Принесите мне совесть ужасного принца

— Прямо сразу в финал? — на меня посмотрели бесстыжие глаза. Розу попытались пристроить мне в волосы. — Колючки должны держаться вместе. Да, ежик? Хорошо, слушай мое предложение. Мне нужна неземная любовь. Такая неземная, что прямо дух захватывает. Просто вот, чтобы смотрели на эту любовь, и хотелось стошнить в кустики. И в эту любовь должны поверить.

Я внимательно смотрела на принца. Видимо, он в последнее время приболел. Работа принца — нервная. Балы, красавицы и прочие тяготы роскоши и безделья, помноженные на наследственные заболевания, не довели до добра еще ни одного принца. Мне дико хотелось померять принцу температуру, оттянуть веко, прищурится и мрачно покивать. Короче, выполнить ряд заботливых ритуалов, в которых никто ничего не понимает, но так принято.

Вместо того, чтобы сказать: «Ты сошел с ума!», пафосно грохнуться в обморок рядом с Изабо, я решила дать принцу шанс оправдаться в моих покрасневших от бессонной ночи глазах.

— Тебе любовь сразу вся нужна или можно в рассрочку? — кисло поинтересовалась я.

— Не смешно, — ответил принц, поправив розу в моих волосах. — Это, чтобы я не забыл, как тебя зовут. У меня плохая память на имена девушек, которые слишком многого хотят.

Я смотрела на лицо принца. Если мимо меня пройдет жужжащий рой девиц, сотканный из духов, помады, хихиканья и поцелуйчиков, где-то в его глубине и недрах можно разглядеть его высочество. А если выжать принца, то получится целое ведро розовых соплей.

— Хорошо, Изабо пройдет в следующий тур, — осторожно торговалась я.

Объект торга томно простонал, подергав левой ножкой в красивой туфельке.

— Не факт, — произнес принц, глядя на товар, решивший снизить себе ценник чем-то похожим на храп. — Все зависит от того, как ты будешь стараться. Сделай так, чтобы я почти поверил в то, что ты в меня влюблена. И тогда поговорим.

Моя вера в прекрасных принцев пошатнулась еще в глубокой молодости. А сейчас она рухнула и задергала ножками, кашляя с предсмертным энтузиазмом.

Принц развернулся и покинул беседку. Я посмотрела на Изабо, поплевала на руки и еще раз спросила неведомых богов: «За что?».

Со стороны казалось, что я какаю, но только очень медленно. Особенно, если смотреть на мое лицо, маячившее над аккуратной зеленой оградкой. В тот момент, когда я напрягалась особо сильно, зрителям могло показаться, что ежик поохотился очень удачно. И тащит за собой целую яблоню.

Действия по привидению Изабо в изначальное состояние имели определенные успехи. Они успокоили мою очень нервную систему.

Уцепившись двумя руками за тонкие, аристократические щиколотки, я тащила свою ношу по зеленой травке. Тюльпанчик пышной юбки задрался, пока я натужно проявляла всевозможную заботу.

Есть волшебные заклинания, которым меня научили портовые грузчики. Эти заклинания способны облегчить даже самый тяжелый мешок. Я применяла их сквозь зубы, но что-то эффекта не заметила.

— Ыыыы! — послышалось сладострастное. Я остановилась, бросая на траву стройные ноги.

— Что случилось? — вялым голосом произнесла Изабо.

Она смотрела на меня подслеповатым котенком и проверяла наличие корсета и ревизией его содержимого.

— Принц! — опешила она, видимо, что-то припоминая. Ее тоскливый взгляд обвел окрестности. Но принцев на горизонте не было. Поэтому взгляд разочарованно потух.

Я шла позади нее. Было у меня предчувствие, что с этого отбора я уйду седой заикающейся старухой. Я довела Изабо до ее комнаты. Она чуть не довела меня до убийства. Ей казалось, что мы были немножко квиты.

— Слушай, — внезапно произнесла Изабо, глядя на меня с непередаваемой надеждой. — А как узнать, что тебя лишили девственности?

Вопрос застал меня врасплох. Он подкрался незаметно, решив добить мою нервную систему.

— По радостным крикам мужика: «Ура! Я первый!», — устало ответила я.

Изабо раздевалась и укладывалась спать. Совесть за то, что она взяла письмо, которое предназначалось мне, нисколечко ее не мучила. «В борьбе за принца все средства хороши!», — читалось в ее решительных глазах.

— Крик слышала? Нет? Значит, еще девственница, — отмахнулась я, закрывая ее на ключ.

Я добралась до своей комнаты и гостеприимно подперла креслом роскошные двери.

Упав в объятия пуховой перины, я решила уснуть, как можно быстрее. Но меня преследовал запах роз и корицы. Перевернувшись на бок, я ойкнула. В волосах запуталась маленькая желтая роза. Я смотрела на нее и пыталась понять, почему она еще не в мусоре? Почему она все еще лежит рядом на подушке?

— Любовь изобразить? — усмехнулась я, швыряя розу на пол. — Хорошо. Будет тебе любовь.

Глава двенадцатая. Член жюри хлопает стоя!

Я встретила утро, как встречают далеких надоедливых и бедных родственников. С подозрительным прищуром ленивого взгляда.

Вопрос, во что одеться, у меня не стоял. Я твердо решила примерить плохое настроение. Оно всегда подходит к моему кислому утреннему лицу.

— Что это у нас все, как спящие красавицы! — послышался радостный голос Ангуса в коридоре. — Просыпайтесь, спящие красавицы! О, был бы я принцем, уже бы перецеловал бы всех! Или вы ждете, что его высочество разбудит каждую из вас нежным поцелуем? Увы, но он занят подготовкой конкурса, который называется «Признание в любви»! И у вас есть всего лишь час на подготовку!

Мне кажется, или принца на обратном пути со свидания, поймала и покусала банальность? Родник извращений иссяк? Что случилось?

Кутаясь в свое отвратительное настроение, я пыталась отрепетировать влюбленный взгляд перед зеркалом. Мой взгляд пока что напоминал о том, что любовь очень зла и не выспалась.

«Ась-ась!», — шевельнулась во мне старушка — любовь, требуя законный стакан воды. Вспомнив принца, она потребовала что-то покрепче. Я ввернула парочку высокоградусных словечек. Любовь стыдливо притихла.

Мужчины, встречающиеся на моем жизненном пути так же часто, как и поганки после дождя, отличались «дерьмом» и соблазнительностью. Если второе сразу бросалось в глаза. То второе робко появлялось потом, благоухая постоянными скандалами.

Я раздумывала над тяготами любви. Неподалеку пел какой-то павлин. Он пел так пронзительно и громко, что мне хотелось поставить его на грань вымирания. К одинокому павлину присоединился глухой соловей и икотная кукушка. Я была большим ценителем искусства. Поэтому щедро платила за головы особо голосистых соседей.