Притворщик

И снова меня будит звонок телефона. Сашка… Ну, конечно. Он же улетает! Пообещав непременно успеть его проводить и тысячу раз извинившись за скомканное окончание вчерашнего вечера, несусь в ванную. Отбросив церемонии, шарю в ящиках в надежде, что мне удастся отыскать зубную щетку.

– Справа, – подсказывает Матиас. Я резко оборачиваюсь, чувствуя, как подскакивает давление. В отличие от меня, брат выглядит свежим и бодрым. Он уже привел себя в порядок и переоделся в поло и классические джинсы. И даже сварил себе кофе.

– Спасибо, – отворачиваюсь к умывальнику. – Как отец?

– Хочет тебя видеть.

Черт. У меня совсем нет времени! С другой стороны, разве я приехала не для того, чтобы побыть с ним? Как все же некстати Сашкин приезд.

– Я зайду к нему перед отъездом.

Щетка находится. Я раскрываю упаковку, выдавливаю пасту и оборачиваюсь, не понимая, почему Матиас не оставит меня одну. Ну не буду же я чистить зубы, когда на меня смотрят! Это как-то неловко. И слишком интимно, да.

– А куда ты собралась ехать?

– Я говорила, что мне нужно проводить в аэропорт своего парня.

– Окей, – ведет тот плечом и делает глоток из чашки. – Я тебя отвезу.

– Это совершенно необязательно!

– Кстати, у тебя есть права? – будто меня не слышит.

– Да, – моргаю. – Я получила. А что?

Матиас насмешливо дергает бровью. Дескать, ты правда не понимаешь? И я опять с сожалением ощущаю, как краснею. Бред какой-то! Почему мне должно быть стыдно за то, к чему я не имею ровным счетом никакого отношения? Я ни у кого ничего не просила!

– Еще раз. Мне ничего. Ни от тебя… Ни от отца не надо. А теперь выйди, пожалуйста. У меня нет времени.

Ловлю себя на том, что поджимаю губы, отчего шрам проступает еще отчетливее. Рубец натягивается. Кончик носа дергается. Обычно я стараюсь себя контролировать, потому что выглядит это еще более уродски, чем всегда. Но тут мое самообладание дает сбой. Со стороны я, должно быть, выгляжу как крыса, которая к чему-то принюхивается, шевеля усами. Ужас! Сую щетку в рот и начинаю яростно чистить зубы. За спиной тихо хлопает дверь. К черту все!

К удивлению, когда я спускаюсь, отец сидит за столом в кухне. Не знала бы, как ему вчера было плохо, не поверила бы, что он умирает.

У плиты колдует незнакомая женщина, по всей видимости, упомянутая ранее домработница, Марта тоже здесь. Стоит у огромного окна в пол, глядя на распустившиеся на клумбе тюльпаны. И таким острым ее профиль выглядит, что, кажется, об него можно порезаться.

– Доброе утро. Рада, что вам лучше, – замечаю я, обращаясь к отцу.

– Доброе утро. Садись за стол, – машет он рукой, правда, с гораздо меньшим энтузиазмом, чем обычно. Все же отец измучен, и это видно.

– Нет-нет. Извините. Я не завтракаю. И вообще мне нужно на какое-то время отъехать.

– Проводить парня? Да, Матиас говорил. Он отвезет тебя.

– Ну, конечно. Ему же больше нечем заняться, – не оборачиваясь, подает голос Марта.

– Это действительно необязательно, – вмешиваюсь я, по лицу отца видя, что назревает буря, которой я хочу избежать во что бы то ни стало. Я вообще такой человек – лучше уйду, или промолчу. Лишь бы не нагнетать. Меня пугают любая напряженность и конфронтация. Я из тех, кто хоть и может постоять за себя, первым делом все равно попытается избежать конфликта. Только вчера – не знаю, что на меня нашло.

– У меня выходной. Сэкономим время.

– Выходной? В четверг? – оборачивается Марта.

– Это и называется грамотное распределение обязанностей.

Воздух между матерью и сыном наэлектризовывается до предела и практически в тот же момент разряжается в ноль. Видно, они оба хорошо понимают, что отцу сейчас меньше всего нужны склоки. И как бы я ни относилась к Матиасу или Марте, я не могу не признать, что они ведут себя очень достойно. Отцу с ними повезло.

– Мне правда уже нужно бежать.

– Но ты же приняла мое приглашение провести каникулы дома?

Ах вот как это теперь называется. Все же мой отец – тот еще хитрюга. С такой формулировкой мне гораздо проще смириться. Может, потому, что любые каникулы имеют свойство заканчиваться. Что оставляет мне пространство для маневра на случай, если мне захочется уйти.

– Да. Если никто не против.

Марта демонстративно отворачивается, но молчит. Вот и ладненько.

– После аэропорта можем заехать за твоими вещами, – предлагает Матиас. – Или в магазин.

– Зачем? Меня полностью устраивает мой гардероб.

– Вот это? – все же фыркает мачеха, окинув презрительным взглядом мой топ, который с утра смотрится, конечно, совершенно не к месту.

– Мы сюда приехали прямиком из клуба, – с напускным равнодушием пожимаю плечами. И ненавижу себя за то, что по лицу разливается жар.

– Ну вот. Не хотел испортить тебя вечер, – хмурит брови отец.

– Ты нас напугал, отец. Я настаиваю, чтобы ты начал лечение. Если не ради себя, то ради нас. Аня, скажи.

Он что, в самом деле рассчитывает, что мое мнение что-то изменит? Ну да. Значит, на увещевания жены и сына отцу плевать, а я сейчас скажу: «да, пап, лечись», и он тут же послушается? Глупо. Он взрослый человек, который наверняка осознает последствия своего решения. Так что у него есть какие-то серьезные мотивы поступать так, а не иначе. Будь то мучительная боль, или усталость от борьбы, или что угодно еще, о чем здоровый человек может только догадываться. Мне кажется, что более правильным будет с уважением отнестись к любому его решению. И поэтому я как овца молчу, приводя тем самым в бешенство брата.

Он с таким грохотом захлопывает за мной дверь машины, что я вздрагиваю. Бьет по газам, рвет вперед. Меня хватает ровно на пять минут этой сумасшедшей гонки.

– Стой! Остановись.

Матиас сжимает челюсти, отчего его подбородок еще больше выпячивается вперед. Резко тормозит. К счастью, я к этому готова и только поэтому не ловлю лбом удар о торпеду.

– Тебе так трудно было сказать «да»? Так, блядь, трудно?!

– Представь себе! Я не собираюсь лезть в происходящее. Потому что ни черта в этом не понимаю.