Притяжение страха

Она думала, они идут куда-то в подсобное помещение. Сначала так оно и было. Они миновали дверь, ведущую в кухню. Поднялись по маленькой каменной лесенке, прошли темный узкий коридор, спустились на несколько ступенек и вдруг очутились… в эдеме.

Это, наверное, и называется патио. Крошечный, и в то же время просторный, дышащий воздухом внутренний дворик. Квадратное пространство, вымощенное старинной поседевшей плиткой, окружено пышными лимонными и мандариновыми деревьями. Желтые и оранжевые спелые плоды свисали с веток, чуть не падая под тяжестью сока. И в центре всего этого великолепия, за единственным столиком в плетеном ротанговом кресле, сидел дон Карлос. Как змей-искуситель в раю.

Именно так он и улыбнулся, увидев Юлию, выглядывающую из-за плеча официанта. Тот, молча, откланялся и исчез в глубине ресторана. А дон Карлос отложил газету. Перед ним дымилась чашка кофе и, как ни странно, стоял бокал с коньяком.

Он, молча, сдержанным, величественным жестом предложил ей присесть.

–  Буэнос диас, - произнес он нараспев, когда она уселась против него на краешек ротангового стула.

–  Я тебя искала, - сказала Юлия без тени улыбки.

–  Зачем?

Юлия крепко сжала кулаки, воткнув ногти в ладони.

–  То есть… Я думал, ты больше не хочешь меня видеть.

Так оно и есть!
– чуть не выпалила Юлия, невольно любуясь матовым блеском его кожи и линией подбородка.

–  Как видишь - хочу.

Он позвонил в колокольчик. Она подумала, ей мерещится - в настоящий медный колокольчик, как в кино про старинную жизнь. Через минуту появилась симпатичная девушка. А еще через пару минут перед Юлией появился завтрак.

–  Я не голодна, спасибо. Я уже поела.

–  Тогда выпей чаю с медом, - он подвинул к ней фаянсовую пиалу с янтарно-желтой жидкостью, - ты, больна?

–  Немного…

Он молчал. И ждал. А время не ждало. Нужно было делать то, зачем пришла.

–  Я пришла извиниться.

–  Это я должен извиняться.

–  Нет, нет - я! Я не могу ездить по этому серпантину, особенно вниз… Может быть, у нас еще есть шанс узнать друг друга ближе?

Боже, какое пошлое, неумелое кокетство! Двойка тебе, Малеева - злорадно подумала Юлия. Но отступать некуда. К тому же, ее попытка, как ни странно, кажется, увенчалась успехом.

–  А ты… этого хочешь?
– он явно обрадовался.

–  Да, - сказала Юлия, глядя в плошку с медом.

–  И… это все, чего ты хочешь?

–  Нет, - она все-таки подняла глаза, - я хочу, чтобы ты рассказал мне об этой истории про Апокалипсис.

–  Что именно?
– он, кажется, ничуть не удивился.

–  Все.

–  Зачем?

–  Я тебе отвечу, когда расскажешь.

Она подумала - это правильный ответ. Не сообщать же ему с налету про вампиров и доноров?! Он тогда сразу вызовет санитаров и - все. Похоже, эта просьба его воодушевила.

–  Ну, хорошо! Только потом, уже я буду спрашивать обо всем, что интересно мне! Договорились?

–  Согласна.

–  А ты не опасаешься, что я потребую слишком высокой оплаты?

Юлия решила, что сейчас самое время ему польстить.

–  Очень опасаюсь, - произнесла она как можно более томно, - и тем не менее.

–  Так ты, хочешь узнать о Гауди. Зачем?

–  Так… хочу помочь одним людям… Хорошим людям.

Юлия перестала размешивать густой мед в чашке с зеленым чаем.

–  Хорошим людям?
– дон Карлос нахмурился, будто ему не удавалось понять до конца значение этого словосочетания.

–  Да. Просто хорошим людям.

–  Тогда ты должна будешь поехать со мной в Парк Гуэль.

–  Я поеду с тобой куда угодно, - вырвалось невольно, - хоть на Северный полюс.

–  Это несколько ближе, - засмеялся он так, что она согрелась от его смеха, - но для этого опять придется спускаться по серпантину…

–  Я не буду, ничего есть!
– убежденно пообещала она.

–  Допивай свой чай, - приказал он. Обжигаясь и злясь на себя за это, она послушно допила все, что было в чашке. До капли.

–  Как ты думаешь… - она остановилась на минуту перед открытой дверцей его машины, - вот это пророчество… про Апокалипсис… - она невольно передернулась, - все это может быть правдой?

–  Абсолютно. Это и есть правда.

Она хотела спросить его - почему. Но он был так прост и уверен, что она передумала. Он, кажется, был убежден в этом так же, как в том, что они стоят сейчас друг напротив друга в конце шумной, залитой солнцем набережной.

–  Но ведь собор достраивают? Говорят, к 2024 году, он будет готов, и тогда… Что же… тогда?

–  Ха-ха-ха! Это все детские игрушки! Просто реклама - чтобы привлечь внимание туристических компаний и деньги… То, что они пытаются делать сейчас, имеет такое же отношение к Гауди, как я к русскому балету.

–  Что это значит?
– недоуменно спросила Юлия, невольно улыбнувшись, представив себе дона Карлоса в балетных трико.

–  Это значит, - сказал он, - это значит, что у них нет настоящих чертежей.

–  Которые сгорели или, пропали, когда он умер? Так ведь, кажется?

–  Да. Именно, - он посмотрел на нее испытующе.

–  Но тогда - никакой опасности нет?

–  Нет, - согласился он, - если настоящие чертежи не будут обнаружены.

Ну, вот, она и выяснила то, что хотела. Вот так вот, значит. И весь этот бред в квартире сеньора Мигеля все-таки был правдой?!

–  А если… будут?

Она затаила дыхание. Замерла, почему-то боясь посмотреть ему в лицо. И смотрела на солнце, стоящее в зените.

–  О! Тогда сбудется твое желание. Этот преступный мир, погрязший во лжи и предательстве, полетит, наконец, в тартарары! Тогда найдется - как ты говорила - человек, который сможет грамотно его уничтожить…

–  А что если этот человек… захочет уничтожить не мир а… а чертежи?

Она сказала какое-то жуткое ругательство? Или произнесла фразу на древне-бирманском наречии?

–  Уверяю тебя… - его бархатный голос стал таким тихим и мягким, что напоминал змеиное шипение, - уверяю тебя, во всем мире не найдется человека, способного на такой шаг… У кого хватит смелости?! Ха-ха! Это выбор, требующий личного мужества, не присущего жалкому людскому роду… А если бы было иначе - так и чертежей бы уже давно не было.