Привет, моя радость! или Новогоднее чудо в семье писателя

Потом по коридору пробежит Лиза, чтобы в очередной раз взглянуть на красавицу елку и прицепить к ней какую-нибудь ленточку, поправить гирлянду, покачать пушистую, пахнущую лесной чащей, мохнатую лапу. А за ней, лая и повизгивая, промчится Чарли.

А после по коридору пройдет, громко топая, Петр Петрович и что-то пророкочет своим глубоким басом.

И даже когда опера заканчивается, в кастрюлях затихает бульканье, Лиза, свернувшись в кресле, утыкается в свой планшет, а Петр Петрович дышит холодным воздухом на лоджии, Тишина не осмеливается покидать чулан. Она сидит у двери и прислушивается к поскрипыванию половиц, к тихому пению узенького сквознячка, пробирающегося в квартиру сквозь тесную щель незапертой форточки, к позвякиванию мерцающих игрушек на елочных ветвях.

И кажется, что это звуки приближающегося Нового года, его еще далекие, но уверенные шаги.

В один из таких моментов, когда и сквозняк затих, и половицы задремали, и игрушки успокоились, Тишина даже приоткрыла дверь и нерешительно вышла в коридор. Вот тут-то прямо над ее головой и грянул напористый дверной звонок. И сразу же в ответ ему звякнули игрушки, скрипнули половицы, взвыл сквозняк, на кухне что-то выстрелило и зашипело, а из комнаты Ангелины Ивановны донеслось: «О, дайте, дайте мне свободу!»

Тишина присела, втянула голову в плечи, юркнула в чулан и притворила за собой предательски скрипнувшую дверь. Похоже, что сенсации, связанные с появлением в прежде тихой обители Константина Пономарева новых гостей, никогда не кончатся. Тишина покорно вздохнула и смирилась с тем, что ей теперь надолго придется поселиться в скучной темной кладовке. А ведь как хорошо было раньше, весь дом был в ее распоряжении! Хозяин, бывало, весь вечер и почти всю ночь сидит за компьютером и бесшумно нажимает на клавиши, а потом спит без задних ног. Вот благодать-то была! А сейчас? Никогда еще в доме не собиралось столько гостей.

Когда Константин позвонил в дверь (ключи он, замученный проблемами, благополучно забыл), открывать бросились одновременно и Ангелина Ивановна, и Марья Васильевна. И даже Петр Петрович вышел с лоджии, где он дышал свежим воздухом, в коридор, а за ним, приветливо помахивая хвостом, подтянулся Чарли. Только Лиза не услышала звонок, потому что, надев наушники, смотрела на планшете мультфильмы про своих любимых джингликов.

После короткой борьбы дверь все-таки открылась. Кто это сделал, доподлинно неизвестно: то ли Ангелина Ивановна повернула защелку, а Марья Васильевна потянула за ручку, то ли наоборот.

И перед бабушками наконец предстал сияющий – Константин, рядом с которым стояла хорошенькая, но явно смущенная девушка с густыми каштановыми волосами.

Женщины не смогли сдержать изумленных возгласов. Получилось это у них коротко, но весьма слаженно и эмоционально. Казалось, они тщательно отрепетировали номер. Петр Петрович одобрительно крякнул, Чарли еще энергичнее заработал хвостом.

Когда же из-за спины девушки выглянул сероглазый мальчик, с такими же, как у нее, каштановыми волосами и серьезным взглядом, обе бабушки растерялись. Видимо, такого сюрприза они не ожидали и не успели подготовить ничего достойного.

Через несколько секунд в прихожей началась суматоха, суета вокруг вешалки, восклицания и извинения, смущенное топтание у порога и тому подобные вещи, которые всегда бывают, когда в доме внезапно появляются незнакомые люди. Наконец, гостей благополучно провели в гостиную, усадили на диван, после чего подвергли более тщательному изучению. Марья Васильевна, вопреки обыкновению, даже не заторопилась на кухню, чтобы поразить гостей своими кулинарными шедеврами.

Трудно сказать, что именно думали женщины, глядя на сероглазых гостей, но будущий вердикт оказывался скорее в их пользу. Тут сыграли свою роль и довольное лицо Константина (он все время улыбался, чего давно, со времен творческого кризиса, за ним не наблюдалось, и даже несколько невпопад шутил), и искреннее смущение гостьи, и безупречно вежливое поведение ее сына. И, несомненно, то, как добродушно и с явной расположенностью пожал мальчику руку Петр Петрович.

А уж когда в гостиную ворвалась Лиза и с радостным воплем бросилась к Мише и Жанне, стрелка невидимых весов уверенно качнулась в пользу новых гостей.

«Что ж, мужчина он молодой, одинокий, ему надо жизнь устраивать, – думала Марья Васильевна, включая плиту. – Вон Катя-то моя не зевает, нашла себе кого-то. Хоть бы мне показала, познакомила, нет, сразу на курорт. А Костя – молодец, привел знакомиться, все честь по чести. Жалко, что у них с Катей не получилось. Хороший он парень, хоть и с заскоками… И в Лизе души не чает. А все одно – жизнь-то устраивать надо. Вот взять меня: вернусь к себе, опять буду одна-одинешенька. Все сама, везде сама, пособить-то и некому, опять же, мужской руки в дому нет. Эх, неужто мне так и маяться в одиночестве суждено?»

«Интересно, какую музыку она предпочитает? – мучилась важным вопросом Ангелина Ивановна. – Еще не хватало, чтобы в доме Константина день и ночь надрывались Стасы Михайловы, Ваенги и Лепсы… Но вроде не похоже, человек все-таки в культурном месте работает, в книжном магазине. А Костик хотя и знаменитый писатель, но все-таки простачок, легко может угодить в ловушку. Угодил же с Катей. Тем более что он человек состоятельный, известный. На такого охотницы всегда найдутся. Надо, надо присмотреться к этой Жанне, поговорить с ней о Верди, о «Тангейзере» Вагнера, многое станет ясно. А мальчик у нее хороший, сразу видно, воспитанный, серьезный. И опять же с отцом сложности. Бедный мальчуган… Может, и Лиза, глядя на него, повзрослеет, а то вся до сих пор в сказках да мечтах. В Деда Мороза, лапочка моя, верит…»

Лиза, улучив момент, шепотом спросила у папы про Бедокура, и когда узнала, что тот остался в мрачном замке хмурого злодея, чуть не хлопнулась в обморок. Совместными усилиями Константин и Миша едва ее успокоили, клятвенно заверив, что ничего страшного с синим пушистиком не случится, а завтра они обязательно заберут его оттуда.

Лиза согласно кивала, но в ее глазах поблескивали слезы.

Через какое-то время все собрались на кухне. Стол в гостиной решили не накрывать. «Давайте на кухне, – предложила Марья Васильевна, – чай, все свои…» При этих словах Константин и Жанна невольно переглянулись и тут же смущенно отвели глаза. Петру Петровичу выдали торт-мороженое и стакан ледяного молока. Он благодушно успокоил Марью Васильевну, сокрушавшуюся, что студень все никак не застынет, и что-то пошутил насчет своего горячего сердца. Взрослые засмеялись, а Миша и Лиза с тревогой на него посмотрели.

Отдав должное шедеврам Марьи Васильевны, гости пошли смотреть «башню из слоновой кости» – пентхаус знаменитого писателя.

Собственно, на экскурсию в сопровождении радушного гида отправилась одна Жанна. Женщины занялись своими делами, Петр Петрович, несмотря на их увещевания, вновь отправился в лоджию в одной пижаме. Он опять загрустил и задумался, даже олени на его пижамной куртке как-то приуныли, глядя на расстилавшуюся перед ними снежную тундру.

А Лиза потащила Мишу к себе. Правда, сначала они зашли в кабинет и полюбовались на Ивасю, невозмутимо сидевшего на утесе. При виде мальчика рак не стал выделывать пируэты, вроде тех, что он показывал Бедокуру и Петру Петровичу. Ивася вообще никак не дал понять, что узнает Мишу, хотя тот собственноручно выловил его в аквариуме зоомагазина и вручил Константину. Наверно, обиделся, что Миша обрек его на вынужденное одиночество. Не считать же, в самом деле, своим другом Чарли, который повсюду ходил за Лизой и Мишей, весело виляя хвостом и время от времени возбужденно лая.

В комнате Лизы они с увлечением перебрали все книги, и оказалось, что только две из них Миша не читал. Правда, это были какие-то специальные розовые девчоночьи книги, они совершенно его не заинтересовали.

– А вот домик, где теперь живет Бедокур. Вернее, жил… – Голос Лизы предательски дрогнул, а на глазах опять выступили крупные слезы. И сразу все вокруг стало расплывчатым и каким-то большим. «Слезы как увеличительные стекла или очки…» – несмотря на трагизм момента, отметила про себя Лиза.