Прививка от бешенства

Минут пять-десять мы с ней вдохновенно препирались. Сначала по поводу ключей, затем по разным поводам. Меня особенно обидело ее высказывание, что я своими действиями способна с легкостью спровоцировать торнадо в штатах Техас, Канзас и Оклахома. Я оторопела и с вызовом спросила, почему именно в Америке? Ответ так и светился логикой: «Потому что мы там не живем! Нам и здесь хорошо». На этом прения прекратились, возразить было нечего. Да и некогда. Анна уже успела поднять Женечку, открыть машину и расположиться на своих местах. В качестве презента Наташка оставила Любови Сергеевне мою коробку конфет с ликером с благодарственной надписью за приют. Тяжелая утрата… Лично для меня. Но будь под рукой Наташкино ведро с мороженым, я бы для такого дела тоже его не пожалела.

Позади осталась последняя относительно спокойная ночь…

Мы уже подъезжали к пригородной зоне Нижнего Новгорода, когда я получила очередное сообщение от Андрея. Хорошо знакомая Наташке мелодия моего мобильника испугала ее до такой степени, что она опять резко вильнула вправо, резко затормозила и в резких же выражениях ответила на матерные излияния недовольных ее маневром попутчиков призывом строго соблюдать правила дорожного движения. В частности – держать дистанцию.

– Ну?! – нетерпеливо завопила она на меня, не успев перестроиться на дружеский лад.

– Это от знакомого, – миролюбиво пояснила я и, оглянувшись назад, радостно улыбнулась манекену, именуемому Анной. В ответ ее губы слабо дрогнули, лицо стало оживать. Она судорожно, но явно облегченно вздохнула и пообещала сыну купить мороженое сразу же, как только въедем в город.

Дурацкая улыбка не покинула моей физиономии и тогда, когда я про себя прочитала сообщение Андрея: «Вчера в собственной квартире обнаружен труп Ренаты Хованской». При этом еще ухитрилась промычать, что все в порядке. Знакомый неожиданно нашел интересную работу по специальности. Я собралась было спрятать мобильник, но подругу Бог наградил слишком длинными руками. Как это я раньше не замечала? Телефон мгновенно меня покинул. Правда, это имело и положительные последствия – вместе с ним к Наташке перешла и моя закаменевшая улыбчивость. Только на ее лице она смотрелась страшновато. Без того легкого оттенка придурковатости, который придавали ей мягкие черты моего приятного лица.

Я с тревогой взглянула на дорогу. Рекламных щитов поблизости не наблюдалось. Можно было начинать разговор. Но меня опередила Анна:

– Похоже, Наташе не очень нравится новость? – спросила она, провожая глазами проносящиеся мимо машины.

Наташка крупно вздрогнула, выронила мой мобильник и перестала улыбаться.

– Ну почему же? – доставая телефон, прогудела она. – Просто лучше бы он был безработным, археолог несчастный. Теперь завалит мумифицированными трупами… В конце концов, Ир, ты прозвонилась своему художнику? Куда он должен подъехать?

Я тихо ахнула. Как «куда»? Сама же с ним договаривалась. Анна свидетель. Как оказалось, нужный нам поворот мы нечаянно проехали. Пришлось разворачиваться под Наташкино красноречивое молчание. Ясное дело, моя невнимательность и в подметки не годится Наташкиной. Можно подумать, я что-то поняла из ее разговора с Рогожиным. Но и Наташку можно понять: маньяк активизировался. Попробуйте с этой мыслью сосредоточиться исключительно на нужном повороте. А то, что бывшая хозяйка Аннушкиной квартиры Рената убита, и не кем-нибудь, а нашим маньяком, у нас с Наташкой сомнений не вызывало. Просто другого решения в голову не приходило. Это меня, собственно, и отвлекло от мысли позвонить Рогожину и предупредить, что приезжаем совсем не с той стороны, с которой договаривались прибыть.

Через пару километров мы были на почти условленном месте. Противоположную сторону дороги украшала рогожинская белая «девятка». Кажется, он называл номера, но я их не запомнила. В машине никого не было. Рогожин наверняка отправился погулять в придорожный лесок. Серая лента шоссе со снующими машинами – не лучший пейзаж для эстета-художника. Наталья сразу прониклась уважением к его долготерпению и решила непременно женить его на достойной кандидатуре.

Подруга, нарушив правила, лихо развернулась, отметив, что в нашей стране все правила создаются исключительно в целях развития умственных способностей населения. Народ тут же начинает усиленно думать, как их обойти или безнаказанно нарушить.

Оставив Анну с сыном сидеть на месте, мы с Наташкой прихватили Деньку и отправились в лесок, заявить Рогожину о прибытии. Минут пять надрывались криком «Иванываны-ыч». Он не отзывался. Неужто обиделся за непунктуальность?

Он не обиделся. Возвращаясь назад, сквозь редкие деревья мы увидели странное действо. И происходило оно очень быстро: дверь нашей машины с моей стороны была открыта. Наверняка снаружи. С внутренней я надежно законсервировала ее еще вечером. Какой-то мужик в темных тонах – плаще, очках и кепке, мало похожий на человека творческой профессии (во всяком случае, в моем понимании), помогал вылезать из машины Женечке. Анна топталась на месте и из-под руки смотрела в нашу сторону. Я проорала «Здрассте!» и приветственно помахала рукой, заставив Анну сосредоточить взгляд на том месте, где мы втроем выходили из леса. Приходилось с трудом удерживать за ошейник любвеобильную Деньку. Она обожала новые встречи с незнакомыми людьми. Ответного приветствия не поступило. Я бы даже сказала, что рады нам не были. Анна быстро схватила сына за руку и почти бегом направилась к белой «девятке». Похоже, Женечке не очень хотелось пересаживаться в другую машину. Он старательно упирался. Было слышно, как хныкал. Рогожин, прихватив из багажника сумку Анны, а из салона – ее же пластиковый пакет, быстрыми шагами подошел к «девятке», где уже стояли Айболитка с успокоившимся сыном, и что-то им сказал. За пару секунд все загрузились в машину и были таковы! Анна даже дверь со своей стороны на ходу закрывала.

Я чувствовала себя Балбеской Балбесовной. Не знаю, кем чувствовала себя Наташка, но со стороны мы точно выглядели как великолепный результат шоковой заморозки. Не сразу опомнившись, рванули к «Ставриде». Художник даже не удосужился закрыть багажник и дверь. Денька, вырвавшись на свободу, легко нас опередила, и только Наташкин грозный окрик заставил ее покорно сесть на обочине в ожидании нашего прибытия. С ним мы, кстати, не замедлили. Отпихнув собаку, я кинулась закрывать багажник. В следующую секунду Наташка кубарем скатилась туда, откуда выскочила – в придорожные кусты кювета. Отринутая мной Денька ломанулась приветствовать хозяйку, чего я впопыхах не заметила, поэтому невольно поморщилась – нельзя же Наташке радоваться встрече с машиной до такой степени. В буквальном смысле ног под собой не чуя. Денька испуганно замерла, затем сиганула вниз за хозяйкой и попыталась прикинуться собственным поводком. Плохо соображая, я тупо пялилась в сторону укатившей «девятки» и тихо советовала всей России привиться от бешенства. Никто меня не слушал. Даже Наташке было некогда.

Выражение «ума палата» не имеет ко мне абсолютно никакого отношения. Этот вывод напросился, когда я решила, что на моих глазах происходило похищение Анны с ребенком. Анну вынудили выгрузиться из «Ставриды». Женька – ребенок, не мог совладать со своими чувствами, поэтому и упирался изо всех сил. Если бы я это осознала чуть раньше, вполне могла бы помешать Рогожину. Следовало не торчать жердиной из плетня Петровича, а кинуться художнику под ноги, чтобы так и шарахнулся башкой о свою белую акулу! А потом, громко призывая на помощь всех водителей двустороннего движения, колотить, колотить его этой башкой о капот! До соединения капота… а хотя бы с асфальтовым покрытием.

На практике все выглядело отвратительно. В период инцидента мимо промчалось достаточно много машин. Останавливать кого-то сейчас – бессмысленно. После драки кулаками не машут. Или машут иногда, в милиции. Но нам туда пока не надо. Как в Турцию.

– Ира-а-а… – донесся снизу из кустов прерывистый от плача голос подруги, от которого Денька жалобно заскулила. Я, донельзя перепуганная, призвала собаку к себе, привязала за поводок к ручке коробки переключения скоростей, чтобы не мешала спасательной операции, и кинулась вниз к подруге. Следовало сделать это гораздо раньше, а не тешиться виртуальной возможностью отомстить художнику за его «художество». Да и какой он, на фиг, художник!

– Кричу тебе, кричу, оглохла, что ли?

Наташка беспомощно застряла в кустах.

– Мозги заклинило. – Врать подруге я не решилась. – Била гада заочно башкой о капот.

– А такое впечатление, что это тебя головой о капот треснули. В натуре. Вот выродок, а! И Денька хороша! Я так не кувыркалась даже во времена детства.

Страх мгновенно перешел в категорию ужаса.

– Наташка! – завопила я дурным голосом. – В каком месте тебя сломало?! Ты только не двигайся, сейчас брошусь на дорогу, тебя любой почтет за счастье до больницы довезти! И пусть только попробует не почтить! И собака жива! Только более здорова, чем ты.