Привет, сколько?

Дима вытягивает в сторону губы, и приходится его даже погладить, лишь бы наконец хоть что-нибудь рассказал.

— Ну?

— У меня… папа… владеет акциями Вашего холдинга. И на шестом все уже привыкли, что я не постоянный сотрудник.

— Оу! "Связи отца"… — усмехнувшись, пытаюсь проглотить ком и всё равно произношу, — а он мне коготочки не оторвёт, когда узнает, что я с тобой?

— А ты со мной? — Снова шепчет, едва улыбнувшись.

— Не глупи, пожалуйста.

Вместо согласия снова едва касается губ… трепетом закрывает глаза и наконец-то обнимает крепче.

— Не, ну про отца всё равно интересно!

Отрывается, цокнув.

— Ну говори уже?

Сдаётся.

— Мы с ним общаемся только по видеосвязи, Алл. С моих тринадцати где-то. Он обитает сейчас, кажется, на Шри-Ланке и едва ли вернётся в наш холодный город. Да и он… производит впечатление хорошего и доброго человека.

Какая странная формулировка… "производит впечатление".

— А мама?

Убирает руку от меня и потирает переносицу, выговаривая:

— Мама где-то тоже заграницей… я не знаю даже где… они в разводе. Там сложная история, Алл…

— Очень сложная? — Уточняю, кажется, понимая, почему этот мальчик так погряз в виртуальных. Хотя была бы рада, если бы сейчас ошиблась.

Так страшно жить полной жизнью за пределами своих игрушек?

— Очень.

— Очень давно?

Хмыкает, наконец взглянув в глаза.

— Очень, Алл.

— А если я…. приспособлюсь, ты сможешь меня… как-то иначе? Полюбить. Сильно…

Дима хмыкает, коснувшись кончиком носа моего…

— А ты сумеешь расплатиться? Я же, кажется, дорого стою.

Ну доиграется же… дотягиваюсь до него сама, тут же заставляя лечь на спину. Моя чертова юбка задирается и странно трескает швом, пока я меняю позицию, удобно устроившись на его бёдрах и заставляя потерять рваный выдох. Да, я же знаю, где нужно касаться… а колготки так кстати уже мною стянуты.

И этот нервный вдох и его стекающие в пах напряжение снова заставляют сглотнуть.

— Я тебе ещё и переплачу.

Задираю край футболки, заставляю его чуть выгнуться, поднимая её всё выше и выше прямо до подмышечных впадин и не упуская возможность выводить линию по очертаниям пресса, запоминая на ошупь тепло его кожи. Провожу линию по бокам и чуть захватываю спину, побуждая просипеть что-то неясное. Наклоняюсь, оставляя губами первый алый след. Ммм, прям будоражит. Да и он вздрагивает. Целую чуть выше, снова подчиняя дрогнуть подо мной. Провожу полосочку языком и хмыкаю, придавливая пытающегося всё прекратить.

— Трусишка-зайчишка…

Дима обреченно скулит, падая обратно и закрывая глаза ладошками. Боже, как мило… и, может быть, этого мне не хватало? Он не властвует, не подавляет, просто соглашается отдать себя… вот такого вот… красивого. Мне… и я едва ли захочу его упустить.

Потому расстёгиваю пуговку его джинсов и тут же стягиваю с себя ненавистный топ, но замираю от его взгляда, ставшего вдруг хищным… лисичка опять доиграется, да?

Он останавливает руку, убирая тус застёжки лифчика впереди. Шумно заглатывает воздух и в два счёта переворачивает меня в прежнее положение…

Я чувствую, как всё его тело дрожит, он едва справляется с выдохами, но сдаюсь, когда эти тонкие пальцы, привыкшие кликать по клавишам, стягивают лямки и проводят полосу от плеча, отодвигая край чашечки и вытягивая из моих лёгких едва слышный стон, сдавливают ореолу, теперь уж точно нарушая свои границы.

Хочется не спешить… и не помню, когда вообще мужчину хотела так сильно. Хочется смеяться, обвивая его ногами, и тут же становиться серьёзной, позволяя ему, нелепому, но ужасно манящему едва касаться своими краткими поцелуями кожи, стирая медленными поглаживаниями попытки исцарапать его шею, сглаживая мои импульсы искусать и пометить, лишь бы не покидал… лишь бы не уходил… лишь бы был со мной рядом.

И когда-то в старости мне сказал, что ещё тогда меня полюбил.

А я ответила бы "Люблю, но тебе дорого это обходится", как всегда, улыбаясь.

Ему одному. И он мне — одной… первой… странной… неистовой.