Притворщик

– Куда же я в таком виде поеду?

– Вот и славно. Сейчас чаю попьем и баиньки.

С высунутым от усердия языком, изо всех сил стараясь не промахнуться, я наливал в заварочный чайник кипяток, когда в комнату вошел Котов.

– Очень полезно с чаем, – авторитетно заявил он, ставя на стол бутылку рома.

– Стас, подъем! – ударил в уши чей-то пронзительный голос и отдался колокольным звоном в голове.

– Пшш жпсптхч!

– Что ты сказал?

– Пошел, говорю; в жопу! Спать хочу! – знали бы, каких трудов мне стоило выговорить это.

– Между прочим, сам просил разбудить в девять.

– А? – ресницы разлепились не сразу и с огромным трудом. Лучше бы я этого не делал. Ударивший в глаза свет сразу же отозвался резкой болью в затылке. – О-о-о, ух-х-х, ой, бля...

Неуверенно перебирая вялыми конечностями, я приподнялся и сел на кровати. Свернувшийся в комок желудок немедленно двинулся вверх и замер у горла. Да-а, последняя бутылка рома перед сном была явно лишней, или это меня так накрыло от предпоследней? Я вскочил на ноги и, зажимая ладонью рот, рванул с низкого старта в туалет.

Потом я почти час отмокал под душем, пытаясь реанимировать утомленный вчерашним пьянством организм. Под занавес водных процедур я попробовал «шотландский душ» – кипяток, потом сразу холодная вода и так несколько раз. Немного помогло.

С полотенцем на голове я неуверенным шагом проследовал на кухню. Вид суетящегося по хозяйству свежего и бодрого Котова едва не вызвал у меня еще один приступ тошноты.

– Ну как? – участливо поинтересовался хозяин дома, ставя передо мной на стол здоровенную кружку с кофе. – Отведай «нового дня глоток», должно помочь.

Я послушно попытался глотнуть из кружки. Не пошло.

– Стас, ну что ты мучаешься? Давай я за пивом сгоняю, сразу полегчает.

Пиво... При одном напоминании о нем перед глазами встали пять, нет семь бутылок ледяного пенного. Значит так, первую – залпом, а вторую, уже не торопясь, нет, тоже залпом. Третью можно будет уже по глоточку. И спать, спать до вечера. Оставшиеся четыре, пусть даже семь бутылок – под соленую рыбку, и снова спать. Ага, щас вам.

– Если б я мог... Дела, блин.

– Да ну их на хрен, такие дела!

– Не могу. Скажи-ка, у тебя есть аптечка?

– Вроде есть.

– Что в ней?

– Ну, бинт есть, йод, презервативы должны быть, – без особой уверенности в наличии последнего молвил Саня и вдруг просиял улыбкой. – Погоди, мне же Оксана целый мешок какой-то хрени приперла!

– Тащи сюда все.

– Понял.

Он приволок на кухню здоровенный пакет. Вывалив его содержимое на стол, я начал поиски. Так, «Фервекс» – на фиг, «Антифлу» туда же, это нам не надо, это тоже, презервативы... разве что на голову, чтобы все видели, каково мне. А вот это подойдет. И это тоже.

– Будь другом, чаю завари. Покрепче.

Я заглотнул сразу три таблетки, запил водичкой и «отполировал» их еще двумя. Минут через пять стало вроде полегче. Потом меня бросило в жар.

После третьей поллитровой кружки чаю туман в голове немного рассеялся, и я решил уточнить, «что же было вчера», потому что сам помнил далеко не все.

– Как я вчера?

– Нормально. Перед тем как вырубиться, все кому-то названивал.

– Дозвонился?

– Может, еще раз попробуешь? Держи, – и протянул мне переключатель кондиционера.

– С этим ясно. А что потом было?

– А потом ты вырубился.

– Даже до кровати не дошел?

– Почему, дошел и даже сам штаны снял, только на автопилоте. Да не парься ты, все прошло как в лучших домах.

Приняв по второму разу душ, я кое-как оделся, распрощался с Саней и, неуверенно переступая ватными ножонками, вышел наружу. Вчерашняя пьянка случилась и закончилась, нужно было как-то жить дальше. За семь оставшихся до отлета часов предстояло помотаться по городу и кое-что сделать.

И вот теперь эта кукла сообщает мне через губу, что я, видите ли, хреново выгляжу. А то я сам не знаю...

Глава 42

– Зато ты, как всегда, неотразима, – любезно ответил я, поудобнее размещая похмельное тельце в кресле напротив.

– Что такой уставший, небось, победу праздновал?

– Просто так наклюкался, без всякого повода.

– Ясненько... Если я правильно поняла, убивать меня пока не будут.

– К сожалению, – согласился я. – Папу благодари.

– И когда я смогу сделать это лично?

– Через два-три дня. Не знаю только, как ты будешь ему в глаза смотреть.

– Как-нибудь попробую, а что, ты ему все рассказал?

– В самых общих чертах.

Действительно, кое-что пришлось адмиралу поведать. От услышанного он постарел лет на двадцать, буквально на глазах.

– Некрасиво...

– А ребят моих убивать красиво?

– Ты же знаешь, не я нажимала на курок.

– Именно поэтому ты и жива до сих пор.

– Даже так?

Даже так, именно. Одно дело, когда наши ребята гибнут, выполняя свою работу, и совершенно другое, когда всякая сволочь начинает по собственной прихоти отстреливать их, как куропаток, прямо, так сказать, по месту жительства. В таких случаях мы всегда стараемся ответить по полной. Вон, в девяносто шестом, одни невероятно крутые мужчины вздумали немного пострелять в пиццерии на Пресне. Уложили, помнится, пятерых, в том числе нашего офицера Вадика Нестеренко с женой. И ничего этим стрелкам не было, потому что у одного была депутатская неприкосновенность, а у остальных двоих – папы. Геша Садко и Благородный Дон тогда решили этот вопрос быстро и изящно.

И вообще, терпеть не могу, когда убивают офицеров. Довелось мне как-то почитывать некого Говлатова. Со щенячьим восторгом расписывая подвиги своего родственника, он поведал, как тот, катаясь в сисю пьяным на машине, сбил насмерть какого-то офицера. Ничего страшного, пишет автор, дело житейское и, вообще, офицер всегда должен быть готовым погибнуть. Я тогда искренне пожалел о невозможности лично встретиться с обоими родственничками, чтобы доходчиво, на пальцах разъяснить этим двум уродам всю глубину их заблуждений... Извините, отвлекся. Что-то мысли разбегаются после вчерашнего.