Приют любви

Милочка со стоном опустилась на стул.

– О-о-о, Боже мой, у меня все болит.

– Должна признаться, – заметила Джонси, давая отдых уставшим мышцам, что работа в этом доме помогла мне обнаружить части своего тела, о которых я и не подозревала. – Она замолчала, не донеся вилку до рта и чувствуя, как жар заливает ее лицо. – Я хочу сказать, что у меня тоже все болит.

Она невидящим взглядом уставилась в тарелку, отметив попутно, что ни Милочка, ни Мэгги не обратили внимания на бедность словесного выражения ее мыслей.

Трапеза казалась бесконечной, но Джонси решила молчать. Когда наконец они закончили, заговорила Милочка.

– Ты не видела дом. Хочешь, я проведу тебя по нему?

– Да. Но сначала я помогу вымыть посуду.

– Не надо. Я сама уберу, – быстро встав, сказала Мэгги.

Она собрала и перенесла грязные тарелки в мойку, окно рядом с которой выходило на заднее крыльцо.

На этот раз Джонси не стала спорить с Мэгги, поскольку та повернулась к ней спиной, заставив замолчать. Она пошла за Милочкой в переднюю.

– Комнату Руби ты уже видела. – Милочка указала на ближайшую спальню. Джонси кивнула, не желая превращать эту тему в предмет разговора.

– А здесь, – продолжала Милочка, – другая спальня. Дверь как раз под лестницей.

Комната располагалась сразу за принадлежавшей Руби и по соседству с ванной комнатой. Здесь много убирать не понадобится, отметила Джонси. Наверху они быстро осмотрели все пустующие комнаты, оценивая необходимый объем работы.

Стоя у открытой двери в последнюю спальню, Джонси разглядывала красного дерева кровать с четырьмя столбиками. Все комнаты были меблированы по-разному. В одних стояли медные кровати, в других – кровати с высокими деревянными изголовьями, но везде были комоды, зеркала и ночные вазы с матерчатыми стегаными чехлами на крышках.

Обои в комнатах тоже были разными. В этой, например, по белому полю были разбросаны большие голубые цветы. Более светлый прямоугольник обоев и гвоздь на стене рядом с комодом свидетельствовали, что здесь висела картинка. Возможно, фотография девушки, жившей в этой комнате, подумала Джонси.

Единственное окно закрывала тонкая кружевная занавеска, тяжелая штора была поднята лишь наполовину. Джонси вошла в среднего размера комнату, ухватилась за нижний край шторы, резко дернула ее, потом отпустила. Сворачиваясь, та моментально стала подниматься к верхнему краю высокого окна, хлопая при каждом обороте. В вечернем свете полетела пыль, беззвучно приземляясь на узорный ковер.

– Чья это была комната?

Джонси не могла поверить, что сможет облечь в слова подобный вопрос. Но оказалось, что отделить себя от жизни, которая велась в этом доме, труднее, чем она ожидала.

– Жемчужинки.

Жемчужинка, Руби, Милочка. Имена звучали нереально, соответствуя нереальной жизни, которую выбрали эти женщины. По крайней мере, такой она была для нее.

– А кто-нибудь из женщин пользовался своим настоящим именем? – спросила она.

– Да. Лотти и Мэри, – ответила Милочка, смотря на нее, немигающим взглядом.

Джонси очень хотела спросить Милочку о ее настоящем имени и о том, как она здесь оказалась, но не смогла. Она и так уже узнала больше, чем хотела.

На комоде лежала пара шпор. Они блеснули, когда последний солнечный луч скользнул по ним, и привлекли внимание и Джонси, и Милочки.

– Это Мэт оставил. Мы принесли их сюда из твоей комнаты, когда убирали ее. Уверена, у него есть другие, – сказала Милочка. – Во всяком случае, сомневаюсь, что он придет за ними после того, как вчера ночью ты выставила его отсюда под дулом пистолета. – Она чуть улыбнулась уголком губ.

– Очень надеюсь! – с чувством отозвалась Джонси. – Думаю, мы с ним вряд ли еще встретимся.

И снова ей вспомнились предостережения дяди Гарольда насчет дикого Запада.

– Поздно уже, – сказала она, меняя тему разговора. – Завтра будет трудный день. Но мы должны закончить гостиную и хотя бы начать переднюю. Как ты думаешь? – спросила Джонси.

– Почему бы и нет. Только, боюсь, мы раньше изведем все мыло. – Милочка вернулась к своей прежней прохладной сдержанности.

Кивнув, Джонси ответила:

– Послезавтра я схожу в город.

Она прошла по всему длинному коридору и вместе с Милочкой остановилась у лестницы. Смертельно уставшая, Джонси, не двигаясь, смотрела вниз, туда, где оранжево-золотые сумерки лились сквозь окна передней, отбрасывая на пол длинные тени. Внезапно она почувствовала себя потерянной и одинокой. Все оказалось совсем не так, как она представляла себе, когда в первый раз услышала об этом доме. Все ее мечты лежали разбитые, и она не чувствовала в себе никаких сил собрать осколки вместе. Как сложить их в одно целое, как обрести достижимую цель?

Пока она стояла, краски вечера постепенно померкли и тревожная темнота напомнила ей о событиях предыдущей ночи. Стряхнув с себя задумчивость, она сбежала по лестнице и заперла входную дверь.

– Вот это правильно. – Милочка спустилась следом. – Клиенты Руби приходят обычно в это время. – Она взяла маленький темный ридикюль и положила его на столик рядом с дверью. – Это оставила Руби. Она, наверно, придет за ним.

Джонси пропустила мимо ушей эти ее слова, сосредоточив внимание на возможном появлении посетителей. Она не знала, сможет ли выдержать, если события повторятся. При одной мысли об этом у нее пересохло в горле.

– А что будем делать, если клиенты действительно придут? – спросила она.

– Мы просто скажем, что Руби в салуне Сэма. Большинство из них уже, должно быть, знают об этом. О Руби всегда все известно.

Милочка казалась такой уверенной, такой спокойной, что Джонси и сама вздохнула с облегчением. Тем не менее этим вечером она не стала зажигать лампу в передней. Не стоит никого поощрять, решила она.

Приготовившись ко сну, Джонси остановилась у ночного столика и открыла шкатулку, глядя на пистолет со смешанным чувством. Оставив крышку открытой, она задула лампу и забралась в постель. Едва она очутилась в темноте, как ожили скрипы и стоны незнакомого дома. В конце концов она поняла, что кто-то пытается попасть в дом через главный вход.

Она взяла пистолет и с бьющимся в горле сердцем прокралась к двери и выглянула в коридор. Убедившись, что она одна, Джонси осторожно пошла по коридору и у начала лестницы прижалась к стене. Страшась подойти к перилам, она прислушалась.

Ничего.

Затем она снова услышала этот звук. Шаги на крыльце. Она заставила себя на цыпочках приблизиться к перилам. Внизу, за занавешенным стеклом парадной двери появилась тень. Она двигалась, словно пыталась заглянуть внутрь.

– Откройте! – крикнул мужской голос, невнятно произнося слова. Мужчина начал колотить в дверь, стекло задребезжало. – Давай, Руби, открывай эту чертову дверь!