Приватная жизнь профессора механики

– А тебя?

– Я - Маша!
– пьяным голосом отвечает девица, выходит из будки, берёт меня под руку, - пошли!

– Куда?
– в ужасе спрашиваю я.

– К тебе, ко мне - безразлично! Мне плохо - понимаешь?
– заглядывая мне в глаза, быстро говорит босая Маша.

– Как не понять - самому плохо!
– и я, взяв грех на душу, веду Машу в квартиру Алика.

Мы выпиваем, что осталось, а осталось почти всё; Маша рассказывает мне какую-то ахинею про её любимого Шоту и 'пидораса' Гиви. Она плачет, целует меня и спрашивает - не грузин ли я, так как очень похож на её Шоту:

Маша сама тянет меня в койку, и ведёт себя там очень страстно, приходится даже прикрывать её рот, чтобы соседей не испугать. Потом мы выпили ещё и забылись.

Просыпаюсь я часов в шесть - Маши нет рядом. На цыпочках выхожу из комнаты, а моя рослая босоногая фея, в чём мать родила, роется в ящиках Аликиного комода:

Вот почему Шота 'игнорирует' Машу - она же воровка!
– доходит до меня.

– Маша!
– громко крикнул я, и голая леди вздрогнула и выпрямилась, - у тебя туфли украли?

– Украли, - кивает она головой, как болванчик - украли!

– Но разве это хорошо, - продолжаю я, - вот ты и ходишь босая! Квартира эта чужая, понимаешь ли ты, подо что меня подводишь? Ложись!
– как офицер солдату, приказываю я.

Маша забежала в 'нашу' комнату и мигом исполнила приказ.

– До чего ж хороша девица - между делом думаю я - и красива, и страстна - а воровка! Да и проститутка, уж точно! Жалко, а какой любовницей могла бы стать!

Утром она выпила крепкого кофе, я - чаю. Даю ей двадцать пять рублей на туфли; не итальянские, конечно, но неплохие советские купить можно. И выпроваживаю с поцелуем за дверь. Мне пора ехать на дачу Алика, а это вёрст семьдесят на электричке, а потом пешком километра четыре.

Преодолеваю этот кошмарный путь, калитка на участке открыта, стучу в дом. Двери открывает Алик и таращит глаза от удивления:

– Что случилось? Пожар, ограбление?

– Да нет, с квартирой всё в порядке, а Люба - у тебя?

Глаза у Алика вытаращились по максимуму, и он только спросил:

– А с тобой тоже всё в порядке? Что ей здесь надо?

Тогда я пояснил ему ситуацию, и он всё понял.

– Девки сговорились, и решили нас проучить - пока тебя, да и мне, видимо, надо ждать подлянку! Хочешь, оставайся - погуляем, выпьем, а хочешь - иди, выясняй отношения!

Я поблагодарил и побежал на станцию. У меня начиналось состояние лихорадочной любовной гонки, такое состояние Цвейг называл 'амок'. Что делать? Звонить Любе, выяснять отношения? Ведь мы с ней договорились ехать на море. Кто лукавит - Люба или Алик? А вдруг Люба - у Алика на даче, спряталась в доме? Тогда зачем он приглашал меня остаться?

Еле дотерпел до прихода электрички, прибыв в Москву, наменял на вокзале двушек и принялся звонить.

У Любы в трубку ответил мужской голос, попросил назваться. А когда я это сделал, то голос послал меня матом подальше. Мне показалось, что был он с армянским акцентом. Тогда я снова набрал номер Любы, и когда услышал его 'але?', то вслух вспомнил все самые грязные армянские ругательства. Я продолжал их вспоминать даже тогда, когда трубку повесили. Всё - Любу надо вычеркнуть!

Меня била лихорадка. Решено - звоню Бусе.

– Привет!
– добродушно откликается Буся.

– Позови Тамару!
– прошу я.

– Тамар - тебя!
– кричит Буся, потом в трубке слышна какая-то перебранка, и Буся удивлённым голосом отвечает мне: - Не хочет подходить! Разбирайтесь сами, не впутывайте меня в свои дрязги!
– уже кричит Буся и вешает трубку.

Я в бешенстве - куда податься? И вдруг я вспоминаю - Таня! Моя самая яркая любовь в молодые - аспирантские и даже 'кандидатские' годы! Звоню.

– Таня, я в Москве проездом, так хочу видеть тебя, как, зайти можно?

В трубке долгое молчание, а затем Таня отвечает:

– Хорошо, заходите, Нурбей Владимирович!

Заметно, что она немного выпила. Бегу, лечу к Тане. Успеваю взять бутылку и цветы. Таня дома одна, но смотрит странно, говорит на 'вы'.

– По какому случаю вспомнили обо мне?
– с вызовом говорит Таня, на глазах её блестят слёзы, - узнали, что замуж выхожу?

Я только рот открыл. Вот этого не ожидал! Хотя женщина она - молодая, красивая!

– За кого?
– интересуюсь я.

– Ты его должен знать, - в вашем отделении ЦНИИСа работает, кандидат наук, - и Таня назвала фамилию.

Я припомнил невысокого крепкого человека, боксёра, кажется. Чуть старше меня, а вот как звать - забыл.

– Нурбей Владимирович, - Таня снова перешла на 'вы' и голос её стал серьёзен, - подумайте, и если у вас отношения ко мне серьёзные, то я дам ему отвод!

Я опять остался с открытым ртом. Таня плакала, уже не сдерживая себя. Я открыл бутылку, налил ей и себе. Выпив, она успокоилась.

– Сколько пережила, ты же ничего не знаешь!
– только начала Таня, и тут раздался звонок. Таня вышла открыть дверь и вошла на кухню вместе с женихом. Жених, подозрительно глядя на меня, кивнул, и вынул из портфеля бутылку водки.

– У тебя, я вижу, гости!
– угрожающим тоном проговорил 'жених', обращаясь к Тане.

– Брось ты, давай лучше выпьем!
– предложил я и разлил мою бутылку по стаканам.

Молча выпили. Вдруг Таня, не выдержав напряжения, разрыдалась. Жених сжал кулаки.

– Уходите, Нурбей Владимирович, лучше уходите!
– рыдая, причитает Таня, - ничего хорошего из этого всего не выйдет!

Я только хотел спросить, из чего это 'всего' ничего не должно выйти, как получил резкий удар в челюсть. Из глаз - искры, сознание - сумеречное. Тут поднялся крик вперемежку с матом. Опомнившись, я схватился за холодильник и нанёс мой любимый удар ногой в живот обидчику-жениху. Тот падает, успев схватить меня за ботинок. А так как ботинок был без шнурков, то он свободно снялся и оказался в руках жениха. Зато нога осталась со мной. Таня обхватила жениха руками, не давая ему продолжать драку. Я осмотрелся, ухватил с холодильника непочатую бутылку водки и, хотел, было, врезать обидчику. Но потом передумал, сунул её за пояс, и как был без ботинка, так и выскочил за дверь.

Но это уже был не я, а неразумный, одичавший зверь. Я помнил квартиру Буси - на Сиреневом бульваре и решил ехать туда.

– Убью обоих гадов!
– вертелась пьяная мысль в голове. Но всё-таки решил снова позвонить из автомата.

– Буся, я еду к тебе!
– страшным, с моей точки зрения, голосом проговорил я, - убью и её, и тебя! Ждите расплаты!
– добавил я и повесил трубку.

Таксист не хотел брать меня полу-босого с одним ботинком, но я авансом заплатил ему десятку, и тот поехал. Уже вечерело, смеркалось быстро. Я зашёл в знакомый подъезд, поднялся на третий этаж и позвонил в дверь. Никто не открывает. Прислушался - за дверью тишина, тогда я мухой слетал вниз к автомату, набрал номер Буси и повесил трубку на проводе. Снова мухой - на третий этаж к двери. Слышу, из квартиры доносятся длинные гудки. Вот сейчас поднимут, думаю, трубку, тогда я выламываю дверь и выполняю свой 'кровавый план' - режу или душу обоих! Но трубку не берут, и я в недоумении спускаюсь вниз. Куда девать себя, я сейчас взорвусь, как бутылка с карбидом в канализации!