Притворись мной, я буду тобой

— После того дня мой мир изменился. Он стал черным. Я больше не доверяла маме, говорила ей, что не люблю ее! Она просила прощение каждый вечер, но я стала беспощадной, черствой как она.

Алисино признание вывернуло мне наизнанку душу, заставляя вернуться в собственное тяжелое детство.

Душевная боль отрезвляла.

Безумие под именем «болен-Дианой» отступало, освобождая место для здравого рассудка.

— В тринадцать я уже сбегала из дома, только чтобы не видеть маминого красивого ухоженного лица, завела друзей в сети, с ними мне было комфортно. Тогда-то в одной Игре я познакомилась с братьями Запасными из Москвы.

— Они там играли? РПГ?

Алиса громко рассмеялась и тут же схватилась за область, где располагались два сломанных ребра.

— Типа того, у них там бизнес.

Девушка явно не желала объяснять внутреннюю кухню Игры.

— Ладно, что дальше?

Два года назад умерла бабушка на Урале, и мама засобиралась за большим наследством.

— Что за наследство?

— Шкатулка с изумрудами, — тихо прошептала Алиска, будто нас кто мог подслушать.

Я вздрогнул, вспомнив камень на Дианкиной шее, подаренный отцом.

— Кошачий глаз, — просипел я.

— Ага, — серый пронзительный изучал меня.

Я уже приноровился смотреть в один глаз, и не видеть отечный фингал в половину лица.

***

Алиса поёжилась, будто замёрзла, снова привлекая внимание к своей персоне.

— Тебе холодно? — просто спросил я, нехотя поднимаясь из удобного кресла, сидушка которого уже приняла очертания моей филейной части.

— Да, — мотнула аккуратной головой. (Я собрал ей волосы в хвост. Точно так, как Дианка носила. Вроде, понравилось. Во всяком случае эта промолчала).

— Залезай под одеяло, — тихо попросил, накрывая девушку одеялом по грудь. — Так лучше?

— Вполне.

— Может, вернемся к разговору? Почему осталась в России? Чем занималась два года?

Алиса снова вздрогнула и примолкла. Явно соображала, что можно мне говорить, что под запретом.

— Послушай, — с нажимом произнес я. — От твоей правдивости зависит исход дела. Представь, что я твой адвокат, от меня зависит твоя дальнейшая судьба.

Алиса прикусила зубами губу, и я только сейчас заметил инкрустированный в белоснежный зуб бриллиант и великолепно сточенные клычки. Так, это уже становится интересным!

— Мама взяла меня в Россию с собой. Я ее уговорила — угрозами и шантажом.

Я и не сомневался, что разговаривать по-человечески эта девушка не умеет. Росла как волчонок, всех ненавидела.

***

Голова стала вмиг тяжелая, будто Алиса начинила мои мозги не словами, а свинцом. Вспомнил свое детство и путь одинокого волка. Мы оба с Алисой выбрали эту тропу жизни, и ипостась, в которой живем до сих пор. Только мне удалось спрятать свою волчью шкуру глубоко под человечью кожу, а у Алисы нет близких, чтобы помочь приспособиться к этому жестокому миру.

Элис отвергла мать, не простив за разрыв с сестрой. Я сделал свой неверный выбор: когда умерла мама, передо мной встал выбор — жить с папой — крутым московским адвокатом, которому я не был нужен или с бедной провинциальной тёткой. Я выбрал отца… Мне было десять лет, я хотел дорогие игрушки, жаждал отцовской любви…

Сжав зубы, прикрыл глаза, вспоминая адское воспитание. Едва переехал в добротный подмосковный дом папаши, как попал в золотую клетку, где меня муштровали круглосуточно, делая из пацана бессмертного солдата правосудия.

Вместо блинчиков по утрам меня ожидали кулаки. Нет. Отец не бил меня, он заставлял спаринговаться с собой, вселяя в меня нетвердую веру в себя. Каждое грёбанное утро я лежал на лопатках на матах, пока не вырос. А затем мы завтракали вдвоем, его женщины (дочь и жена) не допускались к столу, и снова отец меня унижал, только морально, окуная в мои же ошибки как щенка в лужу.

Руки невольно сжались в кулаки.

Подавил вырывающийся из груди вой. Давно не выл — два года, пока Дианка была рядом, зацеловывая мою татуху на груди с раненной мордой льва, не ощущал себя одиноким зверем.

А сейчас, когда рядом со мной сидел такой же загнанный когда-то, кем-то зверек, чувство вернулось. При том оно было невыносимым, умноженным надвое.

— Ярослав, вы меня слышите? — Алиса как ветряная мельница махала у меня перед глазами руками.

— Да, — прохрипел я, выдергивая себя из прошлого.

— Когда мы приехали в Лесневск, мама рассказала о папе Николае Кошкине, о Диане.

— Почему ты не пошла к Диане?

— Мама запретила! Сказала, что Вера-вторая мама сестры тяжело больна, а Диана не знает правду о том кто ее настоящая мать.

— Надо было с Колей говорить на эту тему, не с Лизой, — выдохнул я.

— Мама наложила табу на нашу встречу, сказала, что он серьёзно болен, его нельзя нервировать. У него РАК.

У меня волосы встали дыбом на голове и в других местах. Коля всё это время был болен и не обратился ни к кому ни за финансовой помощью, ни за моральной поддержкой. Злость нарастала, затапливая эмоциями. Да, как он посмел обманывать свою семью! А если бы случилось самое плохое? Да Верку бы точно не откачали.

Я выдавил глухо:

— Как ты поступила?

Алиса натянула одеяло до шеи, будто ей стало холодно.

— Я попросила маму продать изумруды, чтобы помочь папе, но она наотрез отказала. — Серый взгляд раненного зверя пронзил меня в самое сердце. — Пойми, у меня не было выбора. Сердце подсказало, что если я приду к папе с большими деньгами и надеждой на выздоровление, он меня примет. Не отвергнет! — голос задрожал.

— Ты украла изумруды, — с удивлением и уважением подметил я, — чтобы вылечить отца…

Девушка лукаво улыбнулась, как лиса, и уточнила:

— Плюс, хотела обрести свободу.

— Понятно… Как среагировала мама? Вряд ли она обрадовалась, потеряв наследство.

Алиса хмыкнула:

— Мама подала меня в розыск в РФ.

— А в Европе?

— Представьте себе — нет! Но самой большой проблемой была не мама, а Савелий Иглесов — ее русский муж, мой официальный отец по документам.

Я выдавил глухо:

— Савелий?

— Да, козлище еще тот. Хотел оттяпать у мамы имущество при разводе, меня отлавливал, запугивал. Нужно было защитить от него свое сокровище. Спасибо ребятам, помогли.