоторых наших. В.В. ходил между нами и поправлял ноги-ноги, шире колени; а ты локоть, локоть держи, почему висит… Тут он вышел и объяснил, это в некоторых зарубежных школах вторую руку держат на поясе — вот так! — но у нас считается целесообразнее держать ее наверху, так как при выпаде мы кидаем ее вниз и это сообщает нам дополнительный импульс — вот так!.. Тут он кинул руку одновременно с прыжком на правую ногу и пронзил в глубоком выпаде невидимого соперника — так стремительно и красиво, с этакой энергией и напором, что у меня вырвался вздох восхищения и екнуло сердце — будь там настоящий противник, ему бы туго пришлось!

Когда уходили, каждый получил задание — ушить раструб на своей перчатке (чтобы плотно облегала руку) и выучиться правильно делать стойку.

Ехали гордые, у всех «бандуры» за плечом. А рядом несчастные, у которых шпаг не было. И какие свершения ожидали нас! Мы болтали, смеялись, привлекали внимание. Да простят нас те пассажиры! Мы пожинали плоды своих трудов, тяжких трудов, и были чуть пьяны, но пьяны светлой радостью, чистой и бескорыстной, поэтому-то и делились ею — неоглядно и не жалко…