Принуждение к войне. Победа будет за нами!
Шрифт:
– А не маловато ли 400 человек для решения столь глобальной задачи? И вообще, по-моему, соваться в Антарктиду именно тогда и с таким оснащением было чистой воды авантюрой.
– Это мы с тобой сейчас такие умные. А в 1945-м кто знал о реальных трудностях? У нас до войны, конечно, были наработки по поводу исследований Арктики. Но, например, капитанов, плававших по Северному морскому пути, были единицы. Кораблей для плавания в полярных широтах тоже не было. И вообще более-менее нормально плавать по Севморпути стало возможно только в конце 1950-х, когда были построены ледоколы нового поколения, сначала простые, а затем и атомные. А Антарктида оставалась «террой инкогнитой» много дольше. Опять-таки, мы же не американцы. Это им было по плечу в те времена потянуть практически любой, самый масштабный и дорогой проект. У них был, да и сейчас есть, откровенно говоря, такой офигенный военный флот, что они, как не фиг делать, смогли оснастить того же Берда всем
– Это в каком смысле? Взяли нацистов на голый понт?
– В прямом. Дойдем помаленьку и до этого, но давай уж я буду по порядку рассказывать, раз начал. Надо сказать, что, кроме основных пяти судов, у экспедиции была и «подводная часть». А именно – отряд подводных лодок В него входили три новейшие немецкие подлодки проекта XXI. Они были захвачены в готовом виде в Пиллау, Данциге и Готенхафене. Как теперь стало известно, часть трофейных германских подлодок наши тогда утаили от союзников. С этим все было проще простого. Эти лодки по документам не были приняты в состав Кригсмарине, а значит, в советских документах их обозначили как недостроенные и разобранные (или взорванные) прямо на стапелях. А реально их увели в наши порты и тщательно маскировали. Соответственно, ни на каких последующих переговорах о судьбе трофейных немецких кораблей эти лодки вообще не фигурировали.
– А подводные лодки-то там были зачем?
– На случай все того же возможного противодействия, к которому все готовились. Предполагалось, что недобитые нацисты могут иметь в своем распоряжении не только авиацию, но и подводные лодки, а также какие-нибудь боевые корабли или катера. А значит, возможность атаки судов экспедиции не исключалась. Ну и опять же, если бы кто-то из интересующих нас персон попытался бы сбежать оттуда в последний момент, их следовало торпедировать. На случай бегства по воздуху – катапульта и «спитфайры», по морю – подводные лодки. Правда, подводникам там особой работы не нашлось. В общем, к январю 1946-го все приготовления были в основном завершены.
И Веник показал мне несколько фотографий со следующего разворота альбома. Это были главным образом групповые снимки. Членов «Особой экспедиции 128» на них было легко опознать по обезличивающим свитерам, полушубкам, курткам-канадкам, унтам и валенкам. Но помимо них на некоторых фото присутствовали и какие-то личности в серых армейских и черных флотских шинелях.
– А это еще кто такие? – ткнул я пальцем в «группу товарищей» в центре одного снимка.
– Это в основном всякие шишки, отвечавшие за подготовку и отправку экспедиции. Вот этот, мордастый в центре, контр-адмирал Ямпольский из штаба ВМФ. Остальные во флотской форме – его свита или деятели из управления Севморпути. Тогда они все еще на военной службе числились и одевались соответственно…
– А те, что в штатском рядом с ними?
– Про тех точно не помню. Это, по-моему, какие-то «кураторы» из Москвы. Скорее всего, чекисты в высоких чинах, от самих Берии с Абакумовым…
– По фамилиям вы никого из них не помните?
– Да ты что, откуда. Столько лет прошло. Тем более они по другому ведомству проходили, и мы с ними напрямую не соприкасались. Да еще и секретность тогда была неимоверная…
– Понятно, – сказал я.
– А чего это ты вдруг заинтересовался? – спросил Веник. – Узнал кого на фото?
– Да нет, подумал – вдруг кто-то из них еще жив. Был бы лишний источник информации… Хотя, конечно, понятно, что это не Кузнецов и даже не Головко с Горшковым. Что-то я, кстати, во время войны такого флотоводца, как этот Ямпольский, не припоминаю…
– А он и не флотоводец. Он, по-моему, за снабжение отвечал. А куда потом делся – черт его знает. Во всяком случае, я его позже более не видел и даже не слышал о нем.
– Понятно. И что было дальше?
– А дальше все просто. 28 января 1946 года корабли нашей экспедиции вышли из Пиллау (который ныне Балтийск).
– Стоп, а чего зимой-то вышли? На Балтике, насколько я помню, ледовая обстановка зимой в 1940-е была аховая.
– Это ты Финский залив имеешь в виду. Мы же тогда не из «Маркизовой лужи» выходили, а из Восточной Пруссии, а там порты не замерзают. А потом, экспедицию планировали так, чтобы в Атлантике не попасть в жестокие осенние шторма. Отсюда и такая дата выхода. Подводники, кстати, вышли в море много позже. У них скорость была больше нашей, а реально снабжать их можно было только с борта кораблей основной экспедиции. А это было лучше делать вдали от берегов Европы,
где полно любопытных. Собственно, по большому счету, тогда никому было не до нас. Только-только окончилась мировая война. Всюду на морях и океанах была невероятная активность – тралили мины, везли домой дембелей с фронтов, возвращали по домам пленных и репатриантов. Так что на нас особенного внимания не обращали. Тем более что «холодная война» еще не началась и отношение к русским во всем мире было пока еще более чем хорошее и уважительное. И тем не менее мы старались в иностранные порты без особой надобности не заходить. После Пиллау стояли только в Ростоке и Копенгагене. Затем прошли Ла-Маншем в Бискайский залив и, обогнув Пиренейский полуостров, в конце февраля 1946-го были в Дакаре. После Дакара к нам присоединились подводники, и мы начали производить полеты «каталин» на патрулирование. Далее мы заходили только в Уолфиш-Бей и Кейптаун, но ненадолго. Во всех случаях стояли на рейдах, и на берег никто не сходил. Кейптаун мы прошли в аккурат 1 апреля 1946-го. Надо сказать, что местные «хозяева» к нам особого интереса не проявляли. Летали, конечно, поблизости патрульные самолеты, да и военные корабли, бывало, маячили на горизонте, но близко они к нам не подходили. А мы уже переходили на «военный» режим. Стали готовить вооружение и технику к возможным боевым действиям, восстанавливать навыки и прочее. Например, я тогда пару раз слетал в составе экипажа на «каталине»…– И как?
– Да никак Рутинные патрульные полеты и более ничего.
– А дальше?
– Дальше, 19 апреля 1946-го, мы прошли остров Буве и 1 или 2 мая оказались у побережья Антарктиды, в районе Земли Королевы Мод. В точке примерно посередине между построенными много позже японской антарктической станцией Сева и нашей Новолазаревской. Ледовая обстановка была более-менее, погода тоже не подводила. Соответственно, можно было выгружать технику на лед и следовать до берега. Кстати, точные координаты немецкой базы в этом районе у наших начальников откуда-то были. Как видно, разведка тогда хорошо работала. Но сначала наши начальники – капитан 1-го ранга Митрофанов и генерал-майор Локтев – решили провести разведку. Для этого в районе базы с двух наших «каталин» выбросили с парашютами 12 разведчиков и саперов при двух рациях. Те за двое суток нашли точное место расположения базы, обнаружили и разминировали тамошнюю взлетно-посадочную площадку. Доложили, что база покинута и заминирована. Поэтому всю технику и вооружение сгружать с судов не стали. Использовали несколько аэросаней и тягачи Я-12. Благо от места, где корабли нашей экспедиции пришвартовались к ледяному полю, до немецкой базы было всего около 80 километров. При этом саперов и технических спецов перекинули на место по воздуху. Благо, «Каталинам» теперь было где садиться. Ну, а дальше было дело техники – нашли подходящий для подъема техники на ледник склон, взорвали кое-какие торосы и пошли к базе. Через сутки были там.
– А вы там, на базе, были в каком качестве?
– А я там побывал уже под конец. Пару раз в составе экипажа одной из «каталин».
– На самой базе были?
– Был, но недолго и далеко не заходил. Наши саперы все разминировать не стали. Просто сделали проходы, а кое-что и вовсе временно разминировали. А перед нашим уходом мы там еще и своих ловушек навтыкали, Берду на радость. Так что ходить там было очень небезопасно. Да и не пускали внутрь кого попало. Так что я больше узнал от инженеров и саперов, которые базу долго и тщательно осматривали. А сам я видел немного.
– Ну и какие общие впечатления?
– С самого начала последовали сплошные разочарования. Оказалось, что на базе нет никаких производственных помещений или сборочных цехов. Зато там имелось огромное количество хорошо оборудованных складских помещений. По всему выходило, что это, как и предполагали наши пессимисты, всего лишь перевалочная база. По-видимому, на пути в Японию. За это говорили обширные портовые сооружения и укрытия для подлодок, вырубленные в толще ледника. Там могло поместиться не менее шести больших, океанских, подводных лодок. Более того, они могли там даже ремонтироваться. У этого подледного порта был выход непосредственно в океан. Но немцы, уходя с этой базы, подорвали или просто испортили большую часть портальных сооружений и механизмов и обрушили взрывом свод укрытия. Так что этот порт оказался отрезан от океана, и им больше нельзя было пользоваться.
Примерно то же самое было и с аэродромом. Там, как выяснилось, базировались только транспортные вертолеты Флеттнера. Иногда там производили ремонт самолетов. Но никаких признаков наличия там истребителей, в особенности – реактивных, хорошо организованной системы ПВО, ракет и прочего так и не обнаружилось. Правда, кое-какие детали от ракет Фау-2 (она же V-2 или А-4) нашлись на складах базы. Более того, там обнаружили и детали для более крупных ракет, видимо, двухступенчатых, типа А-9/А-10. Но все это лежало в упакованном и готовом к транспортировке виде. И никаких признаков того, что эти ракеты здесь хотя бы собирали, наши «технари» не нашли, как ни старались…