Приорат Ностромо

«Две ниточки сплелись…»

Удивительно, но за Талию я не переживал так, как за Инну — моя прелестная «ведьмочка» куда способней меня. Я давно признал превосходство Наташиного разума, Наташиной души, и обладать ее телом бывало даже лестно.

И ведь не случайно Рита дружнее именно с Наташей — они обе натуры сильные, волевые, а вот я насчет них ошибался.

Мне, к примеру, казалось, что у Сулимы научный склад ума, что статус донны Фальер — ее высший уровень, а она вдруг раскрылась совсем с иной, творческой стороны, прославившись, как Лита Сегаль!

Я даже Иверневу долгое время представлял «гуманитарием с уклоном в технаря»! Ну, и где была моя хваленая смышленность? Наташа, вон, штурмует заоблачные научные вершины!

Я ведь слежу за тем, как продвигается ее докторская, а теория интуиции — это по-настоящему мощно. Там и психофизиология, и кибернетика с квантовой механикой… И прямой выход к машинному интеллекту, к эвристическим метапрограммам, да чуть ли не к разумным роботам!

Ага… Подходит к тебе голый здоровяк вот с таким кулаком, и рокочет: «Your clothes. Give them to me! Now!»…

А вот Инна — женщина до кончиков ногтей. Блондинка. Балбесина. И весь свет в ее окошке — любовь ко мне.

Когда я беру на руки Риту, она вспоминает восхитительную ночь после выпускного вечера. Хватаю в охапку Наташу — ей приходит на ум незабываемый дофаминовый шок, великолепное безумие страсти, когда наши зиготы слились, обещая рождение Леи. И так ли уж случайна была та «побочка», когда Талия угостила меня «кофием по-бедуински»?

Да нет, нет, пускай это и было сердешным коварством — я только благодарен Наташе! Но вот Инна, хоть и частенько включала стервозину, оставалась ребенком, наивным и невинным, даже в тот день, когда изменила Видову со мной.

И я жалею ее. И люблю. И томит, томит меня тревога, все нервы уже повымотала!

Набродившись по палубе, наглядевшись на темную зелень волн, я снова спустился по трапу вниз. Задержался у каюты Каплана… И пошел себе мимо. До распахнутой двери здешнего «хакера» — молодого и, как водится, бородатого Юрика, живо напомнившего мне «манагеров» из «нулевых».

В роскошных парусиновых штанах и тельняшке, Юрик глядел на дисплей «Коминтерна-8» с усталой мрачностью в глазах. Одно лишь искупало его внешность, схожую с извратом в моем «прошлом будущем» — полное отсутствие «татушек».

Прислонившись к переборке, я поставил ногу на высокий комингс, и поинтересовался скучным голосом:

— Дебажишь?

— Типа того, — буркнул айтишник, продолжая угрюмо заклинать монитор.

Я оттолкнулся плечом, и вошел.

— Давай, помогу.

— Чего-о? — растянулся ответ, с высот профессиональной спеси упадая до низин брезгливого игнора.

— Вот молодежь пошла… Никакого почтения, — вздохнул я, бесцеремонно сгоняя хозяина с удобного кресла, и протянул руку: — Михаил Гарин.

— Ух, ты… — Юрик растерянно пожал мои пальцы.

Вдвоем мы докопались до «багов», и вылечили микроЭВМ.

— Нормально! — крякнул айтишник. — А это правда, что ты «Ампару» за две недели накатал?

— У-у-у… — завел я. — О том периоде моей бурной молодости еще и не то сочиняли! Один молчел, помню, всё допытывался, откуда у меня взялась разводка печатной платы? А в чем проблема, интересуюсь. Прекрасно разводил на миллиметровке! Сперва компонуешь элементы, отмечаешь контакты, потом простым карандашом проводишь трассировку соединений. По точкам на миллиметровке сверлишь отверстия, набираешь рейсфедером или шприцем нитрокраску, рисуешь дорожки, потом травишь…

— Да не-е, — отмахнулся Юрик, — тут вопроса нет! А как же «оську» писать? Пусть даже шесть килобайт? Не с клавы вбивать, а каким-то… этим… пультиком с тумблерами? Это ж… Ого!

— Ого, — согласился я. — В простых машинных кодах. Можно успеть за три месяца, по три часа в день, аки пчела… Вопрос: а зачем? Лично я коварно проник в папин институт, по блату получил доступ к мощной ЭВМ. Написал под нее кросс-ассемблер на ЯВУ и слепил программатор…

— И всё сразу набирать набело, — недоверчиво прищурился айтишник, — без синтаксических и логических ошибок?

— Ага! — хладнокровно кивнул я. — Будут ошибки — стираю ультрафиолетом, и прогаю заново. Но это только базовую часть «оськи»! Плюс чуток служебных функций, вроде вывода байт с адреса ОЗУ на экран в шестнадцатеричном виде… Ну, вот смотри! Набираем набело, на ручном программаторе. То есть, вводим адрес в двоичном виде переключателями, вводим байт тем же способом, нажимаем кнопку программирования, и так далее, всё переключателями и ручками, до посинения. И то, в этом режиме надо набрать только два килобайта! А у меня в распоряжении была БЭСМ-6 и кросс-ассемблер! И я уже на ней писал «асм» и БИОС для «Коминтерна-1», да и код в ОЗУ микроЭВМ заливал с нее же. Всё! Ассемблер есть, дальше можно писать на нем отладчик и интерпретатор Бэйсика. Бэйсик… Ну, пусть даже восемь килобайт машинного кода, но теперь-то можно писать на «асме»!

— Ну-у, «ось» — это еще и планировщик процессов, — внушительно начал Юрик, — и…

— Стоп! — вскинув руку, я заговорил с большим чувством: — Пойми, мне не нужен был планировщик процессов! И компоновщик не нужен, и загрузчик исполняемых файлов, и драйвера внешних носителей! Зачем? Мне нужно было, всего-навсего, показать работающую микроЭВМ! А для этого вполне достаточно текстового редактора… М-м… Ну, там, навороченного калькулятора, да пары игрушек, вроде «Тетриса». И всё! Понимаешь? Показать и доказать, что не обязательно программист, а любой человек, школьник или домохозяйка, может сесть за «Коминтерн-1» — и юзать!

Тут в коридоре торопливо затопали, и разнесся ликующий голос Каплана:

— «Пионер» всплыл! Они вернулись! Ура-а-а!

Тот же день, ранее

Курильский желоб, борт АГС «Пионер»

Отыскать батискаф на поверхности океана, пляшущим на волнах, куда легче, чем во тьме глубин. Нащупать сонарами крохотный «Дипси Челленджер» можно было в радиусе сотни метров, а с сорока — разглядеть его в луче прожектора. Вот только вокруг вечный мрак на многие, многие мили!

— В принципе… — ворчливо рассуждал Эдуард Второй, глазами шаря по приборам. — Мы знаем глубину, на которой завис Джимми, да и Долина Дымовых Труб не шибко велика, а на этой посудинке, — он похлопал по борту «Пионера», — можно хоть неделю не всплывать! В курсе, как она сокращенно зовется?

— ГОА! — авторитетно заявила Инна. — «Глубоководный обитаемый аппарат».

— Одну букву угадали! — хихикнул пилот. — АГС! «Атомная глубоководная станция». Так что… Всё, мы у края желоба!

Лучи прожекторов отразились от слоистого каменного склона, круто опадавшего вниз. Батискаф прошелся вдоль обрыва на север, и повернул на запад.