Приют одинокого слона

– Ты про слона? Трудно сказать. Тут от многого зависит. Плотность снега, влажность, температура, время нахождения в снегу. Обычно ко ж ное сало замерзает, а вот когда предмет из снега достают, оно оттаив а ет и отпечатки деформируются. Скорее всего, идентифицировать их б у дет сложно. Да и что толку? Слона все лапали. Постой-ка! Лора сказала, что Лида соврала. Ну, что она не видела слона и даже не была в Генкиной комнате. Я теперь точно вспомнил. Была. Лорка права. Мы все как раз в ы шли, а Лида зашла. Еще сказала, что должна же она взглянуть на рели к вию. Почему тогда сказала, что не была там?

– Не знаю, - отрезал Миша и встал.
– Пойду спать. Утро вечера му д ренее.

– Давно уже утро, - возразил Вадим, тоже поднимаясь.
– Половина шестого.

– Ну уж нет. Для меня утро, это когда я проснусь. Хоть в два часа дня. Так что, как там это по-чешски?

– Dobrou noc ? 6

– Сделаем вид, что доброу.

* * *

25 декабря 1999 года

Утро было хоть и не солнечным, но каким-то... светлым. Этот район, наверно, и так спокойный, был погружен в особую - праздничную, торжественную тишину. Ночью выпал небольшой снег, припорошив зеленую шапку падуба у ограды. Еловые ветки на клумбах тоже поседели. Какое же Рождество без снега!

Вадим сидел в верхней гостиной один. Все еще спали. Окно-фонарь большого эркера выходило в сад, и он видел, как по тонкому крахмальному снежку важно расхаживает огромная серая ворона, похожая на члена политбюро. Где-то, совсем рядом, было спокойствие и умиротворение. А еще - волнение от встречи с мечтой и охотничий азарт. Совсем рядом, только протяни руку, открой дверь, выйди на улицу. Но... Давило ощущение какой-то стыдной неловкости. И, наверное, предчувствие близкой беды. Вот оно, то самое добро, которое без худа - чудо.

– Не спишь?

Вадим вздрогнул и обернулся.

В дверях стоял Генка. Яркий свет из окна падал на его лицо, безжалостно подчеркивая бледность и худобу, поседевшие виски. Казалось, он не спал и не ел несколько суток. И вдруг, как по волшебству, его вчерашнее нагло-насмешливое выражение, прикрытое нарочитым дружелюбием, исчезло, уступив место растерянности, боли и запредельной усталости.

Вадим судорожно сглотнул слюну.

Жалость. Непрошеная и почти запретная. Он не мог позволить себе жалеть Генку. Потому что Генка - предатель. Что бы там ни говорил, как бы просил прощения. Он не мог простить его. Но жалость не уходила, заставляя злиться - на него и на себя.

– Послушай, ты не болен?
– словно против воли спросил Вадим.
– Что-то неважно выглядишь.

Генка усмехнулся, все стало на свои места. Жалость ушла, и Вадим вздохнул с облегчением.

– Нет, не болен. Все просто фанс, - отрезал Генка.
– Был не слишком удачный период. И бизнес, и личное. Но теперь - порядок. Вот только с вами зависло. Ладно, устаканится. Как думаешь?

Вадим неопределенно пожал плечами. Он крупно сомневался, что в их отношениях может хоть что-то "устаканиться". Как бы хуже не стало. Они и так уже еле терпят, а не прошло еще и суток из пятнадцати. Просто ирония - пятнадцать суток! Вот только за какие такие грехи? Или есть за что?..

– Хотелось бы город посмотреть, - дипломатично ушел от ответа Вадим.

– Так цо? Сейчас все встанут, позавтракаем и вперед. Где вы еще найдете такого гида?

Вадим, который заочно знал Прагу, как собственную квартиру, вполне мог обойтись без поводыря, но снова промолчал. Генка хотел что-то добавить, но тут из коридорчика послышались шаги.

Отодвинув Генку в сторону, в гостиную вошла одетая в красный спортивный костюм Лора, тоже бледная, но сильно нарумяненная, совсем как клоун. Глаза с расширенными зрачками блестели, от нее шла волна какой-то мрачной энергии - видимо, только что укололась. Обойдя Генку, она обернулась и посмотрела на него в упор, буркнула что-то, поджала губы и плюхнулась в жалобно скрипнувшее кресло-качалку.

– Как насчет завтрака?
– нахально поинтересовалась она, вытаскивая из кармана штанов сигареты.

– Есть целый карп, - с подобострастным поклоном официанта ответил Генка.

Лора вспыхнула и уже открыла рот, чтобы ответить, но Генка вышел из комнаты.

– Гнида, - процедила она сквозь зубы.
– Кстати, ты понял, что он на игле?

– Ты думаешь?
– засомневался Вадим, хотя внутренне, наверно, уже и сам сделал такое предположение.

– Не думаю, а знаю. Ну, может, не колется, может, жрет или нюхает, но то, что потребляет, - будь уверен. Но мне все-таки кажется, что колется. Я даже знаю чем.

– И чем же?

– Промедолом.

– С чего ты взяла?
– вытаращил глаза Вадим.
– Промедол - это же обезболивающее.

– Это наркотик, Вадик, - со снисходительной ноткой просветила его Лора.
– А уже потом обезболивающее. Все дело в дозе. Я же не могла взять с собой ампулы. Вот Генка мне и подсобил. Промедолом. "Ты что, - говорю, - мне же морфин нужен". А он: "Морфина нет. Бери промедол или соси лапу". Я укололась - ничего. Ломку сняло, но кайфа почти нет. Ладно, как говорится, на бесптичье и жопа - соловей.

– Но если ты говоришь, кайфа нет, зачем ему им колоться?

– Это у меня нет, потому что не мое. А у него, наверно, очень даже есть. Иначе зачем ему запас такой? Специально для меня затарился? Это уж чересчур, не находишь?

– Если ты права, то это многое объясняет, - задумчиво сказал Вадим.

– Но не оправдывает. Наоборот. Слышь, мне после дозы всегда жрать хочется. Может, будем уже народ будить? Ты иди Ксюху пни, а я Макса растолкаю и Одинцовым в стену постучу. Они, правда, вчера часов до трех бубнили, кажется, отношения выясняли. Вот уж стоило сюда для этого ехать. Или Михрютка Лидуню к Генчику приревновал?

– Значится так. Маршрут такой, - сказал Генка, когда они вышли за ворота.
– Сначала Пражский Град, потом по Замецким Сходам спустимся на Малу Страну, Карлов мост, Старе Мнесто. Где-нибудь перекусим, сядем на метро и вернемся. А вечером сходим куда-нибудь посидеть. Устраивает?

– Вполне, - вяло откликнулся Макс, натягивая на уши черную шапочку.
– А почему не на машине?

– Еще чего! Здесь надо пешком ходить. На машине потом. Вроде обзорной экскурсии.

– Разве нам туда?
– удивился Вадим, когда Генка повел их какими-то переулками в сторону, противоположную той, где, по его представлениям, находился Пражский Град.

– Нет. Просто сначала я вам покажу свою школу. Я там черт знает сколько лет не был.

– Тогда, может, не надо?
– осторожно попыталась возразить Оксана, предчувствуя бесконечный поток ностальгических излияний.
– Сходишь без нас. Ведь это твои личные воспоминания.

– Мне будет приятно разделить их с вами, - все с той же многослойной усмешкой ответил Генка, и Вадим снова удивился: как он мог испытывать к нему жалость?

Выглянуло солнце, снег заискрился так, что глазам стало больно. Заметно похолодало. Оксана засунула правую руку в карман Вадима. Лора, заметив это, как обычно, фыркнула.