Принуждение к миру

Одного Мирослав узнал сразу – это был тот самый участковый капитан, который навестил лагерь геологов несколько дней назад. Второго геофизик видел впервые: хмурого детину под два метра ростом, в комбинезоне-куртке с нашивками сержанта. Глянув на его лицо, не обременённое интеллектом, Мирослав понял, что с ним лучше не связываться. У сержанта были белые равнодушные глаза и отсутствовали губы, настолько они были узкими и почти невидными, словно и вправду прорезанные бритвой.

– Кде началник? – спросил Кожухина капитан, и не подумав поздороваться.

Мирослав хотел съязвить: в Караганде, – но удержался. Вспомнилось чьё-то шутливое изречение: первым здоровается тот, у кого слабые нервы. Поэтому и он здороваться не стал, неторопливо высморкался, поправил шарф на шее.

– Работает, однако.

– Зови его.

– Ага, щас, – скривил губы Мирослав. – Мне он не подчиняется. К тому же вся бригада улетела на вертолёте.

– Куда?

– Они же прилетели искать полезные ископаемые, вот и ищут.

– Вызывай.

– Вертолёт прилетит к шести часам, раньше они всё равно не вернутся.

– Звони! – разомкнул губы-лезвия сержант.

Мирослав заглянул в его глаза, поёжился, достал мобильник.

Веллер-Махно отозвался через три минуты:

– Чего трезвонишь?

– Начальство прибыло.

– Какое ещё начальство?

– Большое, доблестная милиция. Требует вас.

– Шутки шутишь?

– Какие тут шутки! – рассердился Мирослав. – Пристали с ножом к горлу, вызывай да вызывай. Сегодня их двое, капитан-участковый и мордовор… – Он заметил высверк глаз сержанта и дипломатично поправился: – И крупногабаритный сержант.

– Чего они хотят?

– Не знаю. Скорее всего будут требовать документы и разрешения, как в прошлый раз.

– Пусть ждут. – Борис Аркадьевич отключил связь.

– Он сказал – пусть ждут, – передал Мирослав слова начальника экспедиции.

Милиционеры переглянулись.

Капитан махнул рукой, и оба двинулись к обрыву.

Мирослав проводил их взглядом, не зная, что делать дальше, потом занялся дневником, в котором описывал происходящее за день во всех подробностях. Потом подумал, что они наверняка потребуют отчёт, и быстро спрятал дневник под спальник.

Милиционеры вернулись в лагерь быстро.

– Где Опухоль? – каркнул капитан.

– А откуда вы знаете, что мы называли эту каплю Опухолью? – осведомился Мирослав.

– Где она?

– Ушла под землю, теперь там кратер, «антиопухоль», так сказать. Разве вы с вертолёта не видели?

– Почему она ушла?

– А фиг её знает! – чистосердечно признался Мирослав. – Была – и не стало.

Говорить о том, что это именно после его инициативы со взрывом Опухоль провалилась в пещеру, он не счёл нужным. Однако милиционеры оказались проницательнее, чем он думал.

– Говори, гражданин Кожухин, – угрожающе пробасил глыбистый сержант. – Что здесь произошло?

– Во, блин, – озадаченно проговорил Мирослав, – вы и мою фамилию знаете?

Сержант демонстративно положил руку на кобуру пистолета.

– Будешь утаивать правду, мы привлечём тебя к уголовной ответственности.

Мирослав отступил, затравленно озираясь.

Эскимосы-охотники, появившиеся в этот момент на гребне прибрежного вала, молча смотрели то на него, то на представителей правопорядка.

Капитан заметил взгляд геофизика, оглянулся.

– Ага, Мисуимов, тут ещё есть свидетели, допроси-ка.

Сержант двинулся к эскимосам.

Мирослав понял, что, если охотники расскажут милиционерам о том, что случилось на самом деле, тюрьмы ему не миновать. С другой стороны, у него не было решительно ничего козырного, что оправдало бы его действия в глазах представителей власти. Сопротивляться же было бессмысленно, он был один в лагере, и заступиться за него было некому.

Вспомнился анекдот: Штирлиц готов был сдаться, но немцы его опередили.

Представив, как милиционеры поднимают руки вверх и кричат «Гитлер капут!», Мирослав фыркнул.

Капитан смерил его нехорошим взглядом.

– Однако, зря смеёшься, тэрыквы, полетишь с нами.

– Не полечу! – упрямо сжал зубы Мирослав.

– Документа нет, разрешении нет, незаконно действии, плохо ответственность, неправильно. – Акцент в речи капитана стал слышен отчётливее. Дознаца надо соблюдаца, однако. Понял есть, тэрыквы?

– А вы не ругайтесь, – отмахнулся Мирослав. – Я человек подчинённый, у меня начальство есть, с ним и договаривайтесь.

– И с ним тожа договоримца. Собираяся.

– Дождёмся начальника экспедиции и решим.

Вернулся сержант.

– Они говорят, Опухоль сама провалилась, раз – и нету. Несут чушь про какого-то злобного Турнгата, про Поплувика какого-то. Но что-то скрывают, это видно.

– Забрать всех.

– Слушаюсь.

Сержант поманил эскимосов:

– Идите сюда.

Охотники не сдвинулись с места.

– А вы их пристрелите, – ехидно посоветовал Мирослав.

Капитан бросил на него прицеливающийся взгляд.

– Надо будет, пристрелим.

По коже геофизика пробежали холодные мурашки. Он вдруг понял, что милиционер не шутит, он тут главный, и если потребуется, он действительно откроет стрельбу. Мёртвые же вряд ли смогут доказать свою невиновность.

И всё же Мирослав не чувствовал за собой никакой вины, кроме разве что за последствия эксперимента со взрывом, и это заставляло его сопротивляться.

– Вы не имеете права!

– Имеем, имеем, – равнодушно сказал капитан. – Что там находил? Показвай, сейчас, да, быстро.

Вот козёл, прицепился, подумал Мирослав озадаченно. Значит, есть причина? Он знает, что в Опухоли прячется Ключ или ещё что-то серьёзное? Но откуда? Мы же никому не сообщали. Если только Веллер не доложил о Соринке в институт.

И всё равно неувязка: директор не стал бы делиться сведениями о находке с милицией.

– Докладываю! – вытянулся Мирослав. – Гидратация воды, показатели трофосапробности, солёности, пи-аш, концентрации, жёсткости, минерализации, органолептики – в норме. Вязкость слегка повышена. Тензиометры показывают аномально высокое поверхностное натяжение воды.