Притяжение Андроникова

И как всегда в письмах к Андроникову – дружеское внимание и забота о самочувствии, рассказ о здоровье и занятиях Виктора Владимировича:

«Что-то взгрус[т]нулось по Вас (или по Вам…). Вы молчите, и как-то долго. Я писала Вам во время Вашей второй болезни. Посылала и открытки и номер нашего нового телефона, – от Вас ни звука. В. В. болел, болел сильно, – двухсторонним воспалением легких. Заболел в Ленинграде. После болезни стало у него плохо с ногами. Лежал в больнице. Выяснили[,] в чем дело с ногами. Оказалось, основа – диабет, отсюда склеротические явления в ногах. Мы сделали большие усилия. Переехали на Пахру, где выстроенн[ый] В. В. дом стоял 12 лет необитаем и стал уже разваливаться. Сделали ремонт, перевезли из Абрамцева мебель. Всё устроили и после больницы поселились на Пахре с нашими двумя кошками. В. В. чувствует себя получше. Но разно. Когда спокоен – ходит лучше, когда нервен – хуже. Стары мы. Ему 74 года, мне 72. А как живет Корней Иванович? Он тоже не дает о себе знать. Раньше давал знать. Верно[,] тоже болеет.

22-го В. В. “открывает” съезд приехавших 500 иностранцев, изучающих и учащих русскому языку за рубежом. Читает В. В. там и доклад. Он [ – ] “президент” этого общества. Оно называется МАПРЯЛ, а что это значит, не знаю [75] . В. В. сидит и пишет в своем чудном кабинете <…>.

Вижу, что Вы живете “полноценной” духовной жизнью, хотя и болели. Но, слава Богу; сейчас, наверное[,] хорошо? А как семья? Обнимите всех от меня и от В. В. кланяйтесь всем! Будьте здоровы и счастливы в “этом лучшем из миров”.

Ваша любящая Н. Малышева. <…>».

75

Международная ассоциация преподавателей русского языка и литературы.

* * *

И еще одна тема переписки, еще одна общая привязанность и забота – Пушкинский музей. Письмом от 24 августа 1965 года Н. М. восторженно откликается на статью Андроникова об истории создания в Москве Литературного музея А. С. Пушкина [76] . Автор повествует о трудностях организации такого музея: «Новый музей оказался в положении сложном. У него не было никаких материалов. Были люди, объединенные любовью к Пушкину и желанием создать музей. И этот маленький коллектив проявил чудеса настойчивости, изобретательности, организаторского таланта. Музей возник буквально “из ничего”» (с. 390).

76

Имеется в виду статья «Рождение музея». См.: Андроников И. Л. А теперь об этом. М., 1981. С. 390–397. Цитирую по этому изданию с указанием страниц в круглых скобках.

«Дорогие Вивьена Абелевна и Ираклий Луарсабович! Шлем Вам “горячий привет” из Крыма, где живем уже неделю [77] . Сегодня вышла в “Известиях” статья Ир. Луарс. о Пушкинском музее. – Вот прелесть! В. В. принес мне её прочесть, т. к. я в газеты не смотрю сама. Он очень хвалит статью, а я так почти плачу. Ведь, правда, как трудно музейным работникам этого милого музея – жить и всё там так чудно устроить. Браво, браво, Ираклий Луарсабович.

Обнимаю Вас обоих. Привет Манане и Кате [78] . В. В. всем кланяется.

Ваша Н. Малышева».

77

Бывая в Крыму в 1950–1960-х годах, Виноградовы всегда отдыхали в санатории ЦК КПСС и АН СССР «Нижняя Ореанда», в одном и том же номере.

78

Дочь И. Л. Андроникова.

И сама идея создания музея, и его быстрое возрастание, и организация «пушкинского» лектория и выставок глубоко волновали Н. М., вызывая в ней настойчивое стремление помочь новому начинанию, расширить его границы, объемнее представить москвичам эпоху жизни поэта, в частности, музыкальную культуру пушкинской поры. Давняя близкая знакомая Малышевой, замечательная исследовательница пушкинского наследия Татьяна Григорьевна Зенгер-Цявловская (1897–1978) предложила Надежде Матвеевне мысль об устройстве «пушкинских вечеров», которые знакомили бы москвичей с положенными на музыку произведениями Пушкина. Так родилась музыкальная «пушкинская гостиная»: сначала Татьяна Григорьевна читала и комментировала то или иное стихотворение поэта, а затем ученицы Н. М. исполняли романсы русских композиторов на эти стихи; Н. М. сама аккомпанировала певцам. Андроников не только с энтузиазмом поддержал инициативу Зенгер и Малышевой, но и интересовался программами этих вечеров. В письме от 20 августа 1969 года Н. М. сообщает Ираклию Луарсабовичу:

«И в Пушкинском музее мы “спели” еще программу “старинный романс”, с дуэтами и всякой милой старой всячиной. Понравилось. Теперь готовим еще программу – романсы Пушкина, старые, удвоенные в музыке разными авторами. Напр. Буря (Яковлев и Титов), Мери (Глинка и Дмитриев) и много[-]много сдвоенных, а иногда и строенных музыкой романсов. Я пишу об этом[,] потому-что это интересно и посильно мне».

Пока вечера продолжались, была исполнена без малого вся романсовая «пушкиниана» – Глинка, Даргомыжский, Кюи, Римский-Корсаков, Рахманинов. Об этом Ираклий Луарсабович и упоминает в статье: «Невозможно было протиснуться в зал на доклады видных ученых, специальные заседания пушкинистов привлекали множество почитателей поэта. Мастера художественного слова стали исполнять стихи Пушкина, вокалисты – романсы на слова Пушкина» (с. 394). Отзываясь здесь же о книге директора музея Александра Зиновьевича Крейна, Ираклий Луарсабович отмечает, что она «и о том, как в литературном музее работает слово. Как расширяет эмоциональную сферу воздействия музыка» (с. 397).

В этой же статье Андроников рассказывал о том, в чем нуждался новорожденный музей и как тщанием людей, беззаветно почитавших поэта, пополнялись его экспозиции и фонды: «В музей приходили пушкинисты, коллекционеры, музейные работники и просто почитатели Пушкина, у которых хранились изображения, книги, вещи прошлого времени, кои могли пригодиться новому пушкинскому музею. Одни дарили богатые коллекции, другие приносили одну-единственную вещь, но интересную и необходимую музею» (с. 391). До конца своих дней Н. М. Малышева продолжала участливо следить за работой музея, внося посильный вклад в его становление. Так, после смерти В. В. Виноградова она подарила музею более ста предметов декоративно-прикладного искусства начала – первой трети XIX века из коллекции В. В., среди которых роскошный многопредметный в полной комплектации чайный сервиз фабрики А. Г. Попова.

И Малышеву и Андроникова объединяло необоримое чувство, лежавшее в основе их долгого знакомства, – любовь к русской культуре, к русской поэзии, стремление направить свои силы на их изучение, развитие у молодежи углубленного их понимания и интерпретации, на утверждение непреходящей ценности прекрасного, в каких бы формах оно ни проявлялось – в художественном слове, в музыке, в дружбе, в любви к своему народу и Отечеству. Спасибо Надежде Матвеевне Малышевой и Ираклию Луарсабовичу Андроникову за их нестомчивую любовь к созидательному творчеству – «Спасибо за то, что Вы любите хорошее».

2014

СЕРГЕЙ БОНДИ. Чародей устных рассказов

Как ученый, исследователь-литературовед И. Л. Андроников отличается блестящей талантливостью и редкой научной добросовестностью. Все его выводы, все сделанные им открытия (о Лермонтове, о Пушкине и других) являются результатом громадной и удивительно настойчивой работы, что делает их безусловно верными и точными. Своей добросовестностью в науке он резко выделяется среди многих ученых-литературоведов, видящих довольно часто свою задачу не в том, чтобы установить правду об изучаемом ими предмете, а в том, чтобы выдвинуть какую-нибудь новую, пускай не обязательно верную, но зато «оригинальную» теорию. Ничего подобного мы не найдем в статьях и книгах Ираклия Луарсабовича. Его научные положения всегда опираются на серьезную проверку.

Большой заслугой И. Л. Андроникова является создание нового литературно-научного жанра. В статьях он подробно излагает весь ход исследовательской работы: поиски материалов, встречи и беседы с самыми различными лицами, иной раз никакого отношения как будто не имеющими ни к теме его исследования, ни вообще к науке; и все-таки эти беседы часто неожиданно помогают важным открытиям. Это детальное описание процесса научного исследования, предлагаемое И. Л. Андрониковым в почти художественной форме, приобщает широкого читателя к науке.

Книги, статьи, эстрадные выступления И. Л. Андроникова, а также его интереснейшие передачи по телевидению, где он выступает не только как автор «устных рассказов» и научных сообщений, но и как знаток музыки и других искусств, – все это делает его ценнейшим пропагандистом подлинной культуры для самых широких кругов нашего общества.

1978

ЕКАТЕРИНА ШЕЛУХИНА. Если любишь музыку…

Все, кому довелось видеть выступления Ираклия Андроникова, вспомнят, как начинается его популярнейший устный рассказ «Первый раз на эстраде»: «Основные качества моего характера с самого детства – застенчивость и любовь к музыке».

Непросто теперь выяснить, откуда взялось первое качество. Но вот второе, без сомнения, окрепло в радушном тифлисском доме родителей, Луарсаба Николаевича Андроникова и Екатерины Яковлевны Гуревич, где с начала 1920-х годов собирались учёные, писатели, композиторы – цвет художественной интеллигенции Грузии. Часто заходил близкий друг семьи, «литератор и вдохновенный меломан» Илья Зурабишвили, обсуждались премьеры опер Захария Палиашвили, звучала музыка поэтического слова Паоло Яшвили и Тициана Табидзе. Интеллектуальному взрослению братьев Андрониковых, Ираклия и Элевтера, сопутствовали спектакли «Севильский цирюльник» Россини, «Травиата» Верди, «Летучий голландец», или, как тогда говорили, «Моряк-скиталец» Вагнера на сцене Тбилисского театра оперы и балета, прославленной первыми успехами Фёдора Ивановича Шаляпина.