Притчи, приносящие здоровье и счастье

Признаться, и сам начальник рабочих испугался по-настоящему. Но он дождался конца смены и только после этого пошел домой. В городе уже почти наступила ночь, на улицах горели редкие фонари, но даже в их тусклом свете было хорошо заметно отсутствие рельсов на асфальте. У начальника рабочих на душе от этого стало совсем скверно. Он всю жизнь от самого рождения живет в городе, он настолько привык к рельсам, что теперь стало ему казаться, будто вместе с рельсами лишился он чего-то родного, привычного, близкого. В таких печальных мыслях шел он по городу в сторону дома, как вдруг услыхал за спиной у себя приближающийся стук трамвайных колес. «Как хорошо, – подумал начальник рабочих, – час поздний, а трамвай еще ходит. Значит, не придется мне идти пешком до дома». И только тут до начальника рабочих дошло, что не может сегодня нигде в городе быть никакого стука трамвайных колес, потому что, во-первых, колесам не по чему стучать – рельсов-то нет; а во-вторых, и стучать, собственно, об эти рельсы тоже нечему – все колеса вместе с трамваями ушли нынче в переплавку. Все ли? И вот тут по спине начальника рабочих заспешила куда-то горстка мурашек, и холодок побежал по всему телу, и сердце забилось так громко, что, казалось, готово заглушить стук трамвайных колес. Между тем стук этот приближался и делался все отчетливей – ни с чем нельзя перепутать шаги трамвая, даже если очень захочется.

Однако не может же трамвай, пусть даже и выживший в катастрофе, избежавший пресса и плавильной печи, ехать без рельсов! В страхе и трепете стал медленно начальник рабочих поворачивать голову в ту сторону, откуда был слышен стук трамвайных колес; когда же, наконец, голову он повернул, то к ужасу своему, увидел самый настоящий красный трамвай с грустными глазами-фарами. Сомнений не могло оставаться – это был тот самый старенький трамвай, который куда-то исчез сегодня из парка. Только теперь ему были не нужны рельсы – трамвай летел по воздуху. Но при этом строго следовал маршруту. Не было в нем ни вагоновожатого, ни кондуктора, ни пассажиров, однако трамвай все равно шел в сторону конечной остановки, так называемого кольца. Открыв рот, так и стоял начальник рабочих, пока трамвай не спеша следовал мимо него к кольцу. И не один начальник рабочих в ту ночь видел этот трамвай – многие горожане, едва заслышав стук трамвайных колес, выходили на городские улицы и кто с восторгом, а кто со страхом смотрели на плывущий по воздуху старенький трамвай. Наутро же маленькие желтые автобусы по сущностной трусости своей испугались выходить на свои маршруты – они решили, что призрак трамвая (так окрестили маленькие желтые автобусы ночного гостя) захочет отомстить им. Когда же на остановках стали скапливаться горожане, желающие вовремя попасть на работу, заволновалось и городское начальство – ну как народ начнет возмущаться, что нынче нет транспорта? Пытались, используя весь свой начальственный авторитет, уговорить маленькие желтые автобусы выйти на маршруты, но те не поддавались ни обещанным наградам, ни довольно-таки жестким угрозам: не пойдем, и все тут.

И вообще-то эти маленькие желтые автобусы можно было понять – будто и сейчас в воздухе звенел стук колес ночного призрака трамвая. И народ, хоть по натуре был мирный, начал роптать, обвиняя городские власти, что те уничтожили в городе трамваи. Здесь уже испугался сам градоначальник, а вслед за ним испугались и все его многочисленные заместители. И тут уже ничего не оставалось властям города, как срочно издать новый указ: сегодня же восстановить рельсы, а из металла, наплавленного вчера, наделать трамваев. Но кто будет этим заниматься, рабочие же уволились? Так взять их, упросить, уговорить, извиниться наконец. Власти наши умеют извиняться, если им чего-то нужно. А тут было нужно – избежать народного гнева.

Рабочие же – народ отходчивый. Уже к вечеру рельсы лежали на всех маршрутах, а парк был заполнен новенькими трамваями, ожидающими выхода в город. И их фары-глаза были сегодня не столь печальны, как обычно. Но самое любопытное, что когда трамваи посчитали, то их количество совпало с изначальным. Получается, что и трамвай-призрак, счастливым образом избежавший пресса и переплавки, тоже здесь? А может, и не было никакого призрака? Теперь уже никто не ответит на этот вопрос. Важно другое: трамваи вернулись в наш город. И кстати сказать, горожане теперь уже трамваи обижают ну гораздо реже.

Ганс и чудесное стеклышко

Много чему научился юноша Ганс, пока учился в школе: арифметике, географии, физике, химии, родному языку и истории мировой культуры. Как раз на уроке мировой культуры при изучении темы «Мифология» услышал как-то раз Ганс о том, что в далеком океане, где вода такая соленая, как будто ее специально посолили, есть остров – такой зеленый, что зеленее его просто в мире ничего ровным счетом и не найти: ни трава весной, ни листья на дереве возле пруда, ни сукно игрового стола не могут сравниться по насыщенности зеленого цвета с этим островом, что стоит посреди соленого океана.

На том зеленом острове есть сад. Сад этот столь чудесен, что даже легендарный Эдем не сравнится с ним. Говорят даже, что Эдем и исчез с лица земли, узнав о существовании сада еще более прекрасного, чем он. А прекрасным тем садом и был сад на зеленом острове в соленом океане. И чего только в этом саду не росло! И вот в этом саду есть одно дерево, у которого листья совсем круглые. Причем настолько круглые, что круглей ничего придумать даже и нельзя. Приходилось даже слышать такую историю, что когда один мудрый человек прибыл на этот зеленый остров и взглянул на это дерево, то, подивившись абсолютно правильной округлости листьев на нем, он почти тут же придумал колесо.

Колесо, правда, оказалось, пятым, но ведь колесом оно от этого быть не перестало. Но Ганса дерево это заинтересовало не круглыми листьями, послужившими прототипом колеса, а тем, что находится на самой макушке дерева. А на самой макушке этого зеленого дерева находится красный мешок. Этот мешок в своей красноте краснее заката, краснее огня и краснее Красного моря. Впрочем, не краснота мешка привлекла Ганса, привлекло Ганса содержимое этого красного мешка. В мешке же том красном, висящем на макушке дерева с идеально круглыми листьями, растущего на зеленом острове, стоящем посреди самого соленого в мире океана, находится шкатулка. Шкатулка эта сделана из чистого золота, украшают крышку ее изумруды, а внутри отделана шкатулка рубинами.

Считается, что эта шкатулка – самая дорогостоящая из всех шкатулок, существующих в мире. Но цена шкатулки Ганса интересовала не так, как ее содержимое. Согласно услышанному на уроке, в той шкатулке из чистого золота, под крышкой с изумрудами и среди рубинов лежит бриллиантовое яйцо, величиной никак не меньше яйца гусиного. Внутри этого бриллиантового яйца легко умещалась платиновая коробочка. Внутри же платиновой коробочки лежит самое обыкновенное на первый взгляд прозрачное стеклышко. Но если взять это стеклышко и в полнолуние посмотреть правым глазом сквозь него на луну, то тогда можно будет увидеть живущего там человека.

И вот с той поры, как Ганс, будучи еще школьником, узнал, что на земле есть очень соленый океан, в котором есть очень зеленый остров, на коем среди множества растений есть дерево с очень круглыми листьями, на вершине этого дерева расположился очень красный мешок, внутри которого находится шкатулка из чистого золота, а в той шкатулке – бриллиантовое яйцо, в яйце же коробочка из платины, и в коробочке обычное стеклышко, сквозь которое можно увидеть лунного человечка.

Как узнал об этом Ганс, так появилась у него мечта – найти это стеклышко и посмотреть через него в полнолуние на луну правым глазом, чтобы увидеть человечка с луны.

До самого окончания школы Ганс мечтал, а когда школьные годы прошли и Ганс стал юношей, то почти сразу же и решил отправиться на встречу со своей мечтой, то есть на поиски этого чудесного стеклышка. Вышел из дома юноша Ганс ранним утром, а к обеду уже стоял на берегу океана. Достаточно было лизнуть океанскую волну, чтобы понять: это действительно самый соленый океан в мире. Весь остаток дня и всю ночь плыл Ганс по бурному соленому океану, плыл на лодке, которую одолжил у старого лодочника. Лодка оказалась крепкой, и ранним утром, когда солнце еще только начинало простирать к небу первые лучи свои, добрался Ганс до острова.

Не узнать остров было просто невозможно: ничего более зеленого не только Ганс, но и вообще никто никогда в жизни не видел. Ганс ступил на долгожданную землю своей мечты. Сколько же вокруг было всяких растений – и деревьев, и кустарника, и трав, и цветов! Ничего более прекрасного Ганс в своей жизни не видел. А вскоре увидел он и дерево. Ганс сразу понял, что это именно оно – ни у какого дерева во всем мире нет таких абсолютно круглых листьев. Дерево оказался весьма ветвистым и Гансу – юноше физически развитому – не составило труда в считаные минуты забраться на самую макушку этого дерева. Конечно, там поджидал Ганса тот самый мешок – ну очень красный. «Да, – подумал Ганс, – Марс и в августовскую полночь не столь красен, как этот мешок».