Привет, сосед!

— Ты бухнул? Восьмое марта. Он поди где-нибудь на шашлыках.

— Тогда другого покупателя найду.

— Э, не-не! Договорюсь.

Отнимаю телефон от уха и разворачиваюсь. Колобок торчит в дверном проеме и, выпучив глаза, гладит живот.

— Ты продаешь мотоцикл?

— Он все равно без дела стоит. Да и опасно гонять на нем. А мне теперь о дочери думать надо.

Она слабо улыбается. Даже щеки слегка розовеют. И меня опять на части рвет от садистского желания содрать с нее костюм и снова заняться сексом. Прямо тут — на кухонном столе. Потом плавно переползти в ванную — под душ, на стиральную машинку. В гостиную, в спальню, еще раз на кухню. Не останавливался бы ни на минуту. Не будь она беременной.

Сделав еще глоток, убираю тетрапакет в холодильник.

— Показывай, где твоя тетка живет.

— Пойдем, — вздыхает Колобок.

Пока она надевает куртку и шапку, я возвращаюсь в комнату за документами. Перед уходом наказываю своей невесте взять паспорт.

— Зачем?

— Потрещать над фоткой хочу, — посмеиваюсь, обуваясь. — Надо, Крош. Просто возьми.

Она достает паспорт из своей сумки, напомнив мне, как недавно оторвала от нее ручку. Так хорошо залатала, что и не заметно. Хотя сумка потрепана. Надо будет ей новую купить.

Тетка-кобра живет в том самом доме, где и клеевой лайфхакер, залепивший замки на драндулете Колобка. Столкнувшись с нами у подъезда, на месте в штаны накладывает.

— С восьмым марта, — все что может выдавить эта икающая рожа под моим высверливающим в нем дыру взглядом.

Растерявшаяся Колобок усиленно кивает и бормочет:

— И вас.

У того окончательно челюсть отстегивается, а я подталкиваю Колобка, чтобы не заржать ему в рыло. И без того хрюкаю слишком вызывающе.

Поднимаемся на второй этаж, и она указывает на нужную дверь. Тут же жму кнопку звонка.

— Дем, она нас с лестницы спустит, — ворчит Колобок, гладя живот.

— Отвечаю, она нас еще и чаем напоит.

Шахова открывает дверь, не спрашивая, кто там. В блестящей блузке, обтягивающей юбке до колен. С начесом на макушке, и с вызывающе красной помадой на губах. Жуть, аж плечами передергиваю.

— Демьян Вячеславович? — Пятится назад, глядя на меня как на призрака. Явно же не меня ждала в этот расчудесный весенний день.

— Дем, вы что, знакомы? — Колобок тянет меня за локоть.

— Ага, — отвечаю, переступая порог. — Тамара Сергеевна — моя подчиненная.

Та шлепается задницей на банкетку и сглатывает, положив ладонь на грудь.

— С восьмым марта, Тамара Сергеевна, — подмигиваю ей.

— С… Сп-пасиб-бо… — заикается и переводит взгляд на Колобка.

Приобняв ее за талию, притягиваю к себе. Напряжена вся. Как струна натянута.

— На свадьбу вот зашли вас пригласить.

Ее округлившиеся глаза опускаются на наш живот, медленно поднимаются, и она изгибает губы в кривой улыбке.

— Надо же… Не знала, что вы…

— Собственно, по этому поводу мы к вам и заглянули. Нам же после свадьбы свое уютное гнездышко понадобится. Без обременений. Как насчет продажи нам вашей половины квартиры?

Та совсем обмирает, а Колобок дергает меня за руку и шепчет:

— Дем, это уже моя квартира!

— Нет, Крош, — объясняю ей. — Если эта змея подаст в апелляционный суд, то мы окажемся в жопе.

— Но Дем…

— Доверься мне, Крош. Ты права, я хорошо знаю своего отца, вот и иду на опережение.

— Где мы возьмем столько денег?

— Ты офигеешь, когда узнаешь, сколько стоит мой байк. — Чмокаю ее в кончик носа и перевожу взгляд на тетку. — Ну, что решили?

Она разводит руками, плохо скрывая счастливую улыбку. Встает с банкетки и изобретательно спрашивает:

— Может, чаю?

Глава 26. Стефа

Смеркается, когда мы выходим из нотариальной конторы, имея на руках отказ тетки от своей претензии к решению суда и договор об отчуждении исключительного права. Сев в машину, я еще долго перебираю бумаги, не веря, что наконец-то могу выдохнуть. Теперь-то точно меня никто не лишит жилья.

Демьян прощается с теткой, прижимающей к своей груди сумку с наличными, с мужчиной, которому продал свой мотоцикл, и с нотариусом, любезно согласившимся за определенную плату принять нас в выходной день.

— Устала? — заботливо спрашивает, сев за руль.

— Не знаю. Я под впечатлением, — признаюсь я, улыбаясь. — Спасибо, Дем.

— Ночью поблагодаришь. — Наклоняется ко мне и нежно целует в губы. — Прикинь, у нас еще бабосы остались. На свадьбу.

У нас… От этих слов становится еще теплее и уютнее. А когда Демьян вынимает из кармана пачку купюр и, отсчитав несколько, остальные протягивает мне, я и вовсе теряю дар речи.

— Наш первый семейный бюджет, — улыбается он.

— Не весь, — подшучиваю я, кивая на его высчитанные карманные расходы.

— Не борзей. Ты еще не взяла мою фамилию, — смеется он, вкладывая деньги в папку с документами. — Должен же я на что-то свою тачилу обслуживать. Или и ее продадим? А Габи в поликлинику на твоей тарантайке возить будем?

— А может, ты просто на работу устроишься? — интересуюсь, вызвав у него приступ смеха.

— Не, я в декрет пойду, а ты работать.

— Дем!

— Да шучу я. — Он снова чмокает меня, пристегивает ремнем безопасности и заводит машину. — Я же тебе так главный подарок и не преподнес.

Гляжу на документы и хмыкаю. То есть этого подарка он считает мало?

— Ты приготовил что-то еще?

— Тебе понравится. — Он выводит машину на дорогу и перестраивается на полосу, ведущую за город, в элитный коттеджный поселок.

Я была в нем один раз. С Виталиком. Заезжали к его начальнику по делам. Помню, как ахала от красоты и высказалась, что хотела бы тут жить. Но загвоздка не только в отсутствии здесь детского сада, поликлиники и школы. Космическая цена участков не каждому по карману.

— Пойдем. — Демьян паркуется возле высокого забора с табличкой «Внимание! Ведется видеонаблюдение». — Злых Вась здесь нет.

Он выходит из машины, оббегает ее и открывает для меня дверь. Звякнув связкой ключей, отворяет калитку и впускает меня в просторный двор. Уже здесь у меня рот открывается от изумления.

Солнце почти село. Но даже в вечернем сумраке двухэтажный дом из камня и дерева, с черепичной крышей и панорамными окнами вызывает дичайший восторг. В окружении высоких сосен он кажется сказочным дворцом, в котором творятся настоящие чудеса.