Приступаю к задержанию

– Час назад играл в шахматы, теперь, наверное, со своей рыжей обедает.

– До завтра, – Шахов встал на валун, огляделся, потом спрыгнул на гальку и широким шагом пошел к пляжу.

Через несколько минут ушел и Сергей.

Когда Шахов и Сергей затерялись в толчее городского пляжа, метрах в тридцати от места их встречи из-за нагромождения камней поднялся Друянов. Он постоял минуту в нерешительности и пошел вслед за ними.

Приходько действительно обедал. Но не в кафе, как обычно. Он сидел один в маленьком ресторанчике, спрятавшемся за высокими кустами акации. Трудолюбиво прожевав последний кусок шашлыка, он тщательно вытер кусочком хлеба металлическую тарелку и отодвинул ее в сторону. Потом взял бутылку пива и стал медленно наполнять бокал золотистой жидкостью. Когда тонкий слой пены выгнулся линзой, Приходько наклонился к бокалу и, довольно жмурясь, сделал несколько крупных глотков.

В ресторан вошел мужчина и окинул присутствующих быстрым взглядом. Был он лет пятидесяти, с красивым энергичным лицом; серый цвет лица напоминал, что где-то есть другие города, без моря и солнца. Мужчина замешкался при входе, но потом легкой спортивной походкой подошел к Приходько и спросил:

– Как пиво, дорогой?

– Исключительно замечательно! – ответил Приходько и, не отрываясь от бокала, добавил: – Садитесь, Поддымов.

Поддымов сел и подозвал официанта. Сделав заказ, он повернулся к Приходько и недовольно сказал:

– Не ожидал я от вас, Иван Николаевич.

Приходько, прищурившись, оглядел Поддымова, отхлебнул пива и тихо ответил:

– Вы сами, Поддымов, говорили, что дело предстоит сложное. Вы же говорили, что полностью доверяете моему опыту. Теперь вы прилетели проверять. Ваше право. Но дело начал я. Я и буду его заканчивать. И именно так, как считаю нужным.

– Так я же волнуюсь за тебя, Ваня, – перешел на «ты» Поддымов. – Если ошибешься – за Казакова отвечать придется.

– Не за меня вы волнуетесь, а за себя, – не поддерживая дружеского тона, ответил Приходько. – Сейчас не этот покойный деляга главное. Вы это отлично понимаете. И никакой ошибки не будет.

– Какие-то амурные дела на работе, ты же не мальчик, – продолжал Поддымов.

– Именно поэтому вас мои личные дела не касаются, – Приходько налил пиво, подождал, пока официант поставит на стол минеральную воду и салат. – Не выпутаться из этой истории дорогому Александру Викентьевичу, – продолжал Приходько, – уверен, что не выпутаться. Я об этом позабочусь. Ордена за это дело вы, Поддымов, не получите, но неприятностей тоже иметь не будете.

Приходько встал и посмотрел на часы.

– Завтра здесь в это же время. Доложу, как идут дела, – сказал он и пошел к выходу.

После обеда Шахов вышел из гостиницы и стал прогуливаться у входа. Он несколько раз поднимал руку, пытаясь остановить проезжавшие мимо такси. Наконец одна из машин остановилась. Шахов сел рядом с шофером, проехал два квартала, положил на счетчик пять рублей и попросил подождать. Сам он вылез из машины и прошел в аллею, ведущую от гостиницы к морю. Минут через пятнадцать в конце аллеи показалась высокая сутулая фигура Друянова. Шахов встал и направился ему навстречу.

– Добрый день, Александр Викентьевич. Что-то вас с самого утра не видно?

– Здесь я. Куда мне деваться, – ответил Друянов, останавливаясь. – На пляж путь держите?

– Нет. Вас жду, – Шахов взял Друянова под руку. – Мне нужно с вами поговорить. Только здесь неудобно.

– И далеко мы пойдем, Михаил Алексеевич? – спросил Друянов, останавливаясь у выхода из аллеи.

– Только выедем из центра. Чтобы не отсвечивать на глазах у всего города, – Шахов открыл дверцу такси.

– У вас и машина наготове, – удивленно протянул Друянов и остановился в нерешительности.

– Садитесь, Александр Викентьевич, – Шахов настойчиво подсаживал спутника в машину.

– Подождите, – Друянов отстранил руку Шахова и захлопнул дверцу. – Минуточку.

Он пересек улицу и подошел к табачному киоску.

– Михаил Алексеевич, – крикнул он, – идите сюда! У меня мелочи нет.

Шахов нехотя подошел и протянул ему двугривенный.

– Понимаешь, Рашид, – сказал Друянов продавцу, – едем с приятелем кататься, а у меня сигареты кончились, – он показал рукой на Шахова. – Знакомься. Мой друг Михаил. Хороший человек.

Продавец, сгорбленный старик с непропорционально большой головой, протянул Шахову жилистую коричневую руку.

– Здравствуй, Миша. Приходи ко мне. Гостем будешь. Вот мой дом, – и показал на соседнюю с киоском дверь. Потом строго посмотрел из-под лохматых бровей на Друянова: – Обижаешь ты меня, Саша, – и бросил полученную монету в ящик.

– Это же не твой ларек, Рашид, – Друянов потрепал старика по плечу. – Завтра жди в гости. Готовь вино и сыр.

Шахов молча стоял рядом, глядя со скучающим видом в сторону.

– Поехали, я готов, – Друянов распрощался со стариком и пошел к машине. – Хороший человек Рашид. Старый очень, но память у него отличная, – Друянов заглянул Шахову в лицо и добавил: – Особенно на лица. Меня с пятьдесят шестого года помнит.

– Завидую людям, которые имеют на юге друзей, – сказал Шахов, усаживаясь с Друяновым на заднее сиденье. – А вы, значит, в этом городе постоянный гость?

Заждавшийся водитель рванул сразу на второй скорости.

Шифротелеграмма. МОСКВА. УГОЛОВНЫЙ РОЗЫСК. ДАННЫЕ ПОДТВЕРЖДАЮТСЯ. ГОТОВЛЮСЬ К ЗАДЕРЖАНИЮ.

Виктор

Виктор пришел на место за час до условленного времени и стал внимательно изучать подходы к гостинице, хотя видел все здесь десятки раз.

– Уже работаешь, сынок, – услышал он за спиной чей-то голос и обернулся. Рядом стоял какой-то курортник в мятом парусиновом костюме. В руках он держал полотенце и сумку для фруктов. Виктор узнал Сергея Сергеевича.

– Товарищ старшина... – начал было строго Виктор, но тот перебил:

– Зови просто – дядя Сережа.

Виктор увидел, что глаза у основателя городской милиции совсем не сонные, а внимательные и добрые.

Наступившую паузу прервал вынырнувший из-за угла Толик. Подойдя к ним, он почти шепотом доложил:

– Милиционер Мухов для выполнения задания прибыл.

Без формы Толик выглядел еще моложе. С бритой головой, в застиранной тенниске, рваных шароварах и тапочках на босу ногу, Толик был самым настоящим сыном курортного города, который знал всех и все, мог появиться в любом месте, не привлекая к себе особенного внимания.