Притяжение
Шрифт:
— М-м-м, — протестующе застонала Вика, и притянула его за шею, впилась в его губы, видимо стремясь таким способом дезориентировать его.
Руслан снова завис, сминая царицу в объятиях, погружая в неё свой язык, но когда эта зараза предприняла попытку снова залезть к нему в трусы, руки её придержал.
— В кровать, — зарычал он.
Если бы не шестой месяц беременности, он бы уже трахал её, перегнув через плетёное кресло на веранде. Или усадил бы на себя, в нём же, сверху. Или ещё много всего, но… Но беременность царицы диктовала свои условия, и им приходилось быть осторожными, или хотя бы ему, потому что у Вики вообще мозги отказывали, и она была готова хоть стоя, хоть в кресле.
Еле добрались до спальни, беспрестанно целуясь, и натыкаясь
Руслан бы долго плевался, увидев подобное где-нибудь на экране, или если бы ему кто-нибудь рассказал подобное.
Блядь, ну что тут сложного, поднялись в спальню, легли в кровать, там можно и к делу приступать. Что за хрень? Прямо вот нельзя перестать целоваться?
Но вот по факту, он не мог оторваться от неё. Не мог выпустить, хотя, что там этой дороги до спальни, меньше минуты, а поднимались они, минут пять. Он был не в силах разжать руки, и даже на сантиметр от себя отпустить. Так его магнитило к ней, к её телу, к коже сладкой, к губам этим нереальным. К тому, что таяла в его объятиях, тоже теряя связь с реальностью. Забывала обо всём. Как и он.
Одежда летела в стороны, сорванная в поспешности и лишённая петель и пуговиц. Царица, первая упавшая на кровать, уже лишенная его рубашки, призывно раскинула бёдра, и, постанывая, поглаживала себя. И он бы насладился этой игрой, если бы его так не трясло от желания, погрузиться в неё. Тело всё дребезжало, как от лихорадки, словно и не брал её никогда, точно в первый раз всё у них сейчас будет.
Замереть и насладиться пиком возбуждения, не хватало терпения, и Руслан, притянув Вику за лодыжки ближе к себе, медленно погрузился в тугой жар. Здравомыслия хватило тормозить, действовать медленно, и осторожно, хотя настырные коготки, впившиеся в его зад, подгоняли его. А выгнутое дугой тело, и запрокинутая голова царицы говорили, что ей очень хорошо. Она подмахивала, насколько ей позволял живот, и металась, стонала его имя. А его пронизывало иглами острого наслаждения, когда он погружался в неё, хапал кайф, понимая, что не выдержит долго.
— Давай, царица, не могу больше, — зашептал он севшим голосом.
Накрыл пальцами влажную развилку, находя клитор, желая ускорить её разрядку.
Вика всхлипнула, и он тут же почувствовал, как она сокращается, сдавливая его внутренними мышцами.
— Люблю тебя, боже, как же я тебя люблю, — зашептала она.
Руслан придержал себя, давая ей насладиться разрядкой, и ускорился, в два толчка, отправляя себя в нирвану.
— И я люблю тебя, царица, — это он сказал уже, когда немного отдышался, прижимая к себе безвольное тело царицы.
Она что-то мурлыкнула ему в ответ, и прижавшись к плечу, заснула.
А он снова лежал, гадая, это ли ни есть чувство полного, наивысшего счастья.
24
— Какое количество гостей ты бы хотел бы видеть на своём дне рождения? — спросила я, устроившись удобнее, на заднем сидении машины, рядом с Русланом.
За рулём был хмурый Антон, которого я до сих пор смущалась, хоть и при близком знакомстве он оказался, пусть и немногословным, но нормальным человеком. Просто сочетание серых глаз, льняных волос, квадратного подбородка, и очень часто хмурой складки на лбу, вводили в заблуждение, что он постоянно чем-то недоволен. Но как оказалось, Антон просто очень сосредоточенный мужчина. Серьёзный, и строгий, ну, по крайней мере, по отношению ко мне. Ещё ни разу не видела, чтобы он улыбался, с Русланом, при мне, они общались коротко и по делу. И поэтому каждый раз я смущалась своего бывшего надзирателя, ставшим невольным свидетелем того, что происходило в этом доме полгода назад. Нет, я не чувствовала от него никакой неприязни, или хуже того глумления, даже взгляд у него был твёрдый, не намёка на то что он осуждает меня, зная кем я была для Руслана, до, и кем стала после. Возможно, в этом в большой степени была заслуга Руслана, спросить напрямую я не решалась. А так я не видела от него никакого порицания за мой выбор, за моё поведение. Но мне всё равно было перед
ним неудобно, и я прекрасно понимала, что надумала это сама, но ничего поделать с собой не могла.Руслан тоже замечал, как я робею, стоит только Антону появиться в поле моего пространства, и видимо догадывался о моих чувствах, но тему эту не поднимал. Может, считал, что я должна ему прямо сказать об этом, а может вообще за блажь принимал.
Вообще Руслан любил водить сам, но сегодня мы были приглашены на открытие пафосного автосалона, и быть за рулём было не комильфо. Вернее пригласили Руслана, а я его плюс один. Я даже попыталась отказаться, ну какая из меня спутница «молодого и перспективного предпринимателя», так было написано в приглашении. Живот мой хоть и был аккуратным, и чувствовала я себя очень хорошо, но всё же накладывал некие ограничения. Не знаю, может, действительно положительные эмоции окрыляют, но, несмотря на двадцать шестую неделю беременности, я летала словно на крыльях.
Даже мой гинеколог отметила, что давление стабилизировалось, а намечающиеся отёки прошли. Все показатели были в норме. А всего-то мамаше, то есть мне, нужно было окунуться в эйфорию любви.
Я даже писать начала заново, хотя не притрагивалась к карандашам почти полгода. Руслан со скрипом согласился мне позировать, потому что изобразить на холсте мне хотелось только его.
Под студию я заняла одну из пустующих комнат в доме. Там с утра и до обеда обитало солнце, а вечером была приятная прохлада и тень. Пустующее пространство заполнилось мольбертами и холстами, стопками бумаги и полками с карандашами и всеми моими любимыми инструментами, что были необходимы для творчества.
Кресло для Руслана, стояло чуть левее мольберта, и порой он просто работал на ноутбуке, или вёл разговоры по телефону, а я самозабвенно творила.
Стены быстро заполнились эскизами с изображением кистей рук с переплетенными венами и выступающими костяшками. С приходящими и уходящими профилями лица, анфас. Всё в штриховке, с бликами и переходами тени. И везде был он. Такого всплеска вдохновения у меня не было давно. Я могла погружаться в творчество настолько глубоко, что Руслану приходилось меня просто утаскивать из мастерской, чтобы я хоть немного отдохнула, но я и не уставала.
Но вот ехать на светское мероприятие, наряжаться, долгое время вышагивать на каблуках, да ещё и наверняка под прицелом камер, тут я засомневалась, предложив Руслану ехать одному. У меня был опыт присутствия на таких мероприятиях, и я знала, что пробыть там надо хотя бы пару часов, а может и больше. Пробыть, это не значит сесть и сидеть в сторонке. Ходить, поддерживать разговоры, выпивать, пусть это и не про меня, но всё же.
В общем, я засомневалась, но Руслан, пообещал, что мы только засветимся, он даст пару интервью, которые уже внесены в расписание, и если я буду настаивать, то мы быстро смоемся. А ещё он предложил позвать с собой Милану.
С семьёй, после того разговора дела обстояли, мягко говоря не очень.
С мамой, мы конечно поговорили. Я попыталась донести до неё, что вот так бывает. Она отказалась меня понимать, а я не стала настаивать, просто попросила не уходить в глухую оборону. На этом и сошлись.
С Миланой, всё было и сложно и просто.
Просто в том, что дочь, конечно же, скучала по мне, как и я по ней. И стоило только продавить эту позицию, то тут же сдавалась, с неё спадала ершистость, она становилась ласковой, и мы могли спокойно говорить, пока я не затрагивала тему с Русланом, и тогда снова блок.
Вот и в тот раз, когда решила позвать её с нами, мы прекрасно общались, пока я не открыла истинную цель своего звонка. На этом разговор и закончился.
— У меня нет пока детей, царица, — сказал мне Руслан, в тот вечер, когда я расстроенная, рассказала ему о разговоре с дочерью, — но мой дед всегда говорил, что не нужно никого переубеждать и насаждать свою правду. И мне кажется, это работает со всеми, даже с детьми. Она не обязана понимать тебя и принимать твой новый образ жизни. Смирись с этим, и увидишь, что тебе станет легче.