Притворство с привилегиями

— Ты хочешь жить в Америке? — наконец спрашивает Джош.

— Это логичный следующий шаг в моей карьере. Я была бы сумасшедшей, если бы отказалась.

— Да, но ты хочешь жить в Америке? — давит Джош. — Не просто работать, но и жить там все время?

— Наверное. Я никогда по-настоящему не задумывалась об этом. Основное внимание я сосредоточиваю на бизнесе.

Несколько секунд никто ничего не говорит. Затем Зак дергает свое кольцо, на его лице написано разочарование.

— Дебильная идея, — бормочет он.

Я фыркаю:

— Извини-ка?

Он спокойно встречает мой взгляд.

— Ты меня слышала. Это глупая идея.

Глава 48

Лейла

— Подождите-ка, — говорю я, повышая голос. — Вы, ребята, думаете, что мне не стоит ехать? Почему?!

Наступает короткая пауза. Джош отставляет тарелку в сторону.

— Мне кажется, что ты настолько увлечена своей работой, что не задумываешься о том, что делает тебя счастливой, — дипломатично говорит он. — По любым меркам, ты уже невероятно успешна. Нет никакой необходимости переезжать.

— Но я могла бы добиться большего успеха, — возражаю я.

Зак вскидывает руки вверх.

— Конечно, могла бы! — раздраженно говорит он. — Даже если бы у тебя был крупнейший в мире бренд, ты все равно могла бы добиться большего успеха. — Он качает головой. — Когда это закончится? Ты хочешь, чтобы твое белье производили незнакомые люди на больших фабриках? Хочешь покупать дешевые материалы и недоплачивать людям, чтобы добраться до вершины?

Я оскорблена.

— Нет! Я бы никогда…

— Ты бы никогда что? Не поставила работу выше людей? Тогда почему ты хочешь посвятить всю свою жизнь тому, чтобы зарабатывать еще больше денег, когда у тебя и так все прекрасно? У тебя нет никого и ничего в Америке!

Я потрясена. Зак обычно такой непринужденный. Не думаю, что мы когда-либо раньше по-настоящему спорили.

— И что? — требовательно спрашиваю я. — Что у меня есть в Лондоне?

— Мы, — просто говорит он. — У тебя есть дом. Великолепная квартира. Отличная производственная команда. Горячие соседи.

Я прищуриваю глаза.

— Значит, ты думаешь, что я должна остаться только потому, что ты этого хочешь. Мило, Зак.

Зак вздыхает.

— Эл, я знаю тебя. Тебе не нравится знакомиться с людьми. Если ты переедешь в Америку, ты не будешь вступать в клубы или ходить на вечеринки. Мне не нравится мысль о том, что ты отсиживаешься в какой-нибудь крошечной квартирке в Нью-Йорке, загоняя себя до смерти. Ни друзей, ни семьи, просто… игнорируя все хорошее в своей жизни.

Я вдруг вижу это так ясно: мне тридцать, я слишком застенчива, чтобы заводить новых друзей, слишком погружена в работу, чтобы разговаривать с людьми. Постепенно теряю связь с ребятами, пока мы не перестаем общаться совсем. Могу представить себя через несколько лет, сгорбившейся над столом в три часа ночи, слушающая голоса парней, пока они рассказывают о какой-то новой девушке, с которой встречаются.

Внезапно на глаза наворачиваются слезы. Я яростно смаргиваю их.

— Но это все, в чем я хороша, — говорю я. — Я хороша в этом, Зак. Я так хороша в своей работе.

— Так и есть, — говорит он, спокойно глядя на меня. — Какое это имеет отношение к чему-либо?

Я вскидываю руки.

— Я не знаю, как делать что-либо еще! — восклицаю я. — Я знаю, как работает мой бизнес. Знаю, что мне нужно делать, чтобы продолжать совершенствовать его. У меня есть план, которому я следую с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Если я не буду следовать ему, то… может случиться все, что угодно!

На несколько секунд ребята замирают, ошеломленные тишиной.

— Ты напугана, — говорит Зак, наблюдая за мной.

— Да, напугана. Когда я была подростком, вся моя жизнь вышла из-под контроля. У меня все было хорошо, я наслаждалась учебой, жила обычной жизнью — а потом один парень решил солгать обо мне, и я потеряла всех своих друзей. Все ненавидели меня. Люди решили, что причинять мне боль будет весело. Я не была ни в чем виновата, но мне пришлось жить с последствиями чьих-то действий. Это было нечестно. — Я трясу головой, чувствуя боль в груди. — Но я восприняла ээто как урок. И теперь живу лучше, чем те люди. Мои оценки были лучше. Я зарабатываю больше. Я была в журналах. Подкастах. Буду делать коллаборацию с Анной Барде на Неделе моды в Нью-Йорке. Они вели себя так, будто я ничего не стоила, но я знала, что они ошибались, и когда я пойду на встречу выпускников, они все это увидят. Я буду успешнее всех, потому что была умной, усердно работала, и придерживалась своего чертова плана.

— Ты хочешь контролировать все, — тихо говорит Зак, сверля меня темным взглядом. — Но ты не можешь, Лейла. Тебе нужно научиться отходить от плана и просто… жить иногда. Это нормально.

Люк кивает у меня за спиной.

— Пока ты не доверишь другому человеку быть на твоей стороне, ты никогда не найдешь партнера. Ты так и не нашла себе парня, поскольку не нашла мужчину, которому доверяла бы. Который бы любил тебя и заботился бы о тебе.

Я сглатываю.

— Я думала, это потому, что я не знала, как ходить на свидания.

Люк вздыхает.

— Лейла, дело было не в том, что ты стеснительна на свиданиях. Люди с гораздо меньшими социальными навыками, чем у тебя, женятся каждый день. У тебя никогда не было второго свидания, потому что каждый раз, когда ты встречалась с парнем, ты оборонялась. Они знали, что, независимо от того, что ты говорила им, у тебя не было абсолютно никакого интереса открываться.

Я прикусываю губу, во мне поднимается страх. Не знаю, что делать.

Ребята правы; на самом деле я не хочу переезжать из страны в страну. Но мысль о том, чтобы остаться здесь без четкого карьерного пути, приводит в ужас. Если я не буду всегда стремиться к большему, кто знает, где я могу оказаться в конечном итоге?

— Я не знаю, как расслабляться, — шепчу я. — Я так привыкла к тому, что за все приходится бороться.

— Хочешь попробовать? — спрашивает Люк, беря мои запястья и снова прижимая их к своим бедрам. Во мне расцветает жар, и я прижимаюсь щекой к его пахнущей мылом рубашке. Он запечатлевает поцелуй у основания моей шеи, его пристальный взгляд поднимается на Зака. — Разве ты не запланировал для нее урок? Сейчас, кажется, идеальное время.

Зак сидел молча, наблюдая за мной, теребя цепочку у себя на шее. Теперь он откидывается на изголовье.