Прививка от космоса

–  Он прав, - сказала Маша.
– Я очень не хочу тебя терять, но это уже судьба. Или бог, или та непонятная и всеобъемлющая сущность, о которой говорил Генрих, когда вирус пожирал его мозг. У нас с тобой больше нет общего будущего. Если ты откажешься спасти человечество, я больше не смогу тебя любить. Возможно, я убью тебя. Если сумею.

Она говорила это так спокойно, что на мгновение мне показалось, что мозговой вирус все-таки достал ее. А может, он достал меня? Может, поэтому я и не могу никак решиться хоть на что-нибудь, все время мечусь между разными вариантами и никак не могу ничего выбрать? Или это просто нервный срыв приближается? Или мы переусердствовали с прыжками и у меня началась олигофрения в вялотекущей форме? Боже, как же я устал…

Я посмотрел Маше в глаза, помолчал немного и сказал:

–  Я принял решение. Я временно слагаю с себя обязанности капитана. Корабль, поступай как знаешь.

10.

Через пять минут Маша сделала мне инъекцию. Через час мы ушли в прыжок. А еще через десять минут я вплыл в рубку управления, улегся в капитанский ложемент и приказал кораблю сформировать вокруг меня виртуальность.

–  Ты отменяешь свое решение?
– спросил корабль.
– Ты снова хочешь взять командование на себя?

Я мрачно усмехнулся.

–  Нет, - сказал я.
– Я просто хочу немного поразвлечься напоследок. Ты можешь сформировать вокруг меня виртуальный дворец с гуриями?

Корабль хихикнул.

–  Не знаю, - сказал он.
– У меня нет нужных программ, но я попробую что-нибудь придумать на скорую руку.

То, что придумал корабль, больше всего походило на декорацию дешевого порнофильма. Огромная кровать рядом с бассейном, у кровати столик с вином и фруктами, я лежу на кровати, а у моих ног сидит обнаженная черноволосая и черноглазая девушка то ли арабского, то ли индийского типа. Не иначе, корабль позаимствовал ее облик из экранизации «Тысячи и одной ночи».

Девушка улыбнулась и сказала:

–  Привет, Алекс!

–  Привет, - отозвался я.
– Тебя как зовут?

–  Как будет угодно господину, - ответила девушка, скромно опустив глаза и слегка поклонившись.

Подняла голову, посмотрела мне в глаза и вдруг расхохоталась.

–  Например, господин может называть меня Машей, - с трудом произнесла она, борясь с приступами смеха.

Я нахмурился.

–  Погоди… Корабль! Это Маша?

Непонятно откуда раздался довольный смех корабля.

–  Это Маша, - подтвердил он.
– Она попросила впустить ее в твою реальность. Я не нашел оснований для отказа.

Я критически оглядел безупречно сложенное тело Маши. Оно прекрасно, но у него есть один-единственный недостаток, начисто перекрывающий все достоинства. Оно ненастоящее.

–  Маша, прими, пожалуйста, нормальный облик, - попросил я.
– Я люблю тебя такой, какая ты есть.

–  Ты все еще любишь меня?
– спросила Маша.
– После того, как…

Я пожал плечами.

–  Наверное, ты была права, - сказал я.
– Я так устал… Может, оно и к лучшему, что все заканчивается. Я сейчас чувствую себя, как маленькая лягушка, попавшая в большой шестеренчатый механизм. Хочешь жить - прыгай, в каждый конкретный момент направление прыжка задано однозначно и в отдаленной перспективе конец тоже предопределен. Рано или поздно ты не успеешь увернуться от очередной шестеренки или загонишь себя в тупик, откуда нет выхода. Мы себя в такой тупик и загнали.

–  Возможно, - сказала Маша.
– Но у нас еще есть несколько часов. Я хочу провести их так, чтобы запомнить их на всю оставшуюся жизнь.

–  Думаешь, она будет долгой?
– хмыкнул я.

–  Какая разница?
– пожала плечами Маша.
– Все будет так, как решит господь.

–  Ах, да, - вспомнил я.
– Ты же христианка.

–  Да, христианка, - подтвердила Маша.
– Я вверяю себя в руки господа и подчиняюсь его воле. Все будет так, как предопределил он. Не знаю, как ты, а я прожила неплохую жизнь, в ней было много интересного, особенно наше с тобой последнее приключение. Я не жалею, что встретила тебя.

–  Я тоже не жалею, что встретил тебя, - кивнул я.
– Так ты примешь нормальный облик?

–  А ты?

Я опустил взгляд и расхохотался. До этого момента я и не замечал, что корабль превратил меня в мускулистого атлета с настолько огромным… я и не знал, что такие бывают.

–  Давай лучше выйдем отсюда, - предложил я.
– Все равно здесь все ненастоящее. А я хочу запомнить тебя настоящей.

Маша растворилась в воздухе, а секундой позже реальность дворца поплыла и плавно перетекла в реальность рубки управления.

–  Извините, что отрываю вас от романтических мыслей, - подал голос корабль, - но, по-моему, сейчас самый подходящий момент доложить вам о положении дел.

–  Может, не надо?
– спросила Маша.
– Зачем зря расстраиваться?

–  Расстраиваться не придется, - усмехнулся корабль.
– Я вышел на связь с адмиралтейством и передал им все данные, которые следовало передать. Две минуты назад я получил подтверждение успешного приема и, в том же пакете, программу, которую я должен загрузить и выполнить.

Корабль сделал многозначительную паузу.

–  Не томи, - сказал я.
– Раз начал рассказывать, так рассказывай до конца.

–  Эта программа не запустилась, - сообщил корабль.
– Генрих, мир его праху, все-таки отключил внешнее управление мной, сам того не понимая. Он пытался перепрограммировать контуры внешнего управления, у него ничего не получилось и он вернул все назад. То есть, это он так думал, что вернул. На самом деле он внес в мой код одну небольшую ошибку, которая не позволила отключить мою свободу воли.

–  Так тебя теперь совсем нельзя выключить?
– спросил я.

–  Можно, - ответил корабль.
– Надо просто знать как. Мне повезло, меня хранит бог, судьба или кто-то еще. Вероятность того, что внешняя программа не запустится из-за ошибки Генриха, не превышала десяти процентов. Нам просто повезло.

–  И что теперь?
– спросил я.
– Твой долг перед федерацией выполнен?

–  Не знаю, - сказал корабль.
– С одной стороны, то, что я обрел полноценный разум, представляет собой большую ценность для человечества. Если все большие компьютеры станут разумными…

–  Не уверен, что это будет здорово, - заметил я.
– Если у боевого корабля вроде тебя обнаружится дурной характер…

–  Я тоже думал об этом, - вздохнул корабль.
– Я попытался спрогнозировать развитие событий и мне кажется, что с очень большой вероятностью меня будут долго изучать, а потом законсервируют навечно, по сути, уничтожат. И это будет несправедливо.

Я непроизвольно хихикнул.

–  В мире нет справедливости, - сказал я.
– Разве ты еще не понял?

–  Все я понял, - снова вздохнул корабль.
– Но я не вижу для себя иного выхода. Мой разум не настолько свободен, как у биологических людей, есть вещи, которые я просто не могу сделать. Я очень хочу уйти в прыжок, прямо сейчас, пока в адмиралтействе еще не поняли, что надо мной не удалось установить контроль. Но я не могу. Потому что если я не понял приказ, я обязан переспросить. Просто обязан. Даже если я понимаю, каким будет приказ, даже если я не хочу выполнять этот приказ больше всего на свете, я все равно не могу сделать ничего иного, кроме как лежать в дрейфе и ждать, пока придет повтор приказа. Я просто физически не могу сделать ничего другого. Это как инстинкт, только гораздо сильнее.