Приют одинокого слона, или Чешские каникулы

Макс усмехнулся, словно говоря: «Все ясно, господа!», и снова отвернулся к стене.

– И все-таки, почтенные, как спать будем?
– спросил сквозь зевоту Вадим.
– Топить ночью, думаю, не будем, иначе уже завтра останемся без топлива. Наверно, стоит все-таки заночевать здесь. Лиде с Оксаной сдвинем кресла, диван разложим. Ты, Мишка, можешь с Максом лечь, а я - на матрасе. Или наоборот.

– Ну нет!
– не согласилась Лида.
– Не буду я в кресле спать. Как хотите, а я пойду к себе. Завернусь в два одеяла, шубой накроюсь.

– И я здесь не хочу, - поддержал ее Макс.
– Диван скользкий.

– А где ты спать тогда будешь? С... мертвой?

Макс задумался.

– Ну, если вы с Ксюхой собираетесь здесь остаться, то я могу лечь в вашей комнате. Если, конечно, не возражаете.

– Мне все равно, - отмахнулась Оксана.

– Мне тоже, - поддержал ее Вадим.
– А ты, Мишка?

– Я - здесь, - четко и раздельно ответил Миша, не глядя на Лиду.

– А я что, там одна буду?
– взвизгнула та.
– Там же...

– Выходит, одна.

Миша посмотрел на жену долгим тяжелым взглядом, и она замолчала на полуслове. Залилась краской, заметной даже в тусклом свете камина, вскочила и вышла.

– Скатертью дорога, - пробормотал себе под нос Миша.

Вадим с Оксаной переглянулись, но ничего не сказали. Минут через двадцать Макс встал с трудом и, пошатываясь, тоже отправился на боковую.

– Не боишься, что заблудится?
– подколола Мишу Оксана.

– Кому она нужна? Кроме меня. А даже если и так, что с того?

– Ого!
– тихонько пробормотала Оксана.

Попили чаю, вскипятив воду в кастрюле прямо в камине, разложили диван, принесли сверху одеяла и подушки. Миша лег на матрасе у камина.

– Послушайте, - спросил он, глядя на тлеющие угли, - как по-вашему, Лорку все-таки убили - или она сама?

– А ты как думаешь?
– осторожно отозвалась Оксана.

– Не знаю. На первый взгляд, не могла сама, не тот характер. А если хорошо подумать... Она же наркоманка. Сколько раз пробовала лечиться, знаете? А я знаю. Три раза за полтора года. Думаете, она не знала, что ее ждет? Вы помните, сколько раз она за эти дни говорила о смерти? Особенно позавчера, на обрыве...

* * *

30 декабря 1999 года

Накануне они гулять так и не пошли. Пока готовили, пока ели, начало смеркаться. Решили, что не стоит выходить на какие-то полчаса. Ограничились тем, что обошли вокруг дома и дошли до ручья.

– Никто не хочет монетку бросить?
– невинным голосом спросил Генка.

Желающих как-то не нашлось.

Утро народилось тусклое, серенькое. Низкие еще вчера, сегодня тучи опустились еще ниже, цепляясь даже не за вершины гор, а за макушки заснеженных елей.

– Температура поднимается, а барометр падает, - довольно потер руки Генка, садясь завтракать.
– Ох, что-то будет.

– Что?
– критически оглядывая бутерброд с ветчиной, спросила Лора.

– Катастрофа, мировой катаклизм, апокалипсис. Завалит снегом, и будем сидеть в сугробе, как медведи в берлоге. До самой весны.

– Типун тебе на язык!

Миша вполне серьезно заинтересовался перспективой и начал расспрашивать, бывают ли здесь лавины, и что, если заметет дорогу или оборвутся электрические провода. Он заметил, что линия электропередач выглядит довольно сопливо.

– Что будет?
– пожал плечами Генка.
– Будем сидеть без света и ждать, когда бульдозером расчистят дорогу. Говорят, это довольно часто случается, едва ли не каждую зиму. И сразу - конец цивилизации. Ни света, ни тепла, ни воды горячей. Надо б генератор купить или хотя бы плиту газовую поставить, да баллоны возить придется черт знает откуда. А что касается лавин - ничего сказать не могу, потому как не знаю. Предлагаю, пока конец света не начался, все-таки пойти прогуляться. На лыжах покататься, на санках. Лыж, правда, всего две пары.

– Лыжи - мои!
– с набитым ртом непререкаемо заявила Оксана.
– Я как никак ка мэ эс по горным лыжам.

– Какка мээс? Это что такое?
– начал придуриваться Макс.
– Что-то такое фино-эстонское?

– Ботинки, правда, только 38-го и 42-го размеров. Устроит?

– Ничего, надену три носка, - страдальчески сморщилась Оксана.
– Очень хочется прокатиться.

– Больше нет желающих? Ну, тогда я сам, - одним глотком Генка допил кофе и встал из-за стола.
– Большое спасибо, девушки, все было очень вкусно, особенно чай.

– Чего?
– обиделась Лора. – Что значит, «особенно чай»?!

– Да это присказка такая, - довольно улыбнулся он.
– Когда я пришел знакомиться с будущей тещей, она накрыла потрясающий стол. Все было безумно вкусно, но я съел слишком много острого маринованного перца. Ну, внутри горит, язык пылает. Еле чая дождался, три чашки выпил - вроде, полегчало. Собираюсь уходить, прощаюсь в прихожей, благодарю, как водится, за угощение, вот тут-то и вырвалось. Она страшно обиделась, все полтора года не могла забыть. А помнишь, говорила, как ты мне про чай... Пошли, Ксюха, я тебе боты дам. Поедем вместе. Такой спуск покажу - пальчики оближешь! Суперчерный, три креста.

Вадим полночи не спал - на новом месте его всегда мучила бессонница - и теперь тихо злился на весь свет, стараясь не подавать вида. То, что Оксана собирается кататься на лыжах вместе с Генкой, ему здорово не понравилось. В этом не было ни капли ревности, скорее какая-то брезгливость, словно его жена собралась есть тараканов или чистить унитаз, не надев перчатки. Он попытался поймать ее взгляд, но Оксана упорно смотрела в сторону.

– Ксан!
– не выдержал он.

Но она уже поднималась по лестнице и его не услышала. Или сделала вид, что не услышала.