Пристань желтых кораблей. [сб.]
Шрифт:
Кирилл с сомнением покачал головой.
— Так уж и сам… Наверняка его советники…
— Советников он повесил на стенах замка ровно через год. Отметил юбилей смерти дяди… Пойми, Кир, главное было угодить стражникам. А охранники, вся солдатня была от него без ума. Он был очень развит, по-детски смел… И по-детски жесток. Только эта детскость у него прошла быстро. Тогда он вспомнил, как погиб его отец, и пообещал истребить наш род.
Дин говорил так спокойно, словно речь шла совсем не о нем.
— Мы скрывались по всему Приозерью. А потом разрыв. Граф попал в него вместе с нами, вынырнул через четыре года после меня. Мы с ним теперь ровесники.
—
— Нет! — Дин резко мотнул головой. Помолчав, добавил: — Вот и вся история про графа Приозерья.
— Но почему он мне помог?
Пожав плечами Дин произнес:
— От скуки. От привычки делать, что вздумается.
— От скуки — убивать своих союзников?!
— Ерунда! — Дин досадливо поморщился. — Патрули сами по себе. Они не за короля и не за знать, не за Стрелу и не за Круг.
Кирилл не стал спорить. А Дин помолчал и спросил:
— У Тони был жар?
Кирилл кивнул.
— Однажды Тони переплыл речку, чтобы уйти от людей графа. Дело было зимой, шел снег. Тони тогда не было и десяти лет. С тех пор он часто болеет.
Очень старательным голосом Кирилл произнес:
— На. Месте. Тони. Я бы его. Тоже. Ненавидел. А…
— Кир!
В лице Дина была такая тоска, что Кир замолчал.
— Тони еще маленький, для него отец тот, кто нас воспитывал. Но ты-то уже мог понять…
Кирилл остолбенел.
— Так он…
— Наш брат. По отцу…
Было совсем светло. Из-за домов всплывал желтый разлохмаченный диск солнца. Дин резко спрыгнул на пол. Подошел к Кириллу. И тот, наконец, понял, на кого похож граф Приозерья.
Те, кто составлял набор лекарств в аптечке, знали свое дело. Наутро у Тони не было ни малейших следов лихорадки. Взбудораженный рассказом о ночном приключении Кирилла, мальчишка говорил без умолку.
— Кир, а как ты отбился от патрульных?
Кирилл отвел глаза. Рассказывать о том, что его выручил граф, он не мог. Дин пришел ему на помощь:
— Кир владеет шпагой лучше любого патрульного. А ты лентяй и не хочешь у него учиться!
— Я учусь! Летчик меня каждый день учит!
Тони искренне возмутился, и вопрос о чудесном спасении Кирилла был забыт. Зато нашелся новый вопрос:
— А зачем ты ходил ночью в порт?
Кирилл смутился:
— Я искал одного человека. Моряка по имени Антонио. Он плавал на “Одинокой звезде”.
— Это на той ржавой коробке, что затоплена в устье Оранжевой? — оживился Дин.
— Да. Я хотел расспросить его о будущем.
— Зачем? Ты же сам оттуда.
Кирилл пробормотал что-то себе под нос. Слишком долго он поддерживал это заблуждение, чтобы теперь сказать правду. А тут еще спохватился Тони:
— А может, этот Антонио — сторонник Круга?
— Ну и что? — не подумав, буркнул Кирилл.
— Ничего бы он тогда тебе не рассказал. Еще сообщил бы в полицию!
Это было верно. Все различие между двумя “линиями” состояло в том, что линия Круга призывала к полной автономии каждого времени. Если уж тебя занесло в чужой слой, так и сиди там и не вспоминай о родном времени. И, разумеется, не ходи по средневековью с плазменным оружием… Линия Круга представлялась Кириллу непоследовательной и просто нереальной. Ведь даже король, самый ярый сторонник этой линии, вооружал своих солдат автоматами и пользовался электричеством. Впрочем, и реальность линии Стрелы, требующей объединения всех слоев, изучения и обуздания разрывов, вызывала у Кирилла сомнения.
Дин снял со
стены свой арбалет, закинул его за спину.— Опять ночевать не будешь? — сердито спросил Тони.
— Буду. Но вы меня не ждите. Я приду поздно.
Уже спустившись на этаж ниже, Дин крикнул:
— Тони, не вздумай сегодня идти в школу! Да и Киру лучше отсидеться!
— Хорошо.
Кирилл и не собирался никуда уходить…
4. ВОССТАНИЕ
Тони не было второй час. Он пошел купить хлеба в лавке на соседней улице. И не возвращался. Кирилл то спускался к двери, то стоял у окна, чувствуя, как нарастает тревога.
“Там могла оказаться очередь. Или нигде нет хлеба… Чушь”. Он пристегнул шпагу, порылся в сумке, на дне которой притаился цилиндрик гранаты. Зачем-то покрутил разряженный бластер. “Мальчишка. У него уже полно новых друзей. Мог встретить кого-нибудь…” Кирилл раскрыл окно и уселся на подоконник, как утром Дин. “Вот пробьет семь на дворцовой башне, и пойду…” Он вдруг поймал себя на том, что как завороженный смотрит на пустынную улицу. Район, конечно, тихий. Но не до такой же степени!
И словно в ответ на его мысли где-то совсем рядом застучал, заходясь в торопливом лае, автомат. Лишь королевская полиция имела право на оружие иного времени!..
Он скатился по лестнице, вылетел на улицу. Предостерегающе скрипнула незапертая дверь. Но Кирилл уже бежал по направлению к выстрелам. Выскочил на узкую и кривую улочку. И замер перед распластанным на мостовой человеком.
Это был мужчина лет тридцати, хорошо одетый, в фабричном темно-сером костюме. Он лежал, уткнувшись лицом в булыжник, раскинув руки, в одной из которых была зажата полуметровая деревянная дубинка. Пиджак на спине был порван и уже почернел от крови. Несколько секунд Кирилл смотрел на убитого, абсолютно бесстрастно пытаясь определить какую-то неправильность в его позе. Наконец, понял — мужчина держал оружие в левой руке. Видимо, левша… И тут Кирилла пробрало. Руки начали мелко трястись, а на лицо все лезла и лезла кощунственная, болезненная, как ожог, улыбка. Он с трудом заставил себя опуститься перед убитым, осторожно, словно это еще имело какое-то значение, перевернуть его на спину. Лицо было мертвое, незнакомое… И вдруг сердце застучало гулко и часто. На лацкане серого пиджака был приколот крупный значок из золотистого металла — летящая стрела.
Кирилл медленно обернулся. Пошарил взглядом по окнам домишек. В одной из скособоченных развалюх дрогнули под мутными зеленоватыми стеклами шторы…
Он дернул рамы так, что хрустнули петли. Рывком вытащил наружу щуплого старичка.
— За что, добрый юноша?! — прохрипел тот.
Испуганный взгляд. Одежда из домотканой шерсти. Робкие движения рукой в попытке отстраниться.
Кирилл отпустил старика, сел прямо на землю. Старик бухнулся рядом.
— Простите…
Старик совсем обалдел. Часто-часто заморгал, спросил:
— Я могу уйти, господин?
Коренной житель этого времени. Уж к нему-то ни патрули, ни полиция претензий не имеют, это точно. Его не коснулись случайно заброшенные в это время фабрики и вольнодумные идеи приверженцев Стрелы.
— Иди… Нет, стой!
Старик послушно замер.
— Что тут было?
— Господин полицейский застрелил этого господина.
— За что?
— Говорят, в городе неспокойно. Бунтуют…
— Давно?
— С обеда, как полдень пробило. Студенты, мастеровые…