Пришлите старшего инспектора Веста

Он лежал как мертвый, пистолет валялся в нескольких дюймах от его безжизненной руки. Когда Роджер встал, из головы упавшего струйкой потекла кровь, окрашивая пыль на дороге. Теперь опасность грозила со стороны Пуллинджера и «линкольна». Роджер схватил оружие — он был готов к нападению.

Перед его глазами все еще была сцена падения Лиссы.

Марино ухитрился повернуться на сиденье, что было почти невозможно для него, — была видна его левая рука, дотянувшаяся до заднего сиденья, и пальцы, погрузившиеся в шею Пуллинджера. Правой рукой, стиснутой в кулак, он, не переставая, колотил Пуллинджера по лицу, которое уже превратилось в сплошную кровавую маску. Наверное, были и еще какие-то другие звуки: работающий мотор, автомобильный сигнал, — но единственное, что слышал Роджер; это хлюпающие удары кулака по лицу.

Шофер безрезультатно пытался удержать руку Марино.

Роджер огляделся. Около них остановилась машина, и два человека ринулись к Лиссе. Подошла еще машина. Шофер что-то кричал, но Роджер не слышал. Теперь можно оставить Лиссу. Он побежал к «линкольну», открыл дверцу и ударил Марино по голове — такой удар многих бы сокрушил. Но Марино продолжал бить в это кровавое месиво. Роджер изо всех сил снова ударил его, и рука Марино, державшая Пуллинджера за горло, ослабела. Шофер с силой вырвал Пуллинджера из рук Марино — тот упал на сиденье. Роджер видел, как нагнулся шофер и поднял с пола пистолет Пуллинджера.

Марино с трудом повернулся. Роджер взглянул в его лицо настолько искаженное гневом, что он застыл на месте. Он не знал, сколько простоял так. Как в тумане он видел с осторожностью приближавшихся людей из других машин, с осторожностью, потому что у него и у шофера было в руках оружие. Он видел все так, будто происходящее не имеет к нему никакого отношения. Люди остановились, увидев Марино.

Марино, наконец, перевел взгляд с Роджера на сад, где над Лиссой склонились люди. Роджер заметил перемену в Марино. Это было превращение дьявола в святого. Ненависть исчезла. Появились боль и страх. Появилась доброта, как у женщины при виде своего ребенка или любимого.

Он ничего не говорил, ему и не надо было говорить. Роджер знал, почему он впал в такую необузданную ярость и почему так переменился.

* * *

Человек попросил:

— Опустите, пожалуйста, пистолет.

— Не подходи близко, Хенк, — предупредил другой.

— Вы слышали меня? Положите пистолет.

Роджер оторвал взгляд от Марино и увидел двух человек, подъехавших на машине. Хенк, стоявший ближе, — подросток в остроконечной шапочке, натянутой на голову, в красной куртке, с выдающейся вперед челюстью подошел ближе.

Роджер проглотил комок в горле.

— Кто-нибудь вызвал полицию? — спросил он. Голос был хриплым, но звучал четко и уверенно. Он опустил пистолет в карман, положил руку на плечо Марино и сказал:

— Я присмотрю за ней.

Он подошел к Лиссе, не обращая внимания на Хенка и его бдительного друга.

Лиссу повернули на спину, под голову подложили сложенное пальто. Волосы рассыпались, тело обмякло, но глаза были широко открыты. Один из тех, кто был около нее, выпрямился и побежал к дороге; не отрывая взгляда от Роджера, он крикнул:

— Нужен доктор и быстро.

Другой говорил, обращаясь к Лиссе:

— Лежите спокойно, и все будет в порядке. Не двигайтесь.

Лисса не двигалась.

Она посмотрела на Роджера, узнала его и улыбнулась, когда он подошел ближе. Она была бледна, но боли, по-видимому, не чувствовала. Кровь залила ее блузку-рубашку до самой талии. Человек, стоявший около нее, выглядел совершенно беспомощным. Если пуля попала в бок, то надежда есть, а если в грудь или живот, то…

— Я в порядке, Роджер, — сказала она. — Видите, я учусь говорить нужные слова.

— Теперь лежите спокойно. — Он улыбался ей, как мог бы улыбаться Джанет, бесцеремонно и с восхищением. — Тони свернул Пуллинджеру нос почти на затылок.

Он сбросил пальто и, встав на колени, начал подкладывать его ей под спину. Когда он вытащил руку, ладонь была вся в крови.

— Сильно болит?

— Почти совсем не болит. Чуть-чуть начинает.

Он расстегнул молнию на юбке. Его движения были быстрыми, но осторожными. На ней были белые трусики и узкий пояс для чулок. Все пропиталось кровью, и он не мог определить, где рана.

— Он застегивается с другой стороны, — сказала она.

— Вам придется купить другой пояс. — Роджер поискал нож. Ну конечно, люди Гиссинга забрали его.

— У вас есть нож? — Он протянул руку, и человек, пошарив в кармане, достал большой нож, открыл его и подал рукояткой вперед.

— Спасибо. — Роджер аккуратно разрезал пояс. Кровь толчками текла через его руку. Человек смотрел, охваченный ужасом. Роджер взглянул на Лиссу. В глубине ее медово-карих глаз затаилось беспокойство.

— Это не смертельно, — сказал Роджер уверенным тоном. — Рана находится на самом боку.

Но опасность была. Он достал из кармана чистый платок и начал промокать рану, чтобы увидеть ее размеры.

— Платок, пожалуйста, — бросил он другому человеку. Тот стал рыться в карманах. Роджер сбросил пиджак, расстегнул рубашку и, кинув ее стоящему рядом мужчине, приказал:

— Разорвите ее и сложите в несколько слоев.

Он нашел ближайшую к артерии кость и туго прижал к ней ладонь. Надо остановить кровь, или она погибнет от потери крови.

— Вы, оказывается, еще и доктор, — пошутила Лисса.

— Вам нужен не доктор, — сказал он. — Вам нужен кто-то, кто будет присматривать за вами. В один прекрасный день, Лисса, я скажу, мы все вам скажем, что мы о вас думаем. А сейчас успокойтесь.

Человек подал ему сложенную рубашку-тампон, но он не стал ее использовать. Кровотечение остановилось, но оно опять начнется, как только он уберет руку.

Издалека долетел звук сирены.

— Полиция или скорая помощь, — сказал Роджер Лиссе. — Во всяком случае, скорая помощь приедет с минуты на минуту. У вас будет длительный отдых, но все обойдется. Шрам будет там, где это не важно.

Спину и руки припекало солнце, начало сводить пальцы.

— Если бы вы увидели Тони, — продолжал он, — вы бы подумали, что для него померк весь белый свет, когда он решил, что вы…

Завывание сирены стало ближе — скорбный посланец надежды или печали.

Лисса сказала:

— Я знаю, что чувствует Тони. Он сильно переживает?

— Если и переживает, то только из-за вас. Но я вас не виню.

Она не ответила.

Сирена завыла у него в ушах и замолчала. Теперь завыла другая. Первая принадлежала полиции, вторая — «скорой помощи». Молодой доктор приступил к своим обязанностям, и Роджеру стало нечего делать. Доктор что-то промычал, выразив одобрение сделанному.