Притяжение

– А вот и ваша сумочка! Посмотрите? Ведь ваша? Ничего не напутали? А то знаю я, как бывает в этих авариях! Ужас и кошмар, свят-свят-свят…

Соня моргнула, возвращаясь на землю. Поморщилась от того, что ее мысль прервали.

– Да. Это мое добро.

Одной рукой шарить в сумке было неудобно. Но Соня справилась достаточно быстро. А все потому, что в ее сумке царил идеальный порядок! Телефон лежал в специально отведенном кармашке, под замком – блокнот и несколько ручек разных цветов. Тут же планшет! Теперь она может связаться с институтом, получить новые данные из обсерватории! От нетерпения зачесались пальцы! Какой там завтрак, какой обед! Соня нажала кнопку разблокировки, но телефон никак не отреагировал. Сел, наверное! Вот же черт!

Отсутствие связи спутало ей все карты. Хорошо, хоть заряда планшета хватило, и она успела отправить несколько писем. О Джеке вспомнила в последний момент. В который раз усомнилась в своем решении выйти за него замуж. Её жених, наверное, с ума сходил от беспокойства, а она вспомнила о нем в последнюю очередь. Разве это нормально?! А впрочем, чему удивляться? Наука в жизни Софии Ковалевской всегда занимала центральное место. Фактически она и была её истинной страстью. Во всем мире существовал только один человек, способный ее отвлечь. Но он остался в далеком, подернутом дымкой времени прошлом.

Настроение Сони резко испортилось. Рука под гипсом невыносимо зачесалась, боль усилилась и стала практически нестерпимой, а непрошенные воспоминания... А непрошенные воспоминания, как шакалы, выскочили из своих укрытый и ринулись на ослабшую жертву.

Амир… Это был он, или ей показалось? За столько лет он, наверное, изменился! Растолстел, или обзавелся лысиной! Ну, не мог же он и спустя десять лет оставаться таким же красивым?! Это было бы преступлением против всего оставшегося человечества! Это было несправедливо, в конце концов! Все ведь стареют, правда?!

А тот мужчина, кем бы он ни был, был все так же строен, грациозен и… Черт, да он ей, может, вообще привиделся! Просто мозг в минуты опасности выдал ту картинку, которую Соня, наверное, больше всего хотела увидеть!

Серьезно?! Хотела увидеть?! Да она… да она десять лет телевизор не включала, лишь бы на него где-нибудь не наткнуться! А в глубине души… выходит, вон оно что?!

Соня отвернула голову к окну. Но ничего не увидела. Лишь обледенелую макушку невысокой березы, да кусочек низкого зимнего неба.

Хотела все расставить по местам, Ковалевская?! На! Получай! Сдергивай пластыри, срывай струпья с ран. Ты же этого хотела перед отъездом? Тебе же именно это жить не давало?! И толку, что до сих пор больно?! Если это единственный способ разобраться в себе… Давай, Ковалевская! Жги! Мазохистка махровая…

Слизав с губ отчего-то набежавшие слезы, Соня отпустила себя и на крыльях памяти понеслась в далекое-далекое прошлое…

Впервые она увидела Амира в окно. Она как раз поливала единственный выживший после смерти матери цветок. Шикарный, раскидистый фикус. Что ее заставило выглянуть в окно? Соня часто об этом думала. У нее ведь совершенно не оставалось времени на подобные глупости. Она куда-то бежала, что-то делала, что-то решала. Да ей банально в зеркало некогда было посмотреть! А тогда почему-то в окно уставилась… Он вышел из машины, и Соня застыла, не замечая, что из носика наклоненной лейки вода льется прямо на подоконник. Настолько он ее поразил. Амир не был красавцем в истинном понимании этого слова. Если рассматривать его черты по отдельности – так и вовсе ничего такого. Нос слишком крупный, глаза слишком большие, взгляд слишком хищный… Но все вместе это производило неизгладимое впечатление.Неизвестно, сколько бы она простояла с лейкой наперевес, если бы Амир не скрылся из вида, а ей на ноги не полилась залившая подоконник и батарею вода. Соня спохватилась, сбегала за тряпкой, и пока устраняла потоп, думала о незнакомце, не переставая. А потом проснулся Сережа, и все забылось.

А где-то месяц спустя случилась ее встреча с Кариной. Соня своим глазам не поверила, когда в пролете между лестничными клетками увидела маленькую девочку. Без курточки и босую! Нет, дом у них был элитным, и подъезды хорошенько отапливались. Да только… как это объясняло ее странный вид?!

– Эй, - осторожно позвала Соня девочку, чтобы не испугать.
– Ты кто?

– Калина… – шмыгнула носом малышка.

– А ты откуда взялась такая красивая?!

Малышка вытерла нос, поджала пальчики на озябших ногах и ткнула пальчиком в дверь напротив. Соня сразу все поняла. Видела однажды мамашу крохи… Ей одного раза хватило, чтобы понять, что та собой представляет.

– А родители твои где?

– Мама там, - всхлипнула девочка, - но я к ней не хочу.

– А к кому хочешь?

– К папе-е-е, - горько заплакала девочка. Соня подхватила ее на руки и прижала к себе, укачивая.

– А папа где?

– На работе.

– Что-то долго он у тебя работает… - пробормотала Соня, судорожно соображая, как ей лучше всего поступить. – А знаешь что, ягода моя красная, давай-ка мы ко мне в гости пойдем? А как папа вернется, так мы ему тебя и вручим. Что скажешь?

Карина вытерла слезы ладошкой и неуверенно кивнула головой.

Глава 8

Первые дни в больнице для Сони стали самыми тяжелыми. Ей нужно было привыкнуть ко многим вещам! Например, поход в туалет для нее теперь стал настоящей проблемой, а помывка – и вовсе событием, требующим значительной предварительной подготовки. В первый раз она добралась до душа только на третий день. И каким же блаженством стало ощущение свежести и запах чистых волос!

Ее никто не навещал. Лишь однажды к Соне нагрянул её научный руководитель – уже старенький и отошедший от дел Лев Давидович Киперман. Академик, мозг… и просто хороший мужчина. Он привез с собой маленький букетик хризантем и ощущение радости, а еще купленные по просьбе Сони зарядные устройства для всех её гаджетов.

Вот и все визитеры. Наверное, для кого-то печальное зрелище – относительно молодая женщина, которую некому навестить, но Соня от этого особенно не страдала. Разучилась когда-то давно. Родни у нее не осталось – так уж вышло, подруг у нее никогда не было, а коллеги… о, это отдельная история.

– Вы поймите, Софьюшка, они же просто завидуют! – объяснял ей когда-то давно Лев Давидович.
– Все их пассажи – они ведь не от большого ума! Не имея за плечами и приблизительно твоих достижений, эти убогие только тем и заняты, что твоей персоной. Ну, вот какой индекс Хирша у того же старого козла Вайтовича?

Соня смахнула слезы рукой и улыбнулась дрожащими от обиды губами - старый козел Вайтович был на пятнадцать лет младше самого Кипермана, и такая характеристика была ну очень смешной!

– Я не знаю, Лев Давидович. Пять?

– Скажешь тоже! Едва дотягивает до двух! Я специально поинтересовался! А у тебя?

– Я не знаю, - честно призналась Соня, шмыгнув распухшим от плача носом.

– А у тебя, милочка, тридцать два! И знаешь, что это означает?

Соня отрицательно затрясла лохматой, закипающей от обиды головой:

– Что ты запросто можешь стать членом, скажем, Американского физического общества! В то время как старого козла Вайтовича не возьмут на работу ни в один уважающий себя исследовательский университет! Это все зависть, Софьюшка! Все… все они шакалы! Не позволяй их отношению тебя сломить!