Принуждение к войне. Победа будет за нами!

Я пытался подсчитать примерную ценность этого груза, и по моим прикидкам, она была не меньше остальной части золотого запаса, который тогда сперли чехи. Ну, а в остальном история была детективная. Шестнадцать отобранных вагонов загнали в тупик на разъезде Горинск, рядом с речным затоном. И фон Шлибен с его минимальной командой грузил все это добро на ледокол. Причем, по некоторым данным, погрузка закончилась уже после прихода красных. Но они успели погрузиться и, как было задумано, отплыть. Как водится, красные об этой акции белых знали. И в составе команды «Баргузина» был агент ВЧК, некий балтийский матрос Артемий Сенькин. Четких планов товарища Дзержинского и компании насчет этого ледокола я в архивах не нашел. Видимо, уже при выходе в море Сенькин должен был поднять на борту бунт и увести судно в контролируемое красными или просто какое-нибудь глухое место.

Дальше в этой истории начинается самое интересное. До Карского моря «Баргузин», судя по всему, добрался, но далее, видимо, застрял во льдах. По имеющимся сведениям, в середине 20-х в Европе объявились один или двое моряков из команды ледокола. Их рассказы были сбивчивы. Якобы на борту была перестрелка, которая ничем хорошим не кончилась. Потом все произошло прямо как в «Двух капитанах» у Каверина. Часть команды осталась зимовать на ледоколе, а часть попыталась выйти из льдов пешим ходом. Судьба тех, кто остался, в том числе фон Шлибена и Сенькина, осталась неизвестной. Ну, а от вышедших добиться ничего внятного не удалось. Разве что, у белоэмигрантской верхушки сложилась полная уверенность в том, что где-то у Северного полюса дрейфуют черт знает где огромные ценности, принадлежащие им и никому другому. И, насколько я сумел установить, с начала 1930-х годов кое-кто в белоэмигрантской среде устроил некую нехилую возню, связанную с «полярными исследованиями». А эту возню, в свою очередь, отслеживало (или даже контролировало) ОГПУ. Дальше в моих исследованиях на эту тему был явный пробел. По идее, если «Баргузин» не был окончательно раздавлен во льдах, он должен и сейчас болтаться где-то в тех местах. И вдруг оказывается, что еще в 1937-м кое-кто пытался разгрызть этот «орешек». А что именно этот – абсолютно никаких сомнений. Просто потому, что никаких других «золотых пароходов» там быть не могло в принципе. В общем, я промолчал, решив не возбуждать излишний интерес товарища Веника к этой тайне.

– Ладно, – сказал я как бы после научного раздумья. – Дрейфовал пароход двадцать лет. А на двадцать первый год что изменилось?

– Я тебе уже сказал, что всех подробностей не знаю. Этим большие чины из НКВД занимались и до нас все детали не доводили. Я тогда понял так, что эмигранты сумели точно определить местоположение этого дрейфующего парохода и организовали экспедицию, чтобы своего не упустить. И более того, они к моменту старта Н-209 уже были на месте. В составе их экспедиции, как обычно, был чекистский агент. Он сумел передать примерные координаты их местонахождения и частоты тамошнего радиопередатчика. Белогвардейская экспедиция довольно регулярно выходила в эфир. Ну, средства радиопеленгации тогда были примитивными. Однако их рацию все же смогли запеленговать. То есть район поисков был более-менее локализован. А Леваневский здесь скорее просто подвернулся под руку со своим перелетом. Тем более что все планировалось заранее, и о будущем перелете подробно писали газеты всего мира.

Но главная «фишка» состояла в том, что никто точно не знал – частная это у белоэмигрантов экспедиция или они сумели опереться на какую-то из западных держав. И в этой связи совершенно понятно, что одно – иметь дело с частной инициативой кучки белогвардейцев, и совсем другое – если их финансировали или хотя бы прикрывали англичане, американцы, канадцы или какие-нибудь скандинавы. Поэтому решили так – экипаж Леваневского во время перелета пролетает над районом белоэмигрантских поисков, точно находит место и далее действует по обстановке…

– В каком смысле «по обстановке»?!

– В прямом. Надо было как можно точнее определить район, где копошатся белогвардейчики. Именно для этого на Н-209 напихали кучу дополнительной радиопеленгационной и связной аппаратуры, поставили наиболее мощную и совершенную импортную бортовую радиостанцию и назначили в состав экипажа такого специалиста экстра-класса, как Галковский. Правда, дополнительное оборудование изрядно перетяжелило самолет, и, возможно, это сыграло свою роковую роль в дальнейшем. В общем, Леваневский точно определял место и давал его координаты. Если по нему, к примеру, открывали огонь, он должен был посадить Н-209 рядом с этим самым «золотым пароходом» и устроить международный скандал. Поскольку, если у тех «плохишей» оказывалась с собой зенитная артиллерия, это автоматически означало наличие силового прикрытия третьей стороны. А раз так – «недобитые наймиты мирового капитала обстреляли мирный советский самолет, совершавший рекордный трансполярный перелет». Шикарный был бы газетный заголовок..

Бортового вооружения на Н-209, разумеется, не было, а вот на случай вынужденной посадки и возможных последующих силовых «разборок» на месте у них было стрелковое оружие. На каждого члена экипажа – «Маузер», один или два пулемета ДП плюс запас боеприпасов и ручные гранаты. Но самое важное было в другом. Следом за Н-209 спустя несколько часов должны были уйти два однотипных с ним ДБ-А, но уже в стандартной окраске ВВС РККА и с вооружением. Если Н-209 был бы обстрелян и сел на вынужденную, они изобразили бы «спасательную экспедицию». Так сказать, «явились бы раньше милиции, под видом дружинников, если старушка засвистит». Если бы по самолету Леваневского не стреляли, эти ДБ-А тем более вмешались бы в дело. У одного на борту имелся некоторый запас бомб и еще кое-что посерьезнее…

– Куда уж серьезнее…

– И тем не менее. Это были выливные авиационные приборы (они же ВАПы) с боевой химией. Какой-то новейший, разработанный у нас немцами, в обход Версальского договора, быстродействующий газ, устойчивый к морозу. А во втором ДБ-А было шестеро вооруженных до зубов парашютистов и груз для них. Рассуждали так, что если беляки не будут стрелять, то это значит, что они сами прячутся, и нет у них никаких высоких покровителей и прикрытия. И в этом случае – сначала бомбы и газ, а потом высадка десанта, который готовит посадочную площадку и прочее. Если же Н-209 сел бы на лед, десант выбрасывали, якобы на выручку, без предварительной огневой подготовки. А далее – опять-таки по обстановке. Рассматривались и другие варианты, включая такой, где Леваневский вообще не найдет точное местонахождение беляков.

– И что в этом случае?

– Леваневский продолжал бы перелет в соответствии с первоначальной задумкой, а пара ДБ-А продолжала бы индивидуальный поиск, к которому потом подключили бы еще авиацию – как минимум 3–4 Р-6 и АРК-5 полярной авиации и несколько ТБ-3. Хотя всех «запасных вариантов» я не знаю. В конечном итоге пара ДБ-А стартовала с аэродрома Ягельный под Архангельском в 4 часа 15 минут 13 августа 1937 года. Леваневский стартовал из Москвы 12 августа в 18 часов 15 минут. Принимая во внимание подлетное время Н-209 до Земли Франца-Иосифа, получится, что расстояние между ними и Н-209 было минимальным, хотя визуального контакта между этими тремя самолетами, конечно, не было.

– И вы хотите сказать, что лично были в составе экипажа одного из ДБ-А?!

– Нет. Я всего лишь отирался на аэродроме Ягельный, когда они оттуда стартовали. Был я там опять-таки в качестве «консультанта». Мы отбыли из Москвы 8 августа и 12-го уже были на месте.

– И что – кто-то из ваших слетал-таки на этих ДБ-А?

– Нет, мы там были в качестве резерва, на случай чего. На обеих ДБ-А, по-моему, были энкавэдэшные экипажи. Мы даже их фамилий не узнали. И в конечном итоге мы не понадобились.

– Почему?

– Да потому, что все пошло совсем не по плану.

– В каком смысле?

– В таком, что Леваневский задачу выполнил. Связь с ним поддерживалась до 17.53 14 августа. Все переговоры, разумеется, были кодированные. И в последней радиограмме, которую приняли у нас, в конце был цифровой код «48 3400 92». Позже в популярной литературе этот код как только не расшифровывали. Но реально он расшифровывался так: «48» – «Задание выполнено. Объект обнаружен», «3400» – условный квадрат на тогдашней карте Арктики, этот квадрат включал в себя ряд островов Канадской Арктики – Мелвилл, Виктория, Сомерсет и полуостров Бродер, «92» – «Огня не открывали. Действуем по второму варианту». То есть Н-209 должен был продолжать перелет, а «объектом» занимались бы экипажи двух ДБ-А. Но потом связь с Леваневским резко оборвалась.

– То есть что-то случилось? И что именно?

– А случилось следующее. Экипажи ДБ-А к цели вышли довольно точно. Обнаружили судно коммерческого типа, притулившееся к ледяному полю. Но вот второе судно, тот самый «пароход с кладом», с высоты четко не просматривался. То есть там вроде были какие-то нехарактерные для Арктики детали пейзажа, но их можно было принять и за торосы, и за обледеневший до последней степени пароход. Точно они рассмотреть не успели, потому что их атаковал истребитель…