Притчи. Стихи. Рассказы 1-15
Шрифт:
— Ну и из уважения тоже… Я сам на подобной работе служу — тоже сам на себя работаю, — ну то есть на проценты от выручки. (русист служил в авто-сервисе) И тоже со многими хорошими людьми познакомился, ну и заодно прибыль сулит мне каждое новое знакомство.
— Так значит «заодно»…
Русист понимал о чём намекает американист.
— То-то и дело брат, — лукаво продолжил американист, — что мы, русские, с этим ещё не сжились (так как дремучие), а умные-то люди давно вывели: «ничего личного, только бизнес». У умных-то людей стыда на этот счёт нет, а у вас, дремучих русофилов, он является главным тормозом прогресса. Пока другие прогрессивные
«Русофил» хотел было возразить — была у него по вопросу торговли одна заготовка — дескать, в чём же тут наука, продавать булочки и газировку, или шампуни с бритвами, и ни на что больше не быть способным, но заполонить своей едой, гигиеной и прочим хламом, всю планету, насоздавав корпорации, — и всё на том, вся наука. Вся наука в том, чтобы заполонить планету и этими размерами, этим размахом, поразить Мир; а вовсе не в том, что бы сделать нечто такое, что бы было видно всему Миру — ну кроме их небоскрёбов, тут уж не поспоришь.
Хотел он возразить так, но понял, что спор проиграл, так как сам недокапиталист, так как сам всё-таки знает цену деньгам и сидит на двух стульях.
О музыке.
Два друга общалися между собой.
Один задаёт свой вопрос вот о чём:
— Зачем, те кто слушают музыку предков,
Всё время талдычат об этом при детках?
Талдычат при взрослых, талдычат при всех.
Неужто послушаю я новый трек
И буду подобно всем им — лицемерам
Нос тыкать любому, кто слушает негров,
Кто любит лохматых с штаниной продратой
Иль любит певичек с душою развратной?
— Известное дело ведь, кореш, «зачем»?
Чужими плодами гордится, кто нем;
Кто сам не создал ни единой из тем,
Тот любит лакеем быть у разн` багем.
— Смешно то, ей богу — такая в них спесь -
Судить современность, не слушав ни песнь…
«Рахманинов, Моцарт, Чайковский и Бах -
Ты любишь их? Нет? Ну тогда ты дурак.»
Маленькие люди.
Вы к справедливости лицом,
Когда ваш обокрали дом;
Вы к истине зовёте люд,
Когда вам в душу наплюют.
Но счастливы вы, как тоска
Отстанет дулом от виска,
И вы поёте лучше тех,
Кто ранее вам сделал грех.
Конечно! Вы не из суда,
Не нужно вам искать следа.
Ведь вы же мелкий скромный люд,
Вам лишь б уют, вам лишь б не бьют.
Задумайтесь-ка: а враги
Уж так от вас и далеки?
Уж нет у них своих забот?
И нет семьи? Не терпят гнёт?
А жертва… Есть ли хуже вас?
И сколько жертв видали раз?
Неужто так вы все на дне -
Не ходите по голове?
Наврядли. Ваш закон
Гласит о том: не будь скотом.
Его вы блюдёте до тех пор,
Пока в самих не вспрянет вор.
О, конкуренция, азарт!
Тогда даже и брат не брат.
Но это мелочь… В жизни вы
Всегда приветливы, смирны…
А те моменты — раз в году -
Нужны
они вообще кому?Смерть говорит.
Обо мне все слышали, но в глаза меня ни кто не видел. Меня почему-то все считают за женщину, и знаете, это обидно. Я-то понимаю почему — потому что слово «смерть» женского рода, да плюс всякие изображения меня в балахоне, с косой. Вот везде и стало принято считать ангела смерти женщиной…
(Сейчас в моде фраза «на самом деле», её добавляют перед каждым ответом высокообразованные господа и госпожи, дескать «сейчас откроется вся истина».) Я за модой не охочусь, а тут всё-таки скажу: на самом деле я вполне себе мужчина — да, пусть не самого мускулистого сложения, но уж точно не скелет — ну и собственно всё…
Ну да, есть во мне отличие от человеческого облика — лицо… Лицо у меня не самое симпатичное… К слову сказать, не припомню чтобы был рад хоть один, когда смотрел на него. Не скажу, что это для меня обидно, но и не горжусь этим. А впрочем, это даже моё достоинство… У людей ведь как: если синяки под глазами, то сразу уж и болезнь; если лицо бледное, то тоже ничего хорошего. А у меня лицо цвета мела, а синяки цвета угля, — и клянусь вам, ни разу ничего не болело, сколько себя помню!
Даже и не знаю, с чего начать откровения-то… Бог с ним, начну с первого, что в ум пришло. Вчера бабушку «проводил в последний путь». Очень старая бабушка, очень слабая, — вернее тело её было слабое, а когда душа-то из тела была выведена (мной), то ой как она сопротивляться давай. Нужно вкратце пересказать её жизнь и я это исполню. Она в юности бросила мать с отцом в деревне — уехала учиться — там сошлась с другим студентом, ну и поженились они. Естественно ей чихать было на своих родителей, так они и попомирали в валящейся избе.
О, конечно она их навещала и даже помогала деньгами, — это происходило, не соврать, от силы раз в год вначале её миграции и раз в пять лет вконце жизней стариков. Старики — люди неплохие были, я их знал. На тот момент, когда их дочь сама отправилась из бренной жизни, изба стариков была уж снесена естественным природным способом, то есть покосилась от старости, да ещё мародёры подразобрали её — окна украли пластиковые, крышу на метал сдали…
Я вообще с юмором, вы наверно заметили. Так вот решил я устроить этой вчера почившей старушке (её было 83 года) сказку… Привожу её в отчий дом — а дом-то краше прежнего, даже краше того состояния, когда она ещё девицей была! Родители её пожилые сидят чай на кухне пьют, птички кругом щебечут, всё цветёт, солнце так ярко светит, — ну сами наверно знаете, каково такое счастье, когда ты находишся в сказке наяву.
Ну и она, смотрю, тоже растянулась в блаженной улыбке, — хорошо ей, это-то я понимаю. Ну всё, как я увидел, что она поняла, от какого счастья отказалась в юности, то и стал выгонять её. Она начинает плакать, «нет, говорит, ещё хочу побыть здесь». Я неумолим, даже и слова не говорю ей, просто беру сзади за плечи и силой (которой у меня в избытке) «отодвигаю» её к выходу.
Когда я таким образом доставил её снова на улицу, к крыльцу красивого её дома, то тут мне её даже стало жаль немного — такой момент! Не поверите, она по-прежнему теплила в себе надежду, что я её пущу ещё раз, — и кто её знает, может она даже надеялась остаться в доме жить… Она была похожа на ребёнка, выгнанного охранником за плохое поведение из парка аттракционов. (Моё художественное замечание.)