Приватная жизнь профессора механики

Была зима, страшный холод, и у 'Волги' Василия Дмитриевича замёрзло лобовое стекло. Но, тем не менее, мы сели в машину, и Захарченко, опустив стекло левой двери, браво повёл машину, глядя в открытое окно. Таким образом он довёз меня до Таганской площади, близ которой я жил, и вдруг пронзительный милицейский свисток прервал наш кайф. К нам бежал ГАИшник в бушлате и меховой шапке со свистком во рту.

– Мы пропали!
– патетически провозгласил Василий Дмитриевич и бессильно откинулся на сидение.

Разъярённый ГАИшник просунул голову в раскрытое окно, в нос ему 'шибанул' концентрированный запах алкоголя, но вдруг: лицо его расплылось в широкой улыбке.

– Оба здесь, надо же! Чего же не попросили нас, чтобы довезли, зачем сами рисковали?

– и ГАИшник стал рукавом бушлата оттирать лёд с лобового стекла.

Я вышел из автомобиля и заспешил домой. По дороге меня медленно обогнала 'Волга'. Машину вёл ГАИшник, а Василий Дмитриевич по-барски развалился рядом. Он опустил стекло и только успел сказать:

– Вот бл:, популярность, а!

Тогда же у Захарченко случилась большая неприятность. Он дружил с известным писателем-фантастом Артуром Кларком, жившим на острове Цейлон. И фантаст решил опубликовать в 'Технике-молодёжи' свой новый роман целой серией статей, из номера в номер. Статьи стали появляться, их с интересом читали, и вдруг публикация резко оборвалась. А потом мы узнаём, что Василия Дмитриевича 'снимают' с должности главного редактора журнала. В чём же дело?

Оказывается, 'паразит' Кларк дал всем героям своего романа, имевшим русское происхождение, фамилии наших известных диссидентов. Эти герои как бы являлись их детьми, об этом свидетельствовали даже их отчества. Конечно же, не предупредить об этом своего друга было свинством со стороны Кларка. А наш Вася 'прозевал' такую существенную для того времени деталь. Но бдительные 'писарчуки' нашлись, и дело дошло до ЦК Нашей Любимой Партии. И Васю сняли: Он очень переживал случившееся. Участие в телепередаче хоть как-то сгладило шок от мгновенного прекращения его общения с людьми, читателями, обществом, через свой журнал.

И вот в июле 1990 года мы с Володей наметили 'выездную' запись передачи из Киева, где я присмотрел хороший объект. В Киевском Гидропарке самодельщики оборудовали почти полгектара территории, построенными своими руками тренировочными стендами. Это было бы самое масштабное творение самодельщиков в наших передачах.

Но в конце июня, прямо во время эфира очередной передачи 'Это вы можете!' мне домой позвонил наш администратор Саша Куприн. Я весело приветствовал его, но голос в трубке был сдержан и лаконичен: 'У нас горе - Володя умер!'

Молодой, здоровый человек внезапно погиб от обильного инфаркта, который случился на даче. Это была первая для меня потеря столь близкого товарища, моего ровесника, потеря, так сильно изменившая течение моей жизни.

Ещё некоторое время передача, как бы 'по инерции' продолжала существовать, сильно меняя свой 'имидж'. Сюжет из Киева мы всё-таки сняли, но ровно через год. Получился он хорошим. Но конец передачи был предрешён. Клуб наш, к сожалению, распался, и люди, более десятка лет бывшие столь близкими друг другу, расстались. Связывал всех нас наш дорогой друг и ведущий Володя Соловьёв. Без него всё потеряло свой былой смысл:

В конце 90-х годов была сделана попытка реанимировать передачу, и она на год вновь появилась в московском эфире под названием 'Жизнь замечательных идей'. Ведущим стал постоянный участник соловьёвской передачи - Женя Островский. По экономическим причинам эта передача закрылась. Вскоре после закрытия передачи ушли из жизни молодой ещё Геннадий Зелькин и испытанный боец - 'аксакал' Василий Захарченко. Я с трудом мог представить себе, что этот лежащий в гробу высокий худой человек - весельчак, жизнелюб, человек кипучей энергии, неутомимый и неугомонный Захарченко. Несмотря на солидную разницу в возрасте (он мне годился в отцы!), он мне был настоящим другом.

А чтобы сгладить траурный тон, я расскажу про очень весёлые съёмки моего новогоднего поздравления, где в последнем эфире передачи я поздравил москвичей с Новым 1998 годом прямо из проруби.

Узнав, что я 'морж', телеканал ТВЦ, на котором транслировалась передача 'Жизнь замечательных идей', попросил меня поздравить москвичей с Новым 1998 годом прямо из проруби.

Сценарий был несложен: в плавках, в красной шапочке Деда Мороза и при своей натуральной седой бороде, я должен был залезть в прорубь и спрятаться подо льдом. Снегурочка в купальном костюме - моя жена Тамара, тоже 'моржиха', три раза ударяла по льду серебряным посохом и говорила: 'Дед Мороз, вылезай, Новый год на носу!'. Когда же я недовольно выбирался из проруби, ворча: 'Кто меня разбудил, кто меня побеспокоил?', Снегурочка должна была сообщить мне, что пора поздравлять телезрителей с Новым 1998 годом. После чего я говорил: 'Тогда чарку мне!', провозглашал поздравления и выпивал чарку. Для этого я забрал из дома свою 'кровную' бутылку - 0,75 литра водки.

Но тут перед самыми съёмками ударили страшные морозы - ниже 30 градусов. Но не отменять же назначенного!

И вот мы всей съёмочной группой поехали на Красный пруд в Измайловском парке, где привыкли 'моржеваться'. Расставили аппаратуру, все приготовились, и я по команде режиссёра Жени Островского полез под лёд - ждать ударов посоха Снегурочки. Но: их всё не было. Задыхаясь, я вынырнул на поверхность и на всякий случай громко завопил: 'Кто меня разбудил, кто меня побеспокоил?' А оказалось, что, занявшись перестановкой камеры, группа обо мне просто забыла. Снегурочка, она же Тамара, 'для сугрева' налила мне чарку, и я снова полез под лёд. Секунд через двадцать послышались удары посоха, и я вылез. Произнёс, что было положено, и выпил чарку.

– Не пойдёт, не пойдёт!
– закричал Женя.
– Вы что, Снегурочку поздравляете? Обращайтесь, пожалуйста, не к ней, а на камеру!

Третий дубль снова не удался - я перепутал слова поздравления, но чарку, разумеется, испил до дна. На четвёртом дубле поначалу было всё хорошо, но я поскользнулся на лестнице и грохнулся о лёд, разодрав локоть. Рану залили водкой, остатки которой я допил для храбрости. На пятом дубле я уже сам не мог вылезти из воды, и на меня надели пояс с верёвкой, за которую незаметно тянули вверх. Но водка кончилась, и я отказался поздравлять без чарки.

Сердобольные зрители, к этому времени скопившиеся у проруби, великодушно предложили свою бутылку. Поэтому шестой дубль, прошёл нормально, за исключением того, что вместо слов 'С Новым Годом!' я произнёс тоже три слова, но совсем других. Но 'халявную' чарку всё равно выпил. На седьмом дубле я заснул прямо подо льдом, и меня не разбудили удары Снегурочки посохом. Тащили меня из проруби за верёвку всей съёмочной группой, причём активнее всех работала Снегурочка. Последнее, что я помню: как допивал дарёную бутылку прямо из горлышка.

Одеть меня так и не смогли - уложили на сиденье, покрыли моей же одеждой и привезли домой. Спал я два дня и проснулся как раз к Новому Году.

А тут передачу смонтировали. И когда мы со Снегурочкой смотрели её и слушали свои же поздравления, никаких мук творчества на экране заметно не было. Вспомните, может, и вы видели эту передачу и слушали мои поздравления из проруби. Можно ли поверить, что я при этом выпил почти полтора литра водки?

Снежный человек

Но вернёмся назад в 1974 год, когда я, проведя нервотрёпные для меня испытания автобуса, вышел-таки в отпуск и отправился в Москву. На юг Тамаре Ивановне ехать запретили врачи, но западное направление не возбранялось.